Солярис - Андрей Арсеньевич Тарковский Страница 14

— Что ты намерен делать?

— Ждать, — сказал Крис, — пока она вернется.

— А потом? Покинуть станцию?

— Да.

— C ней?

— Да.

— Крис, — мягко сказал Снаут, — нейтринная система неустойчива и может существовать лишь благодаря притоку энергии силового поля Соляриса.

— Что же мне делать? — с тоской спросил Крис. — Я люблю ее.

— Которую? — спросил Снаут. — Эту? Или ту, в ракете? Ее можно стащить с орбиты сюда. Она явится. Еще одна. И всякий раз будет являться. Крис, ты впутался в дело сил, над которыми мы не властны, в кольцевой процесс, в котором она — частица, фаза повторяющегося ритма. Она — всего-навсего инструмент, с помощью которого некие силы копаются в твоем мозгу… Не превращай научную проблему в альковную историю!

— Она очень мучилась последние дни, — тихо сказал Крис.

— Конечно… Тем хуже для тебя, — сказал Снаут. — Ты должен помочь ей.

— Что мне делать? — спросил Крис.

Вдруг Хари пошевелилась. Она была еще мертва, но в ней уже теплилась жизнь.

— Жуткое зрелище, — сказал Снаут. — Никак не могу привыкнуть.

Он вышел как-то торопливо и боком.

Мучительно и тяжело возвращалась Хари к жизни. Было впечатление, точно она, неся многотонную ношу, пробиралась сквозь какую-то невидимую толщу. Крис хотел помочь ей, он наклонился и попытался приподнять ее голову. Но тело ее оказалось словно свинцовым, и она едва не раздавила его пальцы.

Так продолжалось долго, и Крис стоял, не в состоянии помочь ей, облегчить ее муки. Наконец, она открыла глаза и села.

— Крис, — прохрипела она.

Крис схватил ее руку. Она ответила нечеловеческим пожатием, которое чуть не раздавило Крису ладонь. Но постепенно пожатие ее стало слабеть, и она стала беспомощной и легкой, как ребенок.

— Не удалось, — сказала она с горечью.

— Глупая ты, — сказал Крис.

— Крис, — сказала Хари, — неужели ничего нельзя сделать?! Я хочу исчезнуть. Как мне просто и легко, когда меня нет!

— Не надо, Хари, — сказал Крис.

— Я не Хари, — сказала она тихо.

— Ну хорошо, — после долгой паузы сказал Крис, — хорошо. Может быть, твое появление должно быть пыткой, может быть, услугой океана, может быть, исследованием моего мозга — какое это все имеет значение, если ты мне дороже, чем все научные истины, которые когда-либо существовали в мире!

— Послушай, — сказала она. — Я на нее очень похожа?

— Была похожа, — сказал Крис. — Но теперь ты заслонила ее. Теперь ты, а не она, настоящая Хари.

И вдруг ему показалось, что она вовсе не слушала его ответа, а, задав вопрос, словно забылась, глядя куда-то в сторону.

— Хари! — испуганно окликнул он ее.

— Знаешь, — сказала Хари, — если лежать ночью и молчать, то мыслями можно уйти очень далеко и в очень странном направлении…

В центральной лаборатории тихо гудела аппаратура. Снаут сидел за пультом.

У Сарториуса были набрякшие красные веки, мешки под глазами и вообще, вид человека, который мало спит и много работает.

— Я думаю, — говорил Сарториус Крису, — коль скоро фантом появляется всегда только в момент пробуждения, то, очевидно, океан извлекает из нас рецепт производства во время сна, считая, что самое важное наше состояние — сон. Поэтому, естественно, надо пытаться передать ему нашу явь, мысли во время бодрствования.

— Каким образом? — сухо спросил Крис.

— Пучок излучения, — сказал Сарториус.

— Опять эта рентгеновская проповедь о величии человека, — усмехнулся Крис.

