Незападная история науки: Открытия, о которых мы не знали - Джеймс Поскетт Страница 6

Как и Акоста, Саагун пытался свести старое с новым. За образец для «Флорентийского кодекса» он взял «Естественную историю» Плиния, тем более что ученики Королевского коллегиума были хорошо знакомы с этим классическим трудом. Как и Плиний, Саагун разделил свой «кодекс» на отдельные книги, посвященные географии, медицине, антропологии, флоре, фауне, сельскому хозяйству и религии. Основная книга была посвящена естественной истории и называлась «Вещи земные». Под ее обложкой – сведения о совершенно новом, неизвестном древним авторам мире растений и животных. Неудивительно, что эта книга была иллюстрирована богаче остальных: 39 рисунков млекопитающих, 120 рисунков птиц и более 600 рисунков растений. Иллюстрации поражали своей наглядностью – они не только содержали очень точные изображения природного мира, но и отображали поведение животных, способы использования растений; приводились и связанные с этим верования ацтеков{34}.

Рис. 1. Иллюстрация к описанию колибри из «Флорентийского кодекса» (1578). Обратите внимание на колибри, висящих на дереве в состоянии «оцепенения»

Во «Флорентийском кодексе» описаны сотни растений Нового Света, классифицированных в соответствии с ацтекской таксономической системой. Ацтеки делили растения на четыре основные группы: съедобные, декоративные, хозяйственные и лекарственные. Классификация находила отражение и в названиях: например, названия лекарственных растений, как правило, содержали суффикс -патли, а декоративных – суффиксом -шочитль. Эта система была воспроизведена и во «Флорентийском кодексе». Сначала были описаны все целебные растения с указанием их названий на науатле и лечебных свойств (например, истак-патли – трава, которая может использоваться для лечения лихорадки). Затем следовало перечисление цветущих растений, таких как какалошочитль. В XVI в. это тропическое дерево было завезено в Европу итальянским дворянином и стало известно как франжипани (в его честь), или плюмерия{35}.

Важное место во «Флорентийском кодексе» занимали и животные. В нем есть изображение гремучей змеи, поймавшей кролика, и муравьев, строящих муравейник. Колибри фигурируют на нескольких иллюстрациях. На одной изображена колибри, пьющая нектар из цветка, на другой – целая группа колибри, мигрирующих на зиму на юг. Такое внимание к этой птице отражает важнейшее ацтекское верование. Бог-колибри по имени Уицилопочтли был покровителем Теночтитлана. Ему был посвящен Великий храм, и считалось, что все воины, погибшие в бою, превращались в колибри. Вот почему ацтеки столь пристально изучали колибри. Они были зачарованы их способностью впадать в состояние оцепенения (торпор), похожее на зимнюю спячку у животных. Ни один европеец никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным, а Саагун узнал об этом от своих ацтекских собеседников: некоторые из них в свое время работали в вольере Монтесумы:

Зимой эта птичка впадает в спячку. Она втыкает свой клюв в дерево и так сжимается, словно бы ссыхается, линяет… Когда солнце вновь становится теплым, дерево наполняется соками, покрывается молодой листвой, и она [колибри] отращивает новые перья. А когда начинаются грозы, она пробуждается, приходит в движение, оживает{36}.

Поведение колибри как нельзя лучше соответствовало представлениям ацтеков о мире, управляемом непрерывным циклом жизни и смерти. Воины, как и колибри, могли возрождаться к жизни. Смерть никогда не была концом всего{37}.

II. Медицина ацтеков

Для Бернардино де Саагуна «Флорентийский кодекс» был прежде всего религиозным произведением. Составляя исчерпывающий отчет о знаниях и опыте ацтеков, он стремился показать «степень совершенства этого мексиканского народа». Тем самым он надеялся убедить европейских христиан, что ацтеки – «цивилизованная» раса, способная воспринять слово Божье. Но многих других европейцев Новый Свет гораздо больше интересовал с коммерческой точки зрения. В 1580 г. Фердинандо Медичи, великий герцог Тосканский и глава могущественного дома Медичи, приобрел манускрипт Саагуна и выставил его в знаменитой галерее Уффици во Флоренции (что и дало этому труду название, под которым он известен сегодня). Помимо «Флорентийского кодекса», в галерее находилась богатейшая коллекция произведений искусства и диковинных вещей со всего мира, собранная семейством Медичи. Были здесь и индейский головной убор из зеленых перьев, и бирюзовая маска ацтеков. К тому времени у Медичи сформировался серьезный коммерческий интерес к Новому Свету. Он начал завозить кошениль (насекомых, которые использовались для производства кармина) из Мексики и Перу, а в его дворцовых садах выращивались завезенные из Америки помидоры и кукуруза. Словом, для Фердинандо Медичи «Флорентийский кодекс» был своего рода коммерческим каталогом – перечнем наиболее ценных природных ресурсов, которые мог предложить Новый Свет{38}.

