В паутине сладкой лжи - Каролина Шевцова Страница 67

— Что это? — Она озадаченно поддела ногтем тонкий пластик и принялась изучать содержимое контейнера.

— Еда, Тина. Ты ведь не настолько дикая и знаешь, что такое еда?

— Вам еще не надоело? — девушка вяло огрызнулась в сторону и вернулась к предмету разговора. — Это бесплатно? Не хочу, чтобы на выходе с меня содрали деньги.

— Не переживай, милая. Они сделали это с тобой на входе. — Сосед весело хохотнул и добавил: — Это бесплатно. Формально ты заплатила за еду, она часть твоего билета. Твое место, место в багаже, налог на топливо, сервис, к слову, совершенно дерьмовый. Сама не захотела лететь бизнес классом, так что…

— Я не могу это есть, — пальчик говорившей погрузился в подтаявшее, чуть соленое масло и взметнул вверх. Тина, с видом биолога, изучавшего новый вид бактерии, осматривала перепачканную руку.

— Я могу тебя покормить, — без тени иронии предложил мужчина.

— Уверена, вам и без того хлопот хватает, — парировала Тина и, глядя в сторону прохода, продолжила: — Это не та еда, что я привыкла. Все холодное и невкусное.

— Перестань. Еда, одежда, язык, улицы, люди. Ничего больше не будет, как ты привыкла. Никаких платьев в горошек и маминого борща. Это было твое решение и все, что ждет тебя дальше, будет противоречить тому, что ты знала и любила дома.

— Дома. — Повторила Тина. Звучало горько. — У меня больше нет дома.

Она нехотя отломила кусочек сдобной булки и, после секундного размышление, засунула его в рот. Масло и сыр так и остались лежать на подносе. До тех пор пока ее мысли занимала еда, в голову не могло просочиться ничего другого. Тина нарочито растягивала трапезу, завершив ее горьким кофе, так отдаленно напоминавшим любимый напиток. А теперь сон. Спать-спать-спать.

— Красавица, извольте просыпаться! — Настырный голос вырвал ее из липкого кошмара. — Ляля, меня зовет природа и чувство долга, пропустишь?

— Удивлена, что вам знакомо это самое чувство, — она поджала ноги и целомудренно отвернулась в сторону.

— Слушай, праведница, — наклонившись пониже, произнес мужчина, — на этом рейсе довольно просторные туалетные комнаты. Если скучаешь, то можешь составить мне компанию.

— Не понимаю, о чем вы. — Тина грозно полоснула глазами пожилого соседа, спавшего по правую руку от нее, в надежде, что тот не может подслушать их разговор.

— Ну разумеется не понимаешь, — ухмылка преобразила и без того приятные черты, — Скобеева Алевтина, ты прелесть что такое. Кажется, я начинаю понимать, что именно в тебе нашел Андрей.

Отсалютовав двумя пальцами, мужчина отпрянул от сидения и удалился в передний борт самолета. Тина спокойно выдохнула, пересела к окну и натянула повязку с эмблемой авиакомпании на глаза.

— Эксузьми, сеньоритта, пресса, свежая пресса! — увесистая стопка газет проплыла мимо лица Тины и плавно опустилась на колени.

— Иногда мне кажется, что вы ведете себя так, потому что вам очень одиноко, — она отодвинула кипу пожелтевших бумаг.

— Алевтина, я ведь не рассказываю тебе, о том, что кажется мне. Хотя бы попытайся насладиться жизнью. Мир был бы слишком скучным, прекрати мы надевать маски.

— Скучным? Или он стал бы честным и искренним, если бы мы больше не играли свои роли.

— О серьезно? И давно ты у нас такая любительница правды? Я просто не заметил, когда успели произойти эти разительные перемены. Пока я выходил в туалет? О, или может в унитазе находится портал в параллельное измерение, и если слишком долго сидеть на толчке, то попадешь в другую вселенную? А что тут у нас, м? Тут девушка, которая не носила маски, не пыталась влюбить в себя своего босса, не была в сговоре с его придурком родственником, не облапошила его на круглую сумму и не подставила. Смуглый ангелочек, честный и искренний.

— Хватит. Все что вы говорите, — Тина на секунду замялась, пытаясь подобрать дальнейшие слова, — вы боитесь не меньше меня. Вам страшно, потому что вы обидели Андрея. Вы не хотите и не любите извиняться, но сделать это необходимо. Вы боитесь, что ваш друг, возможно единственный друг, не примет вашего раскаяния или, что вы ему больше не нужны. Но еще больше вы боитесь того, кем сейчас стал Андрей. Вам страшно, что вы не узнаете его. Что он слишком долго был один и теперь стал тем, кого вы не захотите любить, оберегать и поддерживать. Вы так сильно боитесь, что сели со мной в этот самолет, лишь бы не быть в неизвестности и не ждать звонка или сообщения от меня. Позвонит. Не позвонит. Напишет. Не напишет. Поговорит. Не…

— Заткнись. — он зло посмотрел в сторону прохода. Дрожащие пальцы пробарабанили короткий ритм на железной пряжке ремня. — Я лечу с тобой только по одной причине. Понятие не имею, что Андрей себе придумал, но если с тобой, бестолковой дурой, что-то произойдет в этом чертовом самолете… Если тебя кто-то обидит, или если ты подавишься солеными орешками и прилетишь в Лондон холодным синим трупиком, то Воронцов этого никогда не простит. Я лечу с тобой, потому что и впрямь боюсь. Разбейся это корыто где-то в океане, лучше бы мне умереть вместе с тобой.

— Вы не правы, — синими, дрожащими губами прошептала Тина.

— Да хватит строить из себя! Я понятия не имею, что ты сделала, чтобы заслужить второй шанс. И знаешь что, я очень надеюсь, что Андрей не купится на этот олений взгляд и сопли под носом, и ни за что, слышишь, ни за что не будет тебя слушать.

Тина отвернулась к маленькому круглому окошку. Все, что можно было разглядеть через него облака, густые и плотные, висящие где-то прямо под самолетом. Хорошо, что было видно только это. Огоньки, контуры земли и воды ее пугали, каждый раз напоминая, как высоко они взлетели.

— Ляль, — уже спокойный, ровный голос окликнул девушку, — Давай потренируем чтение? Ты ведь не очень знаешь английский, да?

Все та же гора газет опустилась на раздвижной столик.

Казалось, кто-то выключил свет и зажег звезды. Вечер мгновенно перешел в ночь, хоть часы и показывали всего восемь. Тина вежливо улыбнулась прошедшей мимо паре пенсионеров. Скорее, англичан, туристы избегали этот район.

Она