Ежи Красицкий - Годовщина свадьбы Страница 4

Да. Нет, еще нет. Очень беспокоюсь. Привезли больного? Несчастный случай? Операция… К сожалению… Хорошо, как только он вернется. Конечно. (Кладет трубку.)

Мать. Вы сами понимаете, какую причинили нам боль. Старшего сына мы потеряли на войне, тут я могу быть в претензии только к господу богу. У нас остался один Анджей. После того как он уехал сюда… Да успокойтесь же, ради бога! После его отъезда мы с мужем почувствовали себя очень старыми, нужными только друг другу, а этого мало. Поймите, что мы пережили, когда Анджей сообщил нам о своем решении. Мы до последнего момента надеялись, что до этого не дойдет, что он опомнится. Мы не были на свадьбе нашего единственного сына. В тот день… мой муж впервые в жизни… (Делает движение, как бы смахивая слезу.) Правда, он тогда очень нервничал… Умирая, просил, чтобы я его простила. Но сказал, что Анджея не простит никогда. Вы знаете, что я написала Анджею только после похорон.

Шум проезжающего автомобиля.

Может, это он? Дайте слово, что не будете уговаривать его остаться! И успокойтесь, очень прошу вас. Так распускаться — дурной тон.

Зенобия. А что же — хороший тон? Может, вы скажете наконец, а то я не знаю. По-вашему, я не имею права знать, вообще не имею никаких прав!

Мать. Ах, позвольте!

Зенобия. Вы думали, что найдете здесь бедную золушку, чумазую судомойку… Может, я и была бы такой, но за пятнадцать лет… Я тоже хотела быть достойной его, и теперь вы удивляетесь… вы приехали сюда, чтобы… А я-то в первые минуты, когда вы заговорили о нем, об Анджее, я была готова… Да, действительно, мне показалось, что, возможно, вы и правы, но теперь я говорю вам: нет! А как же иначе! Столько лет труда… у меня нет ни образования, ни такой красоты, ни… чего еще вы там для него желали, но мы вместе столько лет, и у меня тоже есть какие-то права на него. Я… У меня… у меня, кроме пего, нет никого, ничего, понимаете? И поэтому я говорю вам: нет, нет!

Мать. И ты мне это говоришь? Ты, которая…

Зенобия. Вы ничего не знаете, ничего, ни обо мне, ни о нем, вы способны сердиться, и только, вы не хотели посмотреть на нас, на него… а эти пятнадцать лет… эти пятнадцать лет были нашей жизнью… и его, и моей… и не только нашей… тут живут и другие люди, и никто не имеет права, никто, никто, даже вы!

Мать. Кто-то идет.

Слышны шаги на лестнице и довольно громкий стук.

Зенобия идет открыть, уверенная, что это Анджей.

Входит Начальник милиции, за ним Зенобия.

Начальник. Кого я вижу, вот здорово! Матушка, не так ли? То-то Анджей порадовался.

Зенобия. Анджея нет, но он скоро вернется.

Начальник. Разрешите представиться: капитан Станислав Гжесяк, начальник здешнего управления гражданской милиции, блюститель общественного порядка, значит, почти ангел-хранитель и тому подобное собственной персоной. Где скитается Анджей в такую пору?

Зенобия. Поехал в Быстрину, к роженице.

Начальник. Чтобы еще одним хулиганом стало больше на свете?

Зенобия. Давно уже должен вернуться. Боюсь я за него. Не мог бы ты…

Начальник. Нечего бояться. Это я тебе говорю. Его еще ни разу не штрафовали за нарушение правил безопасности движения.

Зенобия. Присядь, пожалуйста.

Начальник. Мне некогда. (Снимает плащ и бросает на кресло. Зенобия хочет взять его.) Оставь, иначе засижусь, а нельзя. (Садится.) Мне только что доложили, что поблизости скрывается один опасный тип. Вооруженный. Мы должны все так организовать, чтобы во время облавы не погиб ни один человек. А тут как назло моя Каська захворала. У нее температура и плачет от боли. Говорю жене, чтобы положила ей компресс на живот, а жена не хочет. Обозвала меня знахарем. Вот как бывает, сударыня, в собственном доме самого начальника милиции в один момент могут разжаловать. С опаснейшими бандитами человек справляется, а с собственной бабой — бессилен. Истинный конец света! Когда Анджей вернется…

Мать. Он приедет очень усталый. Разве он единственный врач в этом городке?

