Анна Яблонская - Язычники Страница 4

МАРИНА. Может завтра?

БОЦМАН. (испуганно) Завтра? Завтра нет. Завтра нельзя. Завтра не будет. Может не быть. Я не могу. Пожалуйста. Надо сегодня! Клей! Клей я на свои возьму! На свои! Я пошел… Я туда и обратно? Хорошо?

НАТАЛЬЯ. Иди, отец, мой…

ОЛЕГ. Я с тобой.

Уходят. Марина пораженно ходит вдоль стены, внимательно смотрит, гладит ее, улыбается.

НАТАЛЬЯ. Видишь, Маринушка, что Господь-то делает… пропащий человек был, но крещенный, и Господь управил… Он теперь тебе всю квартиру вычухает… и денег не возьмет! Вот увидишь! А за Олега ты не переживай… И ему Господь поможет, не оставит, я его двухнедельного в Троицком храме крестила…. Главное — надо Кристину… (страшным шепотом) У нее знак зверя, знак зверя на лице…

МАРИНА. Что?

НАТАЛЬЯ. Ты ей код оформляла?

МАРИНА. Какой код?

НАТАЛЬЯ. Инфекционный.

МАРИНА. Что?!

НАТАЛЬЯ. Для налоговой.

МАРИНА. Да.

НАТАЛЬЯ. Всё…. Спаси господи! Спаси и помилуй! Ты что же думаешь? Ты что ж с дитем-то делаешь?!

МАРИНА. Что?

НАТАЛЬЯ. Она в школе как училась?

МАРИНА. Хорошо.

НАТАЛЬЯ. А там… в этом… в институте?

МАРИНА. Хорошо… всегда… и сессию сама… ее даже хотели на бюджет бесплатно переводить….

НАТАЛЬЯ. А потом вдруг раз… взяли и выгнали?!

МАРИНА. (тревожно) Да.

НАТАЛЬЯ (крестится) Спаси Господи и помилуй!

МАРИНА. Что?!!

НАТАЛЬЯ. (страшным голосом) Спаси Господи и помилуй!!!

Кристина в своей комнате. Полулежит на кровати, смотрит на экран своего мобильного телефона. Видимо, борется с собой, чтобы не позвонить. Входит бабушка Наталья.

НАТАЛЬЯ. Кристиночка, ты ж почти не ела ничего. Может, покушаешь?

КРИСТИНА. Бабушка, извини, ты не могла бы выйти?

НАТАЛЬЯ. (удивленно) Выйти? Почему? Ты спать что ли будешь?

КРИСТИНА. Нет, спать я не буду. Просто, бабушка, воняет от тебя.

НАТАЛЬЯ. Воняет? Чем?

КРИСТИНА. Не знаю. Тряпьем каким-то и этим… ну как в церкви…

НАТАЛЬЯ. (просияв) Ладаном?

КРИСТИНА. Ага.

НАТАЛЬЯ. Так это же, Кристиночка, божья смола.

КРИСТИНА. Мне от нее плохо. Задыхаюсь.

НАТАЛЬЯ. А ты глазки закрой и помолись.

КРИСТИНА. Я агностик.

НАТАЛЬЯ. Знаешь, как в народе говорят? Боится, как черт ладана?! Это в тебе, Кристиночка, бесы, бесы, это они ладана не выносят… Покрестить тебя надо…

КРИСТИНА. Бабушка, а ты где была?

НАТАЛЬЯ. На кухне…

КРИСТИНА. Нет, раньше… до этого… ты где была?

НАТАЛЬЯ. В комнате….

КРИСТИНА. А еще раньше? До того… как приехала к нам?

НАТАЛЬЯ. В Дивеево, Кристиночка… При Свято-Троицком Серафимо-Дивеевском монастыре жила… Он после Афона, Печерской Лавры и Иверии — четвертый земной удел богородицы считается….

КРИСТИНА. А до этого?

НАТАЛЬЯ. В Макарьево — паломницей… В Свято-Троице-Макарьево- Желтоводском монастыре…

КРИСТИНА. А до Макарьево?

НАТАЛЬЯ. В Почаеве. В Свято-Успенской Почаевской Лавре, икону Божьей матери целовала…

КРИСТИНА. И что?

НАТАЛЬЯ. Что?! Когда татары святую обитель штурмовали — сама Пречистая Богородица со всем своим небесным воинством явились, взмолился преподобный Иов о защите обители, а татары в Богордицу стреляли, а стрелы все назад возвращались и монахи вышли из храма и погнали татар и многих взяли в плен, а потом еще многих татар убили, многих убили, а потом гнали их еще и вообще поубивали всех! Всех поубивали! Вот такая икона чудотворная, Кристиночка!

КРИСТИНА. Круто.

НАТАЛЬЯ. Молилась за вас, за души Ваши грешные… А ты?

КРИСТИНА. Я — что?

НАТАЛЬЯ. Ты где была?

КРИСТИНА. Когда?

НАТАЛЬЯ. Вчера. Ночью.

КРИСТИНА. На пляже.

НАТАЛЬЯ. И что ты делала там?

КРИСТИНА. Купалась.

НАТАЛЬЯ. И правильно. Я тоже в январе на Крещение в Свято-Параскевиевском монастыре в святую купель окунулась, так у меня божьей милостью насморк прошел, а у женщины одной, она со мной в автобусе ехала, у нее ожог второй степени исчез полностью… В купель, главное, с молитвой… Так ты есть не будешь? Я голубчики сделала…

КРИСТИНА. Нет, не буду.

НАТАЛЬЯ. Ну, попостись, моя хорошая, попостись… Хоть до поста еще неделя целая — пост он никому еще вреда не сделал…

КРИСТИНА. Бабушка. Ты можешь выйти из комнаты?

