Пэпэла (Бабочка) Часть 3 - Уваров Максимилиан Сергеевич Страница 13

– Я исполнил волю отца и женился, – объяснил он Илико. – Теперь я свободен в своих поступках.

– Но… как же ваша избранница? – спросил Илико.

– Ее право на развод было оговорено в брачном договоре, и она получит половину моего капитала, – ответил Кемал. – А нам с Бату хватит и другой половины. Правда?

– Я тоже не нищий, – кивнул ему Бату. – Мы вполне можем начать свое дело. Но это неважно. Главное, что мы вместе.

– Погодите, – Илико потряс головой. – То есть вы пара, но отец Кемала завещал ему жениться?

– Верно, – рассмеялся Кемал. – Отец знал о моей любви к Бату. Но родители сговорились о свадьбе еще до обряда обрезания. Умирая, баба* оставил завещание, в котором говорилось, что я получу наследство только в том случае, если женюсь на дочери его друга. Я женился. И пусть я потеряю половину, теперь я свободен. Понимаешь?

– Да, но теперь я хочу знать: куда мы едем и зачем вам нужен я? – хлопнул себя по коленям Илико.

– Мы едем праздновать победу и хотим это сделать в компании. Нам понравился танец и ты сам. Ты ведь не против отдохнуть и потанцевать для нас, Илхами? – спросил у него Бату.

– Я согласен, – кивнул Илико.

Дорога вывела их за окраину города и побежала вдоль морского побережья. Всю дорогу Бату и Кемал расспрашивали Илико о его жизни и непринужденно шутили.

– Так ты правда хотел стал балеруном? – удивленно поднял брови Бату.

– Артистом балета, – поправил его Илико. – И я буду им.

– Уверен, что ты будешь успешен, – улыбнулся Кемал, и от этой улыбки по телу Илико пробежало тепло. – А научиться этому танцу дервиши трудно? Как ты заставляешь юбки так кружиться и как после танца можешь стоять на ногах?

– О-о-о… Это очень старая тайна дервиши, которая передается от отца к сыну, – Илико сделал таинственное лицо. – Если я ее вам расскажу, то мне придется вас убить.

Мужчины рассмеялись, и Илико тоже расхохотался вслед за ними.

Бричка остановилась у причала, где их ждал небольшой баркас. Расплатившись с возницей, вся троица переместилась на черную от воды и солнца палубу, перетащив туда же несколько больших сумок с провизией.

Солнце уже нещадно палило, и путешественники, спрятавшись под навесом, решили утолить жажду прохладным вином.

– Я заметил, Илхами, что ты постоянно на меня смотришь, – сказал Кемал, потягивая из простого стакана розовый мускат. – Не скажу, что мне это неприятно, но в твоих глазах при этом грусть. Я тебе кого-то напоминаю?

– Да, – кивнул Илико. – Напоминаете одного дорогого мне человека, которого я сильно обидел. Я смалодушничал и бросил его в трудный момент.

– Ты можешь поговорить с ним или написать ему. Зачем мучиться и держать это в себе? Или это не все, что ты сделал? – спросил Бату.

– Не все, – опустил глаза Илико и неожиданно для себя добавил: – Я воспользовался его слабостью, а потом испугался. Испугался не за него, а за себя. Побоялся ответственности. Побоялся, что эти отношения помешают мне сделать карьеру.

– Не грусти, Илхами, – улыбнулся ему Кемал и потрепал по волосам рукой. – Ты разберешься в себе и поймешь, чего хочешь. А потом, возможно, и решишься поговорить с этим человеком.

Ближе к вечеру баркас пристал к берегу. Путники спустили вещи и, простившись с кормчим, отправились в сторону небольшого леса, окаймляющего берег.

– Это рыбацкий домик, – Бату указал на добротный одноэтажный дом на краю леса. – Мы часто приезжали сюда рыбачить. Помнишь, Кемал?

– Наши родители дружили, – объяснил Кемал. – Мы с Бату росли вместе, как братья, пока в один момент не поняли, что любим друг друга. Бату к тому времени уже управлял небольшим заводом, который его отец оставил в наследство, а я только окончил школу. Мы скрывали свои чувства от всех и изредка приезжали сюда, чтобы побыть вместе.

Дом состоял из холла, стены которого были украшены чучелами рыб и сетями, небольшой кухни, спальни с огромной кроватью под балдахином и уютной гостиной. Последняя особенно понравилась Илико. Одна стена комнаты представляла собой окно, выходящее на море. Возле другой стены располагалась разукрашенная жаровня с углем, напротив которой стояло два больших кресла и журнальный столик.