В паутине сладкой лжи - Каролина Шевцова Страница 14

Гомон за нами нарастал, послышались аплодисменты. Кажется, кто-то выхватил у музыкантов микрофон и устроил собственное караоке. Низкий надсадный голос вывел первую строчку песни «Бухгалтер». Женщина пела душевно, во всю мощь собственных легких, не сильно заботясь о том, что совсем не знает слов.

Я покосился в сторону Тины, чтобы поймать ее улыбку — ситуация выходила забавная. Но та не улыбалась. Она, задрав голову к небу, смотрела вверх.

— Ждешь, когда пришельцы вернут тебя на родную планету? — шутка вышла злой. Но я имел право злиться, никогда раньше Андрея Воронцова не игнорировали так явно.

— В смысле?

— Ты странная, Алевтина. Как марсианка.

— А, вы про это. Тогда ладно, мне нравится быть странной.

Диалог не клеился. Я отошел в сторону, и замер: доски под ногами противно заскрипели, будто в усмешку надо мной. Хотел уйти тихо и гордо, да не выйдет, получи руладу на прощанье.

— Видите ту звезду?

— Нет, не вижу.

— Так разуйте глаза. Вон там, маленькая, рядом с самой большой и самой яркой.

Я вгляделся в небо, стараясь найти яркое пятно в веренице таких же ярких пятен. Бесполезно.

— Ну, вон же. — Она, заметив как я беспомощно блуждаю по небу взглядом, встала у меня за спиной и осторожным движением рук направила мою голову в нужную сторону. И впрямь. Самая большая и самая яркая отыскалась сразу. Я даже не понял, почему не видел ее раньше. — Как она, думаете, называется?

— Не знаю. Я не очень разбираюсь в звездах. Как-нибудь называется, это же звезда, у них всегда есть названия.

— Ну же, Андрей. Подумайте. Просто скажите первое, что придет в голову, — с нажимом в голосе повторила Тина.

— Да что за?.. Не знаю. Гидра. Или ковш. — Первые созвездия, всплывшие у меня в памяти с уроков школьной астрономии.

— Попытка засчитана, но нет. Это Альхена. Звезда, в которую воплотилась супружеская пара. Он был создан для нее, она рождена для него. Всю свою жизнь они пытались пожениться, но это было, увы невозможно. Ни разу она не предала его, и не было и дня, чтобы он забыл ее имя.

— Он просто помнил, как ее зовут, а она хранила ради него невинность? Не сильно это справедливо.

Тина с укоризной посмотрела на меня и продолжила:

— Когда они умерли, то стали звездами, чтобы, наконец, воссоединиться. И теперь они навсегда вместе. Если в день, когда молодые женятся, Альхена сияет на небосводе, это означает, что пару ждет счастливая жизнь.

— Красивая сказка.

— Спасибо, я только что сама ее выдумала.

Я с удивлением покосился на тихую овечку, стоявшую слева от меня. Тина беззаботно улыбалась, глядя куда-то в небо и теперь выглядела совсем, совсем не невинно. Кажется, я недооценил девчонку, и она либо очень умна, либо просто сумасшедшая.

— Придумала? Но зачем?!

— А вы разве так не делаете? Ила ваша Анна? Каждый из вас придумал свою сказку, а потом расстроился, что она вышла не такой как в книжках. У вашей жены платье осталось висеть в шкафу, а вы запретили отцу жить, как жилось и умереть как хотелось, и до сих пор в обиде на него за что-то.

— Ну знаешь… — я зло посмотрел ей прямо в глаза, но не увидел там ни страха, ни раскаяния за свои слова. Ни-че-го.

— Ладно, не нравится правда, давайте вернемся к сказкам, все мужчины это немного дети, а с детьми я прекрасно нахожу общий язык. Посмотрите теперь на ту звезду, — ее палец прочертил в воздухе дугу и указал на созвездие, в котором совершенно отчетливо угадывалась та самая звезда, о которой говорила Тина. На этот раз я нашел ее сразу. — Как думаете, как она называется.

— Тина, я же сказал, что не разбираюсь…

— Это ваш отец, Андрей. Точнее его душа, и она очень огорчается, когда видит, что вы тоже несчастны.

— Алевтина, ты переходишь границы.

Одним рывком я оттолкнулся от перил и направился в сторону выхода во двор. Стало ясно, что оставаться дальше на этой гребанной свадьбе мне нельзя.

Понял я и другое…Алевтина, казавшаяся раньше загадочной и умной, просто сумасшедшая.

— Постойте, — она крепко ухватила меня за рукав рубашки, — видите, рядом с той звездой мерцают еще две поменьше.

— Ты издеваешься? — прорычал я.

— Это мои мама и папа. Мои настоящие родители. К сожалению, я не могу вас представить друг другу, иначе вы окончательно решите, что мне пора в психушку. И потом… — Тина на секунду замялась, — вряд ли это знакомство доставило бы вам удовольствие. Они умерли, когда мне было двенадцать. Папа Боря забрал меня в свой дом, не смотря ни на что. Он мог бы отвернуться, как все другие, но не стал. И теперь я Скобеева, даже не так, теперь я Алевтина Скобеева, живу в большой и щедрой на любовь семье и бесконечно благодарна папе Боре за то, что не побоялся и стал мне настоящим отцом. Я не испытываю обиды на своих родителей, хотя поводов для этого было предостаточно. Но говорю спасибо за то, что они были со мной, пусть и не долго.

Закончив свой рассказ, она замолчала. Никогда прежде тишина не была такой откровенной и болезненной. Тина не плакала, но это было и не нужно. Ее голос, грустный, слегка охрипший и дрожащий, вызвал во мне в ту секунду куда больше сострадания, чем все слезы мира.

— Я не знал…

— Это даже приятно, вы первый человек, который смотрел на меня с презрением просто потому что ему не нравлюсь я сама, а не моя биография. Там вышла очень некрасивая история, которая тянется за мной по сей день. Обычная бытовая драма в неблагополучной семье, такие показывают в криминальной хронике, смотрите подобные передачи? — я покачал головой. — А я имела возможность каждый вечер…так сказать