Александра Флид - Семь портретов Страница 8

Впрочем, Рита не желала терзаться совестью, если все равно ничего не могла изменить. В каком-то плане ей стало проще, поскольку теперь, просыпаясь по утрам, она не чувствовала неуверенности. Из разговоров окружающих следовало, что разведенная женщина, которая живет в позоре и изоляции, должна ощущать лишь одиночество и страх, но ничего подобного не было. Во всем, что с ней происходило, была какая-то новизна, и Рита старалась постоянно быть занятой всевозможными делами.

Еще через некоторое время она обнаружила, что домашние дела больше не отнимают столько времени и сил – она попросту привыкла к ежедневной суете. Теперь на все хлопоты уходило почти в два раза меньше времени, и она могла уделять внимание своим цветам. Парник все еще  не был готов, хотя зимние холода стремительно приближались, и Рита начинала беспокоиться.

И все же, более всего остального ее беспокоила необходимость зарабатывать деньги. Поиски работы были изнурительными, унизительными и, увы, безрезультатными.

С ее слабыми навыками Рита могла бы заниматься только самой низкооплачиваемой и тяжелой работой, но теперь об этом не было и речи. К ее удивлению, никто не желал брать ее в число сотрудников, хотя она отправлялась на поиски подходящего места каждый день. Ей отказывали даже в работе посудомойки или уборщицы, хотя под конец она была готова и на это.

Работодатели смотрели на нее через стекла своих круглых очков и молча качали головой, даже не потрудившись объяснить причины отказа. Уставшая и разбитая Рита приходила домой, готовила обед и ждала сына, а после рассказывала ему обо всем, поскольку больше делиться было не с кем.

Желание рассказать о собственных мыслях и уж тем более, событиях своей жизни, стало появляться незаметно и тихо, но чем дальше шло время, тем острее Рита чувствовала потребность поговорить хоть с кем-нибудь. Она с удивлением поняла, что в прежние времена подобных побуждений не возникало. Вероятно, потому что ей просто было нечем поделиться.

Робби выслушивал ее рассказы с терпеливостью взрослого человека, почти всегда сохраняя молчание и невозмутимость. Однако через неделю он все же решил высказаться.

– Мама, я считаю, что подобная работа не для тебя.

Рита удивилась подобным словам, но также спокойно спросила:

– Почему?

– Она будет отнимать слишком много времени и сил, но денег не принесет.

– Очень много женщин занимается именно такой работой, поскольку другого выбора у них все равно нет.

– Ты не из тех, кто должен работать таким образом.

Рита нахмурилась:

– Нет неблагородной работы, если ее выполняет ответственный человек.

– Неужели ты не умеешь ничего, кроме того, как мыть посуду или убирать мусор?

– Умею, но для того чтобы зарабатывать этим деньги, одного умения недостаточно. Я не настолько хорошая портниха, чтобы шить на продажу; я владею иностранными языками, но моих знаний не хватит для того чтобы работать переводчиком. Я не умею стенографировать, чтобы работать в конторе или готовить достаточно изысканную еду, чтобы искать место повара. Так что лучше делать то, для чего не нужно столько…

– Ты могла бы усовершенствоваться или научиться чему-то новому.

– На это нет времени.

Это было правдой, так что даже Робби не нашелся с ответом. Время истекало, как, впрочем, подходили к концу ее сбережения и сумма, которую ей выплатил Антон после завершения процесса.

Робби, как обычно вздохнул и сдался. Он почти никогда не спорил с ней и не пытался доказать свою правоту, хотя  она точно знала, что такое желание возникало у него постоянно.

*

Решение пришло несколько позже. Когда незнакомый парень предложил ей сфотографироваться, Рита поначалу не придала этому большого значения, но совсем скоро в разговоре с Робби появилась еще одна идея.

– Тот Артур приходил к нам домой, – спокойно сказал Робби за обедом на следующий день после того, как «уличный фотограф» побывал у них в гостях. – Ты все же решила сфотографироваться?

– Нет, – ответила она. – Нет, для этого не было нужды. Он пришел просто посмотреть на меня, так что не стал настаивать на фотографии.

– Посмотреть? – Робби был удивлен.

– Да. Он часто видит необычных людей и запоминает их лица.

– И он подходит к каждому с такой просьбой?

– Насколько я успела понять, нет.

