Ежи Красицкий - Годовщина свадьбы

Ежи Красицкий

Годовщина свадьбы

Jerzy Krasicki

Телевизионная пьеса

Перевод с польского В. ЧЕСТНОГО

Действующие лица:

Зенобия.

Начальник милиции.

Мать Анджея.

Крестьянин.

Слепая.

Столовая в квартире Анджея и Зенобии. Атмосферу пьесы определяет медленное, но неуклонно усиливающееся опасение за жизнь Анджея, причем у Зенобии и Матери Анджея оно проявляется по-разному. Шум каждого проезжающего автомобиля, шаги на лестнице, каждое движение Зенобии п Матери к окну и то, как они прислушиваются, их взгляды, жесты и і д. (намеченные в тексте лишь ориентировочно) — все это должно усиливать тревожную тональность, что, в свою очередь, порождает и усугубляет драматизм. Если Зенобия не способна скрывать свои чувства, то Мать Анджея лучше владеет собой; это объясняется как различием их характеров, так и самой ситуацией.

Действие пьесы происходит в наши дни в маленьком провинциальном городке.

Зенобия стоит у стола и пытается вставить свечу в подсвечник. Свеча слишком толста. В этот момент за окном раздастся шум проезжающего автомобиля. Зенобия подбегает к окну. Как бы разочаровавшись, быстро подходит к телефону, берет трубку.

Зенобия. Галинка, говорит Зепя. Пожалуйста, соедини меня поскорее с больницей. Нет, ничего не случилось, просто уже шестой час, а я понятия не имею, что с Анджеем. Нет, сегодня не ожидалось никаких трудных операций, по, конечно, всякое бывает. Больница занята? Хорошо, немного погодя. (Кладет трубку, подходит к столу, берет свечу и выходит из столовой.)

Телекамера некоторое время блуждает по комнате, показывая ее обыкновенную обстановку, лишенную каких-либо характерных особенностей. Две двери. Стол, накрытый на двоих. На диване, креслах и двух столиках кружевные салфетки — кривобокие, неуклюжие. Их изъяны бросаются в глаза.

Под конец «обзора» телекамера останавливается на типичной для маленьких городков свадебной фотографии Зенобии и Анджея в узкой, украшенной орнаментом рамке.

Зенобия возвращается в столовую со свечой и бутылкой вина. Подойдя к столу, зажигает спичку, подогревает нижний конец свечи и вставляет ее в подсвечник. Затем подходит к шкафу, открывает его, достает коробочку, вынимает из нее кольцо, надевает на палец, разглядывает и уже собирается снять, как вдруг начинает звонить телефон. Зенобия бросается к нему и хватает трубку.

Больница освободилась? Спасибо тебе, Галинка! Алло, говорит Зенобия. Пан Казимир, Анджей до сих пор не вернулся домой, что случилось? Уехал? Ах, в Быстрицу. Да, да, это ужасно. Взял свою машину? Боже милостивый, там такая опасная дорога, и вдобавок сегодня так скользко. Ну ничего. Благодарю вас, буду ждать. А если он приедет с больной, пусть сейчас же позвонит мне. Спасибо. (Кладет трубку, с минуту стоит в нерешительности, словно задумавшись о чем-то.)

Стук в дверь. Зенобия выходит и спустя минуту возвращается с Матерью.

Проходите, пожалуйста. Пана доктора… то есть моего мужа нет дома, но он скоро вернется.

Мать. Хорошо, я подожду.

Зенобия. Садитесь, пожалуйста, нет, лучше сюда, здесь вам будет удобней и теплее.

Мать. Спасибо. (Садится. На вид ей лет 65–70. Одета весьма элегантно. Видно, что она умеет и старается заботиться о себе.)

Зенобия. Вы приезжая?

Мать. Да.

Зенобия. Далеко ли живете?

Мать. Не очень, во всяком случае «отсюда не видать», как говорят иногда. Кстати, из этого городка действительно не многое «видать».

Зенобия. Кто его знает! Тот, кто прожил тут всю жизнь и привык…

Мать. Привык, говорите? Да… Возможно, те, кто живет здесь со дня рождения и ничего более в жизни не видел… Но, очевидно, есть тут и приезжие. Разве они тоже, как вы выразились, «привыкли»?

Зенобия. Пожалуй, да. Например, Анджей, мой муж… родом не отсюда, а все же…

Мать. Тоже «привык»? Это вы хотели сказать?