Как ни странно, в первую очередь коммерческое отношение к Новому Свету преобразовало изучение естественной истории. Купцов и врачей мало интересовали древние тексты – их больше увлекали сбор образцов и экспериментирование. Растения Америки представляли собой потенциально привлекательный источник дохода, и преподнесение этих открытий как новинок сулило явную коммерческую выгоду. Табак, авокадо и перец чили предлагались как необыкновенные новые лекарства; целебные свойства приписывались даже картофелю: самые ранние записи о продаже картофеля в Европе найдены в счетных книгах одной испанской больницы и датированы XVI в. В то же время университеты по всей Европе начали обустраивать собственные ботанические сады. Это были специализированные участки для выращивания и изучения лекарственных растений, и они мало чем отличались от ботанических садов ацтеков, увиденных испанцами в Мексике. Первый европейский ботанический сад был создан в 1545 г. в Падуанском университете, затем его примеру последовали Пиза и Флоренция. К середине XVII в. ботанические сады, где выращивались растения из Нового Света, имелись при каждом крупном европейском университете. Некоторые состоятельные врачи разводили собственные частные ботанические сады и продавали, расхваливая, новые лекарства, изготовленные из американских растений{39}.

Многое из того, что европейцы узнали о лечебных свойствах растений Нового Света, было получено из ацтекских источников. В частности, огромные усилия по исследованию и каталогизации образцов американской флоры, а также по сбору медицинских знаний ацтеков приложила испанская корона. В 1570 г. король Филипп II организовал первую научно-исследовательскую экспедицию для обширнейшего исследования природы Нового Света, а ее руководителем назначил своего личного врача Франсиско Эрнандеса. В течение следующих семи лет Эрнандес колесил по Новой Испании, собирая образцы местной флоры и изучая целительские методы ацтеков{40}.

Эрнандес родился в 1514 г., окончил университет Алькалы и основал в Севилье успешную медицинскую практику. Как и у большинства врачей XVI в., медицинское образование Эрнандеса сводилось в основном к изучению древних текстов, таких как труды уже упоминавшегося Галена и древнегреческого лекаря Диоскорида. В сочинении «О лекарственных веществах» Диоскорида содержался перечень способов использования лекарств на растительной основе для лечения различных болезней, а в обширном труде Галена излагалась базовая теория, лежавшая в основе античной медицины. Эта теория гласила, что здоровье зависит от баланса между четырьмя «гуморами», то есть жидкостями человеческого тела: кровью, флегмой (слизью), черной желчью и желтой желчью. Для лечения лихорадки обычно рекомендовалось кровопускание, а листья лавра считались средством от переизбытка желтой желчи{41}.

Но Эрнандес жил в эпоху великих перемен в медицине. Все больше врачей подвергали сомнению рекомендации древних авторитетов и вместо этого уделяли основное внимание вскрытиям и экспериментам. Многих вдохновляла работа Андреаса Везалия: в своем революционном труде «О строении человеческого тела» (1543) он представил новый взгляд на анатомию человека на основе вскрытий. Другие были последователями довольно спорной фигуры – Парацельса, швейцарского алхимика, который широко прославился новыми подходами к лечению на основе трав и минералов. Эрнандес тоже приветствовал эти медицинские реформы, сам проводил вскрытия и организовал ботанический сад при больнице в западной Испании, где одно время работал. Однако было бы несправедливо объяснять зарождение этого нового взгляда на медицину исключительно европейскими событиями. Знания, привезенные из Нового Света и добытые индейцами Америки, помогли сформировать представление о медицине как об экспериментальной и практической науке