Рита опустила глаза на кружевную скатерть, разглядывая тонкий узор из белых нитей. Каждый разговор убеждал ее в том, что Робби намного взрослее, чем она думала. Она всегда интересовалась его делами, но в то время, когда они жили вместе с Антоном, между ними никогда не было откровенных или оживленных бесед. Сейчас она словно заново узнавала своего сына, и от этого иногда становилось жутко. Когда он успел стать таким самостоятельным и по-своему циничным?

– А для чего же ему камера? Разве он делает открытки?

– Открытки?

– Да. – Робби поднял на нее глаза и отложил вилку в сторону. – В последнее время появились фотооткрытки, напечатанные с настоящих снимков.

– Наверное, дорого стоят?

– Нет. Это не ручная работа, и, к тому же, они не рельефные. Абсолютно плоские и бледные. Я покажу тебе.

Он встал из-за стола и вышел за дверь, только для того чтобы вернуться через минуту. В его руках была небольшая карточка, которую он сразу же протянул ей.

В доме стало свободнее. В другое время он ни за что не позволил бы себе подняться из-за стола, не завершив трапезу, тем более, если поводом была какая-то жалкая открытка. Однако теперь он был уверен, что мать не станет осуждать его или отчитывать за подобное поведение. А еще он знал, что Рите очень хотелось взглянуть на эту карточку.

– Очень красиво, – заметила она, разглядывая желтовато-коричневую картинку, изображавшую цветущий розовый сад. В сепии пейзаж выглядел тускло, но в нем была та самая детальность, которой недоставало обычным открыткам, изготовленным на станках и под прессами. – И почему же они не так дороги?

– Потому что у всех моих одноклассников есть точно такие же. Совершенно одинаковые открытки, только имена на оборотной стороне разные. Их легко перепутать, потерять или вовсе забыть. Мне они не нравятся, хотя, по большому счету к открыткам я равнодушен.

– Это приглашение или поздравление? – спросила она, не решаясь перевернуть карточку на другую сторону и прочесть написанный текст. Все же, открытка была адресована не ей.

– Поздравление с победой. Наша команда выиграла последний крикетный турнир. Дальше станет слишком холодно, и новые игры начнутся лишь весной.

– Поздравляю, – улыбнулась она.

– Не с чем, я все равно не участвовал. Поэтому и тебе ничего не сказал. Теперь понимаешь, почему такие открытки ценятся не очень высоко? Их купили сорок штук, на каждого, не заботясь о том, что некоторые, вроде меня, не играли вовсе. Отчего бы не купить, если они все равно одинаковые? В те времена, когда каждую открытку заказывали отдельно, такого быть не могло.

– Но ведь и на станке можно отпечатать серию совершенно идентичных копий.

– Ты права. Ведь это ты когда-то делала лучшие открытки для моего класса.

Больше об этом в тот день они не говорили. Очевидно, Робби понял, что достиг своей цели, а Рита предпочла больше не донимать его своими расспросами.

Разговор о крикете, который некогда был им так любим, было решено отложить до следующего игрового сезона.

Глава 6 Артур. Снимки и открытки

– Возможно, я зря сегодня пришла сюда, – вздохнула Рита, отходя от берега и оглядываясь на него. – Здесь нет ничего, что могло бы вдохновить меня.

– Разве? Я нахожу этот пейзаж довольно занимательным, – вежливо сказал он, хотя и отлично понимал, что в унылых голых ветках и пожухлой листве, которой был устлан берег, невозможно найти что-либо привлекательное.

– Ради Бога, – нахмурилась она – не нужно быть таким вежливым. В конце концов, вы уже однажды нарушили правила, обратившись ко мне с такой необычной просьбой и при этом, даже не поинтересовавшись замужем ли я.

Артур опустил взгляд. Она была права, и ее слова были довольно резкими, но он вновь удивился тому, что не испытывает обиды или неудобства. Казалось, будто она просто отметила очевидное, и нисколько его не осуждает.

– Я предлагаю вам говорить свободно, – продолжала она. – Так что можете прямо назвать этот вид серым, тоскливым и некрасивым. Самое яркое время уже прошло, осталось лишь простое, холодное или вовсе бесцветное.

– На фотографии вид был бы зловещим, – сам не зная, зачем, сказал Артур. – На снимках нет никаких красок – все такое ровное и однородное. Если бы я был художником, возможно, мне бы удалось увидеть здесь что-то привлекательное, но я не умею рисовать