Начальник. Нет, но, видите ли, лучшие чудотворцы те, которых хорошо знаешь. А мы с Анджеем, как говорится, два сапога — пара. Уже много лет. Не скрою, поначалу были с ним неприятности. Как только начал работать в больнице, все ему не нравилось: постановка дела, уход, питание, даже сиделки. Хотели его отсюда выжить. Вы представляете, как сложно сработаться с людьми.

Зенобия. Погоди.

Начальник. А что?

Шаги на лестнице.

3енобия. Нет, еще не он. Сташек, позвони, пожалуйста, в управление, пусть пошлют какую-нибудь машину в сторону Быстрицы. Я в самом деле боюсь.

Начальник. Будет исполнено. (Встает, подходит к телефону. Набирает номер.) Галинка, дай мне срочно управление. (Пауза.) Еще не вернулся. (Пауза.) Говорит Гжесяк. Быстро направьте машину с рацией в сторону Быстрицы и поищите там доктора. Только мигом! (Кладет трубку).

3енобия. Спасибо тебе.

Начальник. Видите, пани? Милиция — это сила! О чем это я?.. Ага. Так вот, кое-кто хотел от него избавиться. Ведь люди не любят, когда им говорят, что они делают не то, что положено. признаться, я сам не знал, как быть с этим переплетом. А потом сказал им: чего вам от него надо? Что он, все к рукам прибрать хочет или старается, чтобы всем было лучше? Приехал парень в эдакую дыру, желает работать, ваше дело за ним приглядывать, а не мешать! Оставили его в покое. Поняли. Убедились. Тут, знаете, люди обыкновенные, простые, ничего в жизни не видали, а Анджей, честное слово, к каждому умеет подойти. Впрочем, чего ради я вам это рассказываю? Поживете здесь несколько дней, сами удостоверитесь.

Мать. Я приехала не за тем, чтобы остаться.

Начальник. Я не говорил о постоянном жительстве, хотя тут тишина, а вы уже не молоды, воздух свежий, лес близехонько, тут грибки, там рыбка, сами понимаете.

Зенобия. Пани приехала, чтобы…

Мать. Прошу вас, не надо. Это наше семейное дело.

Зенобия …чтобы уговорить Анджея уехать. Навсегда.

Мать. Выходит — так.

Начальник. Да? А с кем я буду играть в шахматы? Во всей округе только он один подходящий партнер для меня. Правда, ксендз тоже играет в шахматы, но где ему тягаться с Анджеем!

Мать. Ну, знаете ли…

Начальник. Кроме того, он давно тут, всех знает насквозь, в темноте разберет, где у кого сердце, где почки, где желудок и прочие потроха.

Мать. Незаменимых людей нет.

Начальник. Верно, но, видите ли, мы с трудом привыкаем к чужим. Анджея уже все считают своим. Такой врач — не просто медик… а нечто большее, это авторитет! Когда нужно уладить какое-нибудь серьезное дело, идет Анджей. Врачу трудно отказать, ведь каждый сознает, что когда-либо может превратиться в пациента.

Проезжает автомобиль.

Да я прикажу вас арестовать! Вы действуете сознательно и предумышленно в ущерб нашим гражданам. Пять лет!

Мать. Вы шутите.

Начальник. А вы как думаете? Конечно шучу. Теперь поговорим серьезно: чего вы хотите?

Мать. Вы это прекрасно понимаете.

Начальник. Да, понимаю, черт подери. Простите. (Пауза.) Сколько лет он здесь живет?

Мать. Шестнадцать. Не кажется ли вам, что этого достаточно? Может быть, вы считаете, что он уже поставил на себе крест? А я? Разве я, старая и одинокая женщина, не имею права потребовать от своего сына хоть чуточку сердечности?

Начальник. Да… Говорят, что матери рожают детей не для себя… Что ж, дело не мое. Но мне кажется, что если бы все порядочные люди стали удирать из таких городков, как наш, то на карте страны образовались бы огромные белые пятна и тогда было бы очень скверно.

Голос ребенка. Тетя, я уже поел!

Зенобия. Хорошо, Павелек. (Выходит.)

Начальник (быстро подойдя к матери, шепотом). А она? Что вы могли иметь против нее, раз она столько лет…

Мать. Только одно: если бы не она…

Начальник. Неправда!

Зенобия возвращается с подносом.

Если когда-нибудь к вам заявится его отец и начнет скандалить, немедленно звони мне. Уж я его успокою.

Зенобия выходит на кухню.

Мать. Я еще до их свадьбы слышала о ней то да сё. Я имела право знать, кем нас порадует наш сын.