Зенобия. Пожалуй, да. Впрочем, мы никогда не говорим об этом. Мой муж всегда очень занят. Ведь он и в больнице, и постоянно к больным ездит. Тут кругом деревни, а до тех, что поближе к горам, даже на машине трудно добраться, если снежные заносы, или дожди польют, или гололедица, как, например, сегодня. Но если надо, мой муж едет.

Мать. Понимаю.

Зенобия. А кроме того, он постоянно должен подучиваться. То и дело ему присылают разные книжки, в том числе заграничные. Муж говорит, что он должен быть в курсе всех новостей по своей специальности, иначе… вы сами понимаете.

Мать. Понимаю.

Зенобия. И поэтому ему просто некогда раздумывать, нашел он в нашем городишке свое место или только привык. Вы приехали повидаться с моим мужем?

Мать. Вас это удивляет? Ваш муж пользуется отличной репутацией и как хирург, и как диагност.

Зенобия. Я это знаю.

Мать. Однако поимейте в виду, что порой даже самый превосходный врач нуждается в помощи специалиста.

Зенобия. Но ведь мой муж не болен!

Мать. А может быть, он просто настолько занят, что не отдает себе отчета в этом?

Зенобия. Простите, но я не понимаю.

Мать. Увы. (Пауза.) Теперь, в свою очередь, я прошу извинения за нескромный вопрос.

Зенобия. Слушаю вас.

Мать. Вас, случайно… не смущает то общественное положение, которое ваш муж занимает в milieu, то есть в обществе этого провинциального захолустья? Как-никак… простите… но не в любом интерьере уместен персидский ковер.

Зенобия. У нас нет персидского ковра, сударыня, но я рада, что вы приехали к моему мужу. Это означает, что даже в таком провинциальном захолустье, как наше, можно добиться славы.

Мать. Вы преувеличиваете. В этом городке наверняка легче живется, но о славе, я полагаю, не может быть речи. Пан доктор еще в больнице?

Зенобия. Нет. Собственно, работа кончается в три часа…

Мать. Видно, не слишком торопится домой.

Зенобия. Простите, вы, пожалуй, сделали неправильный вывод. Но вы, надеюсь, понимаете, что врач не всегда может оставить больного. Часто бывает так, что вдруг кому-то понадобится неотложная помощь…

Мать. Ну, конечно, я понимаю.

Зенобия. Как раз сегодня он прямо из больницы поехал в горную деревушку. Там женщина рожает со вчерашнего дня, и мой муж… Боюсь, дорога там… и так скользко сегодня… Поехал на своей машине. Когда берет служебную машину, он едет осторожнее. Но он уже скоро должен вернуться. Я немного волнуюсь и поэтому рада, что вы…

Мать. Обязательно вернется. Он слишком умен, чтобы рисковать.

Зенобия. Чует мое сердце, что он торопится, и потому боюсь за него… но, знаете, иногда все решают секунды, несколько капель крови, один удар сердца.

Мать. Разумеется. Я понимаю. (Пауза.) Я вижу, что вы приготовили…

Зенобия. Да. Обычно мы едим в кухне, но сегодня…

Мать. Какое-нибудь семейное торжество?

Зенобия. Годовщина нашей свадьбы. Пятнадцатая. Я хотела…

Мать. Пан доктор помнил об этом или был тоже «слишком занят»?

Зенобия. Нет. Это уже моя забота. Я хотела…

Мать. Эго очень мило, что вы хотели. (Подходит к столу.) Вино и свеча. Но ведь это вино не годится… Для годовщины свадьбы… И этот подсвечник! С таким подсвечником можно ходить в погреб или хлев…

Зенобия. Другого у нас нет, а я хотела зажечь эту свечу, как только муж постучится. Но, раз вы считаете… Я действительно родилась и выросла в этом городке и не знаю, какое вино к чему подходит. Зато и в погребе, и в хлеве у нас уже проведено электричество.

Мать. Но ведь… я догадываюсь… что пан доктор не здешний. Вероятно, он приехал сюда из иного, иного… Я не нахожу слова.

Зенобия. Мира.

Мать. Что-то в этом роде. Несомненно, родители привили ему определенные принципы… Нет, не зажигайте эту свечу, когда постучится пан доктор. Это может сконфузить его или, хуже того, позабавит своей неуместностью. Впрочем, извините меня, я не знаю местных обычаев и не имею права вмешиваться.

3енобия. А почему бы нет? (Ей хотелось бы ответить резче, но она сдерживается в присутствии этой пожилой незнакомой женщины, перед которой немного робеет.) Мы совсем не против поучиться у других и даже бываем благодарны, но это, видите ли, не значит, что мы менее восприимчивы. Пятнадцать лет назад, когда я шла под венец…