Эдвард Олби - Коза или кто такая Сильвия? Страница 6

Мартин.(сморщившись) Прости.

Стиви. (опять нормальным тоном) … перчатки, и затем в рыбную лавку за икрой — зашла на минутку — а потом назад домой, тебя не было, я услышала музыку из комнаты Билли и вот тут увидела почту. Тебя не было, когда она пришла…все было бы не так, если бы я не прочла это.

Мартин. Что поделаешь.

Стиви. Да. Рано или поздно я все равно бы это обнаружила. И вот письмо от Росса. «Росс? Мне пишет? Зачем?!»

Мартин. (мягко) О. Боже.

Стиви. … я тогда была в кладовке. Я поставила банку с икрой и вышла из кухни, я шла в гостиную и была на лестнице, когда начала читать это.

Мартин. Росс не должен был этого делать. Он понимает, что не должен был…

Стиви. (Читая; твердо, почти с удовольствием) «Дорогая Стиви…»

Мартин. О, боже!

Стиви. «Это самое трудное письмо, которое мне доводилось когда-нибудь писать»

Мартин. Еще бы!

Стиви. Ты не веришь? «… самое трудное письмо, которое мне когда-либо доводилось писать моим дорогим друзьям. Но так как я люблю тебя, так же как я люблю Мартина — и он сам об этом мне рассказал»… (В сторону) Как бы я хотела это услышать!

Мартин. Тебе бы не понравилось.

Стиви. (читает опять) «У Мартина роман с некой Сильвией…» (Мартину) О, боже, я подумала тогда; хорошо, по крайней мере, что это не та, кого я не знаю; во всяком случае, это не первая жена Росса, та, с которой ты мог бы, если бы захотел…

Мартин. (удивлен) Ребекка?

Стиви. Да, или твоя новая ассистентка…

Мартин. (сбит с толку) Тед Район?

Стиви. Нет; другая — та, грудастая.

Мартин. А; Люси, кажется?

Стиви. Да; «кажется» Люси. Ты же мужчина, в конце концов. Где я? (Опять читает) …

«роман с некой Сильвией, и я с прискорбием сообщаю, что это- коза. Ты, конечно, будешь удивлена и расстроена, узнав это, но я считаю своим долгом сообщить тебе эти новости, так как уверен, что тебе легче будет об этом узнать от своего старого друга. „Уверен, Мартин…“ Уверен?

Мартин. (пожимает плечами) Конечно.

Стиви. „Уверен, Мартин сам расскажет тебе о том, чего я не рассказал,… что не могу рассказать. С глубокими чувствами к вам обоим, Росс“.

(Пауза) Вот так.

Мартин. Да. „Вот так“.

Стиви. (Без энтузиазма; уныло) А теперь поговорим.

Мартин. (Тяжелый вздох) Хорошо, но ты не поймешь.

Стиви. О? Ты знаешь, о чем я подумала — о чем подумала, когда дочитала письмо, до самого конца?

Мартин. Нет, и не хочу об этом знать… или предполагать.

Стиви. Ну, я рассмеялась, конечно: грубая шутка, но ужасна смешная, правда. „Это Росс, это же Росс! Ты слишком далеко зашел, Росс. Это смешно… это… ужасно смешно, но это перебор!“ Я покачала головой и рассмеялась — от ужаса и абсурдности, от ужаса; некоторые вещи так ужасны, что они заставляют тебя смеяться- и потом я услышала свой смех, и удивилась, почему я — смеюсь? „Это не смешно, Росс, когда ты натыкаешься на такое“ Почему я смеялась? И вдруг (щелкает пальцами) я остановилась; я прекратила смеяться. Я поняла — это было, как падение с небоскреба- „О, черт! Я падаю с небоскреба и скоро умру; я разобьюсь об асфальт“; что-то вроде этого- это совсем не шутка.; это ужасно и абсурдно, но это не шутка. И тут все соединилось — Росс приходит к нам, чтобы взять интервью, странный запах, сцена в духе Ноуэля Коуарда, когда ты сообщил мне что у тебя роман, и что это коза. Ты сказал об этом, а я смеялась. Ты сказал мне! Ты подошел и прямо сказал мне об этом, а я смеялась, и шутила, что пойду в зоомагазин, и рассмеялась. Я ужасно смеялась! Пока это не кончилось. Пока смех не прекратился. Пока все не соединилось- письмо Росса и все остальное: этот нелепый запах… запах твоей любовницы на тебе. Итак, я знаю.

