Волга. История главной реки России - Дженет Хартли Страница 58

на административные и судебных должности в губерниях и определение того, кто из дворян имеет право голосовать и быть внесенными в дворянскую родословную книгу, но Екатерина, кроме того, хотела предоставить дворянам возможность встречаться и общаться не только в собственных домах и поместьях и в целом стимулировать развитие «губернской культуры» для дворян среднего достатка, не вхожих в самые блестящие дома Санкт-Петербурга и Москвы. Сначала обедневших дворян было трудно уговорить посещать собрание, да и найти достаточно кандидатов на то, чтобы занять выборные должности, во многих губерниях оказалось нелегко, особенно там, где знатных землевладельцев было мало, как в Астраханской губернии. За XIX век выбранные чиновники из собраний стали принимать более деятельное участие в местных делах[582]. В 1812 году благородные собрания по всей России принимали пожертвования в пользу российской армии. Самым важным социальным мероприятием на таких собраниях был бал, который проходил после выборов. На собраниях могли принимать и благотворительные пожертвования: в 1805 году Нижегородское собрание выдало ссуды на суммы от 400 до 5000 рублей обедневшим представителям дворянства[583]. Часто собрания не пользовались популярностью: в 1862 году в Тверской губернии только 15 % выборщиков приняли участие в выборах; в 1902 году в Саратовской губернии было 1275 помещиков, из которых голосовать могли 600, но озаботились осуществить свое право только 225 из них[584].

Во второй половине XIX века дворянство получило больше возможностей для общения и развлечений в крупных городах. Главный зал Казанского благородного собрания мог вместить 800 человек. Молодой Лев Толстой, будучи в 1840-е годы студентом в Казани, посещал концерты, балы и театральные представления; в особенности ему нравился актер Александр Мартынов, который выступал и в русских, и в зарубежных постановках. Но больше всего молодой Толстой любил вечера живых картин – актеров, представлявших разные сцены, – которые проходили в домах местной знати[585].

Первые провинциальные театры в России были крепостными театрами при усадьбах местных помещиков, но во второй половине XVIII века открылось несколько городских театров. В 1760 году Михаил Веревкин поставил в Казани «Школу мужей» и объявил: «Теперь Мольера знают и татары!»[586] К середине XIX века большие каменные театры открылись в Твери, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде, Казани, Самаре и Саратове. Самарский городской театр существует до сих пор и очень хорош. Когда в 1850-е годы барон Гакстгаузен посетил Нижний Новгород, то заметил, что в театре играют крепостные[587], но в 1860–1870-е годы театр расцвел, поскольку смог привлечь широкую публику из числа купцов всех национальностей, приезжавших на расположенную рядом ярмарку. Турнерелли отмечал, что театр в Казани очень популярен, хотя и ругал актера, игравшего Гамлета(!), который, по его словам, «мог бы стать отличным призраком, но в роли сына призрака производил печальное впечатление»[588].

Сливки московского и петербургского общества скептически воспринимали идею того, что «провинциалы» смогут понять всю сложность театральных представлений. Судя по всему, саратовская публика, состоявшая в основном из купцов, заходилась смехом в трагические моменты пьесы; но журналист, сообщавший об этом, предполагал, что дело было не столько в необразованности аудитории, сколько в преувеличенной жестикуляции и плохой игре самих актеров[589]. Городская дума в 1870-е году выдавала на театр по 2500 рублей в год[590], доказывая тем самым, что городские элиты хорошо понимали его ценность. В приволжские города приезжали знаменитости: Ференц Лист играл не только в Москве и Петербурге, но и в городах Поволжья[591]. Кроме того, в этих городах были и собственные знаменитости, такие как Любовь Никулина – крепостная актриса и певица, быстро завоевавшая себе известность и выступавшая в «Грозе» Александра Островского[592]. Театральный директор Михаил Лентовский родился в 1843 году в Саратове и стал знаменитым актером, выступал на родине и в Казани, а затем переехал в Москву, где учредил театр в саду «Эрмитаж». Он организовал также драматический театр в Нижнем Новгороде и руководил официальными торжествами по случаю восшествия на престол Александра III в Москве[593]. Помимо стационарных театров, по Волге на пароходах путешествовали бродячие труппы актеров, выступавшие на различных площадках. В XIX веке И. И. Лавров возил труппу актеров из Нижнего Новгорода в Царицын[594]. В начале XX века труппа под руководством Сергея Кусевицкого играла классические пьесы в различных волжских портовых городах[595].

В городах, как мы уже видели, существовали отдельные кварталы для разных национальностей. Несмотря на такую сегрегацию, нерусские жители городов не могли полностью отгородиться от русских, как в сельской местности. В середине XIX века в России уже сложилась городская культура, которая позволяла, пусть и не всегда, преодолеть этнические и религиозные различия. Городские театры и концертные залы были доступны образованной элите всех вер и национальностей. Уличные театры и народные праздники обеспечивали досуг на открытом воздухе жителям города любой национальности и общественного положения. В Казани горожане «совершали променад» вокруг Черного озера: армейские офицеры, чиновники, купцы, студенты, модные дамы[596]. Шахматы были популярны и у русских, и у татар, причем во всех сословиях. В городах условия для смешивания были гораздо более подходящими, чем в сельской местности. Татары участвовали в развлечениях на открытом воздухе на Святки и на Масленицу: качались на качелях, катались с горок. В Казани русские принимали участие в праздновании татарами Сабантуя на озере Кабан. Деревня приезжала в город, и организованные бои между деревнями на сельских праздниках легко превращались в уличные кулачные бои в городах между разными национальностями и социальными группами.

* * *

Мы пока что не говорили об одном из поволжских городов – Астрахани. Во многих отношениях Астрахань напоминала остальные города на Средней и Нижней Волге. Однако, в отличие от других городов Поволжья, Астрахань воспринималась как настоящий пограничный город между Российской империей и землями на востоке и юге: Персией, Средней Азией и Индийским субконтинентом. Это был огромный склад товаров, поступавших по Каспийскому морю, перекресток торговых путей между Востоком и Западом. Эта торговля станет предметом следующей главы, а в данной главе мы сосредоточимся на уникальном, совершенно необычном этническом составе торгового сообщества Астрахани и его важности для жизни города.

Астрахань была крупным центром торговли, и национальный состав города вполне отражал этот факт. Помимо русских коммерсантов, которые составляли большинство, в Астрахани с XVII века начали складываться национальные общины армян, индийцев, татар и персов. К концу столетия один путешественник отметил: «Здесь проживают разнообразные народы, привлеченные удобством торговли и сладостностью воздуха»[597]. Британский путешественник середины XIX века выразился более прямо: «Я встречал восточных людей всех сортов»[598]. Еще один вспоминал, что в Астрахани собралось «едва ли не более пестрое сообщество наций, чем где-либо в мире»[599]. В 1740-е годы на нерусское население, то есть «азиатов», приходилось 25–30 процентов всего населения города: 776 армян мужского пола, 76 индийцев и 109 так называемых агрыжан – детей индийцев-мусульман и татарок[600]. Разные национальности жили в разных частях города, хотя