— Мы промодулируем этот пучок токами мозга кого-нибудь из нас, — не обратив внимания на иронию Криса, сказал Сарториус.

— Этот кто-то, конечно, я, — сказал Крис.

— Да.

— Почему?

— Вы здесь недавно, — сказал Сарториус, — ваше мышление более земное, об этом говорят и отношения с вашей… «женой»! Тип и чувственная основа вашего мышления наиболее соответствуют задаче.

Крис молча смотрел на усталое лицо Сарториуса.

— Вот и отлично, — сказал Сарториус. — Я рад, что вы согласны. Кстати, существует еще один проект: нужно перемонтировать аппаратуру Роше.

— Аннигилятор? — быстро спросил Крис.

— Да, — сказал Сарториус, — я сделал предварительные расчеты. Aппарат будет создавать антиполе. Обычная материя остается без изменений, уничтожаются только нейтринные системы…

— В какой стадии это находится? — нервно перебил Крис.

— К сожалению, в стадии предварительных расчетов. Поэтому мы со Снаутом решили сначала попробовать воздействовать на океан излучением.

— Когда вы намерены приступить к эксперименту? — спросил Крис.

— Сейчас, — сказал Сарториус, — недоставало только вашего согласия.

— Я еще не дал согласия, — сказал Крис, — мне надо подумать.

— Долго? — спросил Сарториус.

— Не надо ставить мне ультиматумов, — сказал Крис, — я могу ведь и отказаться.

Он вышел в коридор и остановился у окна, глядя на бесконечную голубую пустыню. Был штиль. Легкая, едва заметная дымка висела над океаном.

Снаут тоже вышел в коридор.

— Крис, — сказал он, — я хочу, чтобы ты понял ответственность момента.

— Еще бы не понять, — сказал Крис. — Энцефалограмма, полная запись всех моих мозговых процессов, будет послана вниз, в глубины этого чудовища. Запись подсознательных процессов тоже… А вдруг я хочу, чтобы Хари исчезла, умерла?

— Где она? — спросил Снаут.

— Спит, — сказал Крис. — Она с трудом приходит в себя.

— Да, — сказал Снаут, — после смерти они всегда с трудом приходят в себя.

— Можно ли доверять все это этому киселю? Он и так вошел в меня, чтобы измерить всю мою память и найти самые болезненные ее частицы.

— Пора, — сказал Снаут, — время уходит, Крис. Я не стану убеждать тебя, ты достаточно серьезный ученый, чтобы понять.

— Снаут, — неожиданно сказал после некоторой паузы Крис, — знаешь, мы утратили чувство космического… Это кажется парадоксом, но древние греки больше, чем мы, обладали этим чувством. Я говорю о нравственной стороне этого чувства… Вспомни сфинкса, — он вздохнул и устало прикрыл глаза.

На Сарториусе был белый халат и черный защитный фартук до щиколоток. Снаут обматывал бинтом приложенные к голове Криса электроды.

— Доктор Кельвин, — торжественно сказал Сарториус после того, как Снаут отошел к пульту, — прошу вас быть внимательным. Я не намерен ничего приказывать, так как это не дало бы результатов, но прошу вас прекратить думать о себе, обо мне, о коллеге Снауте и о каких-либо других лицах, чтобы сосредоточиться на деле, ради которого мы здесь находимся. Великая миссия человечества, готовность к жертвам, вечная ненасытная жажда [познания] [4] — вот темы, которые должны заполнить ваше сознание.

Сквозь ресницы Крис видел розоватый свет контрольных лампочек. Постепенно пропадало неприятное ощущение от холодных электродов.

Крис пытался сосредоточиться, подумать о величии человечества и науки, но вместо этого увидел почему-то школьную литографию отца соляристики академика Гезе, поразительно похожего не чертами лица, а старомодной рассудительностью, на лицо отца Криса. Потом образ этот постепенно начал блекнуть, и он увидел дом отца. Дом, в котором он провел