Потому что (не) люблю - Стася Андриевская Страница 12

— Дмитрий Николаевич, — сразу перешёл я к делу, — раз уж мы тут так удачно встретились, может, уделите мне пять-десять минут? Я думаю, что на этот раз вы точно заинтересуетесь.

— Железо? — так же сходу перешёл к делу и он. — Ну нет, Данила Саныч, ну я тебе сотню раз уже говорил, что не моё это. Не то что тема плохая, не то, что не выгодно — а просто не лежит у меня к этому, ты же знаешь.

— Здесь речь уже не о металлургии в узком смысле, а скорее о вертикальной интеграции отрасли в целом. На региональном уровне, с заделом на расширение, конечно. В двух словах сложно объяснить, дайте мне десять минут.

Он остановился.

— Так ты действительно на холдинг замахиваешься? Серьёзная заявка.

— У меня всегда всё серьёзно, вы же знаете.

— Значит так, — глянул Горовец на часы, — сейчас я уже не настроен, у меня голова кругом от Лебедевых. Ты, кстати, слыхал, что они затеяли? Элитный жилищный комплекс на Волге. Вот это мне интересно, тут и оборотность, и срочность совсем другие. Они, кстати, тот участок, что сразу за твоим Центром приглядывают. Берег, правда, обрывистый, но тем интереснее задача. А железо, это…

— Десять минут. Перспективы очень широкие, вы оцените.

— Вот проныра, а! — притягивая к себе подошедшую Анжелку, усмехнулся Горовец. — Молодой, да хваткий, Юрке бы моему такие яйца! Ладно, давай так, сейчас точно нет, а вот послезавтра, в двенадцать, жду звонка. Там определимся со встречей.

— Спасибо, Дмитрий Николаевич!

— Пока не за что. Звони.

Ударили по рукам и разошлись. Выходя из зала, Анжелка обернулась, и если бы вместо волос у неё росли змеи, они бы угрожающе шипели, точно.

Когда вернулся за столик, там сидел только Кир.

— Маринка где?

— В туалете.

— Ладно, я курить.

— Я с тобой.

Это было ни к чему, но куда деваться. Теперь, когда Владька в больнице, ещё пять-десять минут отсрочки звонка погоды не играли.

— Краля эта, — после недолгого молчания, мотнул Кирей головой на выход, — это то, о чём я думаю?

— А что, прям так очевидно?

— Само на ум приходит.

— Херово.

— Ну как бы да. Пассаж.

Я усмехнулся, сбил пепел.

— В том-то и дело, что я её не трахал, братан. Никогда. И даже близко ничего такого не было. Она так-то пыталась клинья подбить, конечно, но не больше, чем остальные. Я их даже не замечаю, не интересно. А потом случилось восьмое марта. — Затянулся. — Знаешь, что такое бабский офисный корпоратив? Ведьминский шабаш. Нет ничего хуже, чем толпа голодных, не удовлетворённых пьяных баб. Они реально без тормозов. Поэтому я никогда на таком не присутствую. И в этот раз заскочил мимоходом, потому что не поздравить тоже нельзя. Цветочки, премии вручил и откланялся. Поднялся к себе на минутку, а там эта сидит. Голая. Жопой своей на моём дубовом столе. Я, говорит, Данила Саныч, давно пылаю к вам страстью, и вот решилась. Берите меня скорее, я вся горю. Я охренел. Говорю, ну-ка быстро оделась и свалила отсюда, минута у тебя. Вышел в приёмную, через минуту захожу, а она там же, только раком и жопой ко мне. Так, говорит, лучше? До сих пор удивляюсь, как я её там не прибил.

— И?

— И уволил на хер, чего ещё-то? А она, видишь, оказывается обиду затаила. Полгода уже прошло. Сука.

— Н-да уж. Пойди объясни это теперь Маринке.

— Маринка знает, что я ей не изменяю.

— Ну, братан, тут дело такое, — скептически хмыкнул Кирей. — Можно много чего знать на словах, а когда до дела доходит…

— Нет, тут другое. — Я помолчал, докуривая. — За все двадцать лет за мной был только один левак. И Маринка о нём знает, я сам рассказал. У нас тогда вообще лютая жесть в жизни происходила. Как раз после того, как… — раздавил окурок в пепельнице. — Ну понимаешь. Год тогда кое-как протянули, а потом рвануло. И вот когда по клочкам собирали друг друга, там без вариантов было идти дальше через брехню. С нуля так с нуля. Получится — значит, да. Нет — значит нет. Иначе бессмысленно. И такого друг другу порассказали… Сначала даже казалось, что не вывезем. Но ничего, справились. Потому что хотели справиться. И я ей поклялся тогда, что ни одной больше бабы на стороне. Никогда. И она знает, что я сдержу своё слово. А я знаю, что она сдержит своё.

— Тогда какая кошка между вами пробежала? Или, думаешь, не видно?

— Я не знаю, братан. Не знаю. Просто в один прекрасный момент раз, и всё. Лёд. Мне кажется, она просто устала от всего этого. Полжизни терять детей, пусть даже нерождёных, но всё равно — это каждый раз минус кусок от сердца. А после гибели Владлена — и вовсе… А тут ещё какая-то сука от медицины сказала ей, что теперь дело может быть в возрасте, и ещё через пару лет всё станет окончательно бесполезно. Маринка тогда почти неделю рыдала. От этого даже я устал, а про неё и подумать страшно. За неё страшно. За себя. За нас. Какая-то очередная жопа, короче.

— Так надо же что-то делать? Психологи там, семейная терапия. У вас же целый кризисный центр в распоряжении!

Я усмехнулся, и не ответил. Разве я не предлагал ей этого? Но она ведь твердит что у неё всё нормально. А сегодня я, кажется, убедился, что это действительно так. Просто в её «нормально» больше не вписываюсь я.

Сказав, что надо сделать пару звонков, задержался на террасе. Проводил Кирея взглядом, набрал номер. Сашка ответила почти сразу.

— Что там у вас, рассказывай! — с плохо сдерживаемым раздражением рявкнул я, наблюдая через панорамную стену, как Маринка мотает на палец прядь волос, пока Кирей киношным жестом подливает ей шампанского, а потом говорит что-то такое, от чего оба они начинают ржать, едва не съезжая под стол. — Доигралась, Саш?!

— Не ори на меня! — вскинулась она в ответ. — У меня и так нервы на пределе! Ты даже не представляешь, каково это, когда ребёнок прямо у тебя на руках теряет сознание и синеет, а ты ждёшь эту долбанную скорую и сделать ничего не можешь! — в голосе её сквознули слёзы. — Мне нельзя так волноваться. Я и так вчера должна была на сохранение ложиться, а тут такое!

Я выдохнул.

— Извини, просто я тоже волнуюсь. Как он, что врачи говорят?

— Влад спит, после капельницы температура упала до нормы. Врачи пока не знают в чём