История античной науки. Открытия великих ученых и мыслителей древности - Джордж Сартон Страница 66

решающей победы. И вот 28 мая 585 г., когда две армии стояли друг против друга, произошло солнечное затмение, предсказанное Фалесом. Затмение произвело такое впечатление на обоих царей, что они прекратили борьбу. Благодаря усилиям двух миротворцев, киликийца Сиеннесия и вавилонянина Лабинета, правители Лидии и Мидии принесли клятву примирения и скрепили ее узами брака (поженив своих детей). Говорят, что Фалеса в 582 г. провозгласил мудрецом Дельфийский оракул; считается, что такой чести он был удостоен благодаря предсказанному им затмению.

Легенда красивая, но верить ей уже нельзя. Предполагалось, что древние вавилоняне открыли сарос, период, позволивший им предсказывать солнечные затмения. Фалес слышал об этом в Египте и мог даже наблюдать солнечное затмение 603 г. или слышать рассказы о нем. Значит, следующее затмение произошло или могло произойти через 223 синодальных месяца или через 18 лет 11 дней, то есть в 585 г. Как мы объясняли выше, сейчас историки древней астрономии сходятся в том, что вавилоняне не могли открыть такой период до V или IV в. Поэтому Фалес не мог узнать о нем от них. Однако необходимо помнить, что вавилоняне и, возможно, египтяне проводили наблюдения в течение очень долгого периода времени. А может, Фалес просто удачно угадал? Даже с этим трудно согласиться. Геродот описывает события очень серьезно: «Это солнечное затмение предсказал ионянам Фалес Милетский и даже точно определил заранее год, в котором оно и наступило»[29]. Означают ли слова Геродота, что Фалес мог определить лишь год затмения, но не день? Но в таком случае психологический эффект его предсказания был бы утрачен.

Придется заключить, что Фалес не мог предсказать солнечное затмение 28 мая 585 г., потому что ему недоставало необходимых знаний. Однако он сам мог утверждать, что предсказал затмение, или его спутников убедили в том, что он его предсказал. Сейчас с нашей стороны безрассудно утверждать, что он предсказал затмение; еще безрассуднее полагать, будто он понимал смысл явления. Объяснение, с которым знакомы мы, было бы непонятно Фалесу, так как он считал Землю диском, который плывет по поверхности океана.

Возвращаюсь к сравнению Фалеса с Франклином. Оба жили в благоприятной среде; обоим были свойственны восприимчивый ум и природная практичность. Поездка Фалеса в Египет сродни поездке Франклина в Англию. Оба они жадно впитывали все происходящее в Старом Свете и привезли с собой назад знания, которые сочли полезными. Франклин привез с собой сведения об электричестве, а Фалес – об астрономии. Согласитесь, это тоже немалое достижение.

Фалес был первым греческим математиком и первым греческим астрономом. В Египте он узнал не только о периодической повторяемости затмений. Он усвоил и ряд геометрических понятий. В силу своей практичности он усвоил факты и отбросил суеверия. Затем он попытался применить полученные знания, то есть решить такие задачи, как измерение высоты здания или вычисление расстояния корабля от берега. Как именно он решал эти задачи, нам точно не известно, поскольку возможны разные решения, подразумевающие сравнение подобных треугольников. Гораздо примечательнее, что Фалес не остановился на достигнутом. Будучи не только практичным, но и рационально мыслящим, он стремился объяснить свои решения, что привело его к открытию геометрических принципов и науки геометрии.

Ему приписывают ряд геометрических теорем: 1) диаметр делит круг на равные части; 2) углы при основании равнобедренного треугольника равны; 3) вертикальные углы равны; 4) вписанный угол, опирающийся на диаметр, является прямым; 5) стороны подобных треугольников пропорциональны; 6) имеет место равенство треугольников по одной стороне и двум прилегающим к ней углам. Знал ли Фалес все эти и подобные им теоремы? Мог ли он доказать их, а если нет, откуда он их узнал? Ответы на эти вопросы мы не знаем. Наверняка известно одно: Фалес стал первым человеком, понявшим необходимость геометрических теорем. Здесь заключен своего рода парадокс, ведь чуть выше мы утверждали, что Фалес, подобно Франклину, был человеком практическим. И все же его главная интеллектуальная заслуга заключалась в признании, что недостаточно решить задачи, необходимо осмыслить решения. Парадокс легко устраняется. Фалесу хватало интеллекта понять, что методика важнее отдельных, частных решений. А методика подразумевает принципы или, как говорят в геометрии, теоремы.

Еще один неисчерпаемый повод для дискуссий: был ли Фалес в самом деле первым геометром (в научном смысле слова), или его предшественниками были египтяне? Едва ли можно ответить на этот вопрос, поскольку мы слишком многого не знаем. Мы не знаем, как египтяне или ионийцы решали геометрические задачи. Ясно одно. Греческая традиция приписывает изобретение первых геометрических теорем Фалесу. К тому времени египтяне давно достигли своих высот. Труды Фалеса, основанные на трудах египтян, открывали новые возможности развития, которые постепенно вели к «Началам» Евклида и всем чудесным геометрическим плодам наших дней.

По словам Аристотеля («О душе»), Фалес считал, что «магнит имеет душу, так как движет железо». Если это верно, Фалес знал одно из свойств магнитного железняка. Таким образом, его можно назвать первооткрывателем магнетизма. Предания, по которым он считается первооткрывателем электричества, не выдерживают критики, и мы предпочитаем их опустить.

Практические успехи Фалеса в области астрономии, геометрии и магнетизма могли подхлестывать его интеллектуальные честолюбивые замыслы. Первый ученый западного мира, он как будто предвидел преувеличенный оптимизм физиков Викторианской эпохи. Ему недостаточно было рационализировать решение геометрических задач. Он хотел объяснить сам мир, не так, как его по-детски наивные предшественники, которые делали это при помощи мифов, а в конкретных, поддающихся проверке терминах. Разве нельзя, думал он, определить природу (physis) или материю мира? Из чего состоит материальный, вещественный мир?

На первый взгляд, вывод Фалеса о том, что изначальной субстанцией является вода, может показаться фантастическим, но он становится куда убедительнее, если рассмотреть его подробнее. Вода – единственная известная человеку субстанция, которая без труда принимает три состояния: твердое, жидкое и газообразное. Нетрудно понять, что пар, вырывающийся из чайника, – та же субстанция, что и вода, количество которой в чайнике постепенно уменьшается; что лед и снег, которые можно найти в горах, попав в более теплое место, превращаются в воду; нетрудно найти связь между облаками, туманом, росой, дождем, градом и водой из морей и рек. Вода в том или ином состоянии как будто встречается повсюду. Не будет ли слишком большой дерзостью представить, что она может встречаться и в скрытых формах? Более того, жизнь без воды невозможна, и наоборот: там, где появляется вода, может возникнуть жизнь, изобилие жизни. Люди, живущие во влажном климате, возможно, не испытывают потребности в воде, но на берегах Средиземного моря, где летом все пересыхает и где не понаслышке знают о том, что такое