Мартин. Стиви, я …

Стиви. (Довольно грустно) Заткнись. Итак, я знаю. А потом и верю в это. Знать правду — это одно дело, но поверить в то, что ты знаешь … это самое сложное. Мы все готовы к тряске на дороге, она разрушает покой; ложь, уловки, измены — если это случается. (Совершенно) Кстати, у меня не было привязанностей, за все эти годы, пока мы вместе; даже к кошке, или… к чему-нибудь.

Мартин. О, Стиви…

Стиви. Мы готовы к разным… событиям, урокам, потерям, даже непоправимым… потерям; мы думаем, что сумеем справиться со всем этим, но мы не понимаем, на самом деле, нет! (прямо Мартину!) Не понимаем!

Мартин. (скорбно) Нет; мы не понимаем.

Стиви. Ни черта мы не понимаем! (Педантично) Кое-что может, случиться, вне правил, вне той Игры, Которую Мы Ведем. Смерть, даже преждевременная — тоже часть этой игры. Отчаяние, когда ты сидишь и смотришь на этот баклажан, который еще недавно был твоим мужем — это другое. Одиночество, которое приходит постепенно, настолько постепенно, что ты даже не замечаешь, как это происходит, а иногда внезапно — не очень часто, а иногда — это другое. Мы читали о супругах — Боже! Ненавижу это слово! — „супруг“, о мужьях, которые совершенно внезапно начинали носить платья — твои или из их собственной коллекции, женах- лесбиянках… но есть то, что ты не сможешь проглотить никогда, каким бы экзотическим вкусом не обладал, это… скотоложство.

Мартин. Нет! Ты не понимаешь.

Стиви. Секс с животными! Нет, это то, о чем ты даже не думал, чему не придавал значения, как булыжникам на обочине, как мыльной опере. „Хорошо, интересно, когда он начнет выслеживать себе добычу на фермах. Я должна спросить об этом маму, было ли такое с отцом, и как она справилась с этим.“ Нет, это то, о чем ты и не думал- чего не и не предполагал. (Пауза. Преувеличенно приветливо). Хорошо! Как у тебя дела?

Мартин. (Пауза; старается говорить спокойно) Ну… в офисе все нормально. Начал работу над дизайном Центра…

Стиви. (застывшая улыбка) О, замечательно!

Мартин. … потом зашел в галантерею…

Стиви. Га-лан-те-ре-я. Понятно. А дальше?

Мартин. Хм? Ну, затем я поехал домой, и …

Стиви. Да?! Ты не заехал к своей подружке? Не облобызал ее?

Мартин. Она в деревне. Пожалуйста, Стиви… не надо!

Стиви. (с притворным удивлением) Она в деревне!

Мартин. Я держу ее там.

Стиви. Где?!

Мартин. Пожалуйста, не надо!

Стиви. Мартин, а ты не думал, что вернешься, как-нибудь, из своей замечательной жизни, войдешь в нашу гостиную и увидишь, что прошлой жизни у тебя уже нет?

Мартин. Нет, не думал. (Глядит в пол)

Стиви. Мне кажется, мы должны поговорить об этом! (Опять в обычном тоне) Я хочу забыть этот день — начать снова, Я хочу открутить назад: я не видела этого письма на обеденном столе где оставил его Билли потому что еще не открыла дверь потому что не купила еды потому что еще не зашла за перчатками потому что еще не вышла из дома потому что не встала с постели потому что НЕ ПРОСНУЛАСЬ ЕЩЕ! (Спокойнее) Но… я не могу повернуть время вспять… и поэтому, я вынуждена знать. Я потрясена этим. (Умоляющим голосом) Сделай так, чтобы я не верила. Пожалуйста, сделай так, чтобы я не верила в это.

Мартин. (Пауза) Почему ты не плачешь?

Стиви. Потому что все слишком серьезно. А козы, кстати, плачут?

Мартин. Я не знаю. Мне не доводилось…

Стиви. …заставлять ее плакать? Что такое?!

Мартин. (Просит) Стиви…

Стиви. (Как будто к кому-то обращаясь) Он не может заставить заплакать даже козу. Какой же он хороший! Его сын, вероятно, сейчас плачет, пока мы говорим. То, что ты ему сказал, Мартин, это ужасно, просто ужасно. Его сын, вероятно, сейчас лежит на кровати, весь в слезах; его жена скоро заплачет (сильнее) если просто не сойдет с ума. А он, видите ли, не может заставить заплакать даже козу?! Боже!

Мартин. (Непререкаемо) Я не говорил, что не могу; Я сказал, что мне не доводилось.

Стиви. Да, козам в этом мире повезло больше. Ты мой козленок!

Мартин. (Уходит) Я не хочу с тобой разговаривать в таком тоне. Я не могу слышать, как ты…