Османская империя. Шесть веков истории - Оливье Буке Страница 54

держателю капитала доверить его другому лицу на условленный срок на основании устного соглашения, скрепленного в присутствии свидетелей или письменного договора. В конце сделки капитал возмещался, затраты вычитались из прибыли, а остальное делилось пополам между сторонами. В то время как некоторые юрисконсульты решительно оспаривают законность любой формы займа, другие ссылаются на правовой обычай (örf), благополучие населения и здравый смысл: Эбуссуд даже устанавливает законную процентную ставку. По всей Анатолии и на Балканах денежные вакфы (фонды, капитал которых состоит из наличных денег) предоставляют денежные ссуды, проценты по которым идут, в частности, на содержание зданий и оплату труда персонала. В арабских провинциях практикуются различные уловки (от фиктивной продажи до отсутствия декларации), с целью обойти запрет улемов, отвергающих использование займов под проценты. Переводной вексель, предназначенный для покрытия переводов денежных средств без принятия на себя рисков, связанных с перевозкой наличных денег, также приравнивался к незаконной операции кредитования под проценты. Но с конца XVII века его использование нарастает, при нехватке наличных денег агенты французских торговых домов, обосновавшихся в империи, запрашивают письма от своих корреспондентов в Стамбуле; губернские налоги поступают в их казну. Взамен столичные купцы платят эквивалентные суммы в Государственное казначейство.

В целом можно сказать, что османская экономика не была капиталистической в том смысле, что денежный оборот не имел ни явной структуры, ни строгой регламентации законом. Но следует напомнить, что вакфы или простые лица, как немусульмане, так и мусульмане, и в Авлонии в конце XVI века, и в Кайсери в начале XVII века давали ссуды. В основном это касается небольших сумм. Однако откупы предполагают высокие платежи: откупщик действительно должен уплатить сумму, которую он взял на себя, прежде чем возместить свои расходы на месте путем сбора налога. Кроме того, важность крупного кредита очень заметна в описях имущества богатых сановников. Наконец, хотя законы о собственности на землю не позволяли капиталу инвестировать в землю, накопление состояний находило поле для деятельности в растущей сети вакфов и динамике торговли.

Расцвет искусства

Историки часто указывали, что османские художники того времени довольствовались воспроизведением более ранних образцов, в мечетях не было каких-либо серьезных архитектурных новшеств, новые здания имели меньшие размеры, а строения больших вакфов были скромны в сравнении со значительными ресурсами, находившимися в их распоряжении. Отчасти это правда. В Каире правители предпочитали восстанавливать архитектурные жемчужины эпохи Айюбидов и мамлюков, а не возводить величественные здания. Однако в сети городов появляются новинки. Городские постройки обновляются в рамках благочестивых фондов, создаваемых губернаторами и знатными людьми. В Алеппо используемые архитектурные стили сочетают в себе османские формы (так называемые руми) с заново включенными в контекст мамлюкскими мотивами, создающими «новый визуальный язык»[243]. Искусство в этот период стало более разнообразным. Религиозная поэзия отмечена распространением новых стилей и утонченного выражения интеллектуального склада ума. Благодаря придворному художнику Наккашу Осману зарождается портретная живопись. Визири заказывают драгоценные рукописи с иллюстрациями или миниатюрами. В них – целый букет романтических текстов, отчасти вдохновленных «Книгой царей» (Шахнаме) Фирдоуси, памятником персидской литературы, великолепным эпосом, прослеживающим историю Ирана вплоть до прихода ислама.

В конце XVI века средоточие музыкального творчества перемещается с Ближнего Востока в Стамбул, а затем распространяется на Бурсу, Эдирне и Салоники. Местные композиторы обновляют музыкальные лады (maqam) и основные ритмы (usul), предлагая репертуар не только на арабском и персидском, но и на турецком языке. Польский ренегат Али Уфки-бей (ум. 1675) использует европейскую нотацию, но пишет справа налево, фиксируя на бумаге более 500 композиций; молдавский князь Димитрий Кантемир (ум. 1723) изобретает систему нотации на основании символов, производных от арабского языка. При этом произведения этих мастеров совершенно не имеют хождения в музыкальном мире, где правилом остаются обучение и устная передача. Музыкальная деятельность лучше представлена в усердной работе суфийских монастырей. Во время общих молитв орденов Халвати и Celvetis исполняются самые разнообразные по характеру произведения. Бухуркуоглу Мустафа, известный как Итри (ум. 1712), создает длинные, сложные и строго систематизированные произведения, сопровождавшие в последующие столетия религиозные церемонии (ayin) обрядов мевлеви.

Происходящее обновление носит не только художественный, но и интеллектуальный характер. Некоторые научные дисциплины отходят на второй план: тем не менее, подвергнутое остракизму со стороны некоторых улемов, спекулятивное богословие (kalam) все еще порождает значительные произведения[244]. Другие затрагиваются более активно (астрономия или математика). Вопреки выдвижению на первый план «неосуфизма», заметного в конце XVIII и начале XIX века, в 1990–2000-е годы аналитические подходы подвергли его резкой критике – специалисты подчеркивают силу преемственности между средневековым суфизмом и новыми формами религиозности и научных практик, в частности изучением хадисов, расцвет которого пришелся на XVI–XVII века[245]. Ученые того времени иначе упорядочивали категории, унаследованные от прошлых веков. Рациональные науки и медицина двигались в сторону менее схоластических и более практических подходов.

Историки и летописцы дополняли чтение древних результатами собственных наблюдений. Удалившийся в Венгрию Ибрагим Печеви (ум. ок. 1649) стал первым османским писателем, сопоставившим рассказы свидетелей с систематической проработкой европейских источников. Убежденный, что знание истории и географии должно просвещать политическую власть, Катиб Челеби (ум. 1657) обобщил энциклопедические знания для создания справочников, истории мира, истории Османской империи, биографического словаря, всемирной географии и библиографического словаря. Подобный подход не является философским, но подразумевает первенство эмпирического знания и логических рассуждений. Другие пытливые умы стремились собрать богатство знаний и мировых практик в различных выразительных жанрах, которые тем не менее оставались литературными. Между 1640 и 1676 годами Эвлия Челеби (ум. 1683) создал самый длинный и полный рассказ о путешествиях в исламской литературе. Простым, красочным и часто забавным языком он представил необыкновенную панораму империи, передал кладезь информации о географии, устройстве городов, материальной культуре и социальных обычаях и оставляет несравненный перечень фольклорных, агиографических и диалектологических данных.

Распространение этих авторов, однако, ограничено, арабский печатный станок с подвижным шрифтом не прижился в империи. Специалисты приводят различные объяснения: арабские буквы, которые верующие считают исходящими от руки Бога, священны и не подлежат механическому воспроизведению; ученые люди привязаны к традиции и стилю каллиграфических произведений; корпорации переписчиков и миниатюристов ревниво охраняют монополию на изготовление рукописей. Имперское государство опасается распространения протеста. Оно не расположено нести значительные траты на закупку оборудования и связываться с вызовом иностранных специалистов, когда есть проверенная и гораздо более экономичная традиция каллиграфии. Конечно, такие ограничения не касаются немусульман, ищущих возможности расширять средства распространения среди своей паствы. После первой попытки в Стамбуле, в 1493 году, несколько лет спустя еврейская типография открывается в Салониках. В 1567 и 1627 годах в Стамбуле возникли соответственно армянская и греческая печатни. В Ливане Псалтирь напечатана в