НАТАЛЬЯ. Иду уже. Так, а ты одна купалась?

КРИСТИНА. Нет, бабушка. Нас четверо было.

НАТАЛЬЯ. Подружки твои?

КРИСТИНА. Нет, бабушка, не подружки.

НАТАЛЬЯ. (крестится) Друзья?

КРИСТИНА. Нет. Мужики какие-то. Мы там на пляже познакомились.

НАТАЛЬЯ. Спаси Господи и помилуй.

КРИСТИНА.(звонким девичьим голосом) Я тоже так думаю. Но ты знаешь, бабушка, мы водки выпили и насморк у меня тоже сразу прошел.

Наталья крестится и выходит. Кристина смотрит на телефон.

Подъезд дома, где живут наши герои. У почтовых ящиков возится Боцман, чинит один из ящиков. По лестнице спускается Олег с большой клетчатой хозяйственной сумкой в руках, опасливо озирается.

ОЛЕГ. Ты что? Ты зачем это?

БОЦМАН. А что… я все равно мимо шел… прикручу… а то тебе уже в этот ящик чего только не накидали… листья какие-то, болты… говно кошачье… ой…

Хватается за челюсть.

ОЛЕГ. Что?

БОЦМАН. Больно. Стреляет прямо. Я заметил, как если что скажу… такое… прямо стреляет…

ОЛЕГ. Какое?

БОЦМАН. Матерное как скажу что-нибудь — прямо спазм…

ОЛЕГ. Да ну!

БОЦМАН. Да серьезно!

ОЛЕГ. Это психологическое!

БОЦМАН. Да какое нахуй блядь психологическое! Ай! Ай! Ай-ай-ай!

Боцмана аж «скручивает» от боли. Он садится на корточки, отдыхает некоторое время. Через минуту ему становится легче, Боцман снова берется за работу. Олег в это время присел на ступеньки и роется в большой сумке.

БОЦМАН. Сейчас доделаю и к вам… нужно стенку там дочухать… и размеры под ящики еще снять…

ОЛЕГ. (удивленно) Ты вообще… как? нормально себя чувствуешь?

Боцман ничего не отвечает, мрачно смотрит на Олега.

ОЛЕГ. (тихо) Ты… напряженный весь какой-то… может… по пидисюрику?

БОЦМАН. (тихо) Чего?

ОЛЕГ. (улыбаясь) Ну… водки…

Боцман очень быстро и тихо подскакивает к Олегу, хватает его за грудки и начинает душить.

ОЛЕГ. Ты… ты что… отпусти… отпусти… с-с-сука!

БОЦМАН. (шепотом) Никогда! Никогда никогда никогда больше! Никогда больше не напоминай мне!!! Про мою смерть… про эту ночь… на моей кухне… с моей смертью!! Ты понял?! Меня только попускать стало, понял? Когда работаю, когда руки заняты!!! А ты… ты мне даже больше при мне это слово не говори… Я не то что пить — я слышать не могу… Понял?!

ОЛЕГ. П-понял.

Боцман отпускает Олега. Олег потрясен, тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Боцман с самой ласковой улыбкой открывает и закрывает дверцу почтового ящика — работает прекрасно…

БОЦМАН. (нежно) Вот… замок только поменять…

ОЛЕГ. (отряхиваясь) Коз-зёл… Дома эти выдры две… что одна, что вторая… в собственной квартире, как в концлагере… радио послушать — в туалете по ночам прячусь! и если б я дрочил там! нет! я музыку не могу в собственном доме… как школьник, как преступник блядь… иди работай, иди работай! хочет, что б я тоже… хрущевками этими вонючими…. риэлтор! много она там наторговала! а у меня профессия есть! я музыкант! и я не хочу больше ничем заниматься! я хочу заниматься музыкой! и я только так могу зарабатывать! а если кому-то не нравится…еще эта… маманя приехала! так и ей теперь отчитывайся.

БОЦМАН. (меняясь в лице) Ты про мать не смей… Она у тебя святая!

ОЛЕГ. Святая! Откуда ты знаешь — святая она или не святая?! Ты ее вчера в первый раз увидел!

БОЦМАН. А мне с первого раза все ясно стало… Помнишь? помнишь, я у нее две гривны на шкалик взял? А она что сказала?

ОЛЕГ. Не помню.

БОЦМАН. А я помню. Она же… она…

Боцман машет рукой, ничего сказать не может.

ОЛЕГ. Много ты о ней знаешь… я сам о ней не знаю ничего… меня дед с бабкой воспитали, а она только на Пасху приезжала… кулечки эти свои сраные… это постоянно у нее… какие-то скляночки, бутылочки… медок, блядь, холодок… пакетики со скорлупой яичной… крашеные… зеленые… синие… ну на хера с собой пакетики со скорлупой возить? С мусором?! Пасочкой накормит меня… черствой… и поминай как звали…. паломница…

Боцман только сейчас замечает, что Олег еле сдерживается, чтоб не заплакать. У него трясется нижняя челюсть, он еле выговаривает слова.

БОЦМАН. (неумело утешает) Она может за тебя… всю жизнь вон тебе… отмолила.

ОЛЕГ. Ага. Отмолила. Вон как в жизни мне повезло. Жена — истеричка, дочь… я вообще не знаю… Всё! Всё! Я сегодня знаешь… меня как отрезало… Я как увидел их всех… маманю, жену, Кристину… я… ну пойми… это может ужасно говорить такое, но нет у меня… нет у меня понимаешь… к ним… любви… не могу я… не хочу я… Марина давно уже мне… не женщина… не жена, а надсмотрщик… все отношения — пойди-принеси, рот закрой, не смей в свою дудку дудеть… как будто я не человек, а… хуже собаки даже…