Фемида его любви - Ингрид Ельская Страница 9

Я нахмурилась. Алекс — это тот тип мужчин, которым плевать на мнение окружающих. Повелительное наклонение, временная глухота на возражение других — его все. «Я хочу, иди сюда, сделай это...» Вот основные атрибуты его общения.

То, что я чудом в живых осталась, ему вообще побоку. Даже ни разу не поинтересовался, как я себя чувствую, не спросил, как оказалась на берегу озера под дулом пистолета. Эгоист...

— Тебя долго ждать? — он еще раз подтвердил мои догадки и кивнул на рану.

Происходящее напоминало страшный сон. Это все нереально. Я скоро проснусь и пойму, не было никакой аварии, убийств и уголовника, с которым мы заперлись в ванной для обработки раны.

— Шура? Прием? — напомнил о себе.

Осмотревшись по сторонам, будто в поисках неведомой защиты, я на ватных ногах поплелась к Алексу. Замерла напротив, с восхищением и страхом рассматривая его тело. Ну, что тут сказать? В тюремной камере он не брезговал тренажерами. Не сказать, что огромный, но мощная грудь, прокачанный пресс с боковыми мышцами, вызывали трепет, несмотря на обезображенный раной бок. От вида последней меня замутило, но глаза успели залюбоваться темной порослью волос на груди и животе, дорожка которой скрывалась под ремнем джинсов.

Поймав себя на фантазии, мигом споткнулась об подножку своей чересчур правильной Саши, которой не понравились мои порочные взгляды на область мужской ширинки, наравне с мыслями о том, что под ней скрывалось.

Саша, как не стыдно! Ты ведешь себя, как отвязная девица. Вместо того, чтобы начать обрабатывать раны, думаешь о том, что у мужика в штанах. И что на тебя нашло… И как вообще можно думать о таком, когда ты оказалась в эпицентре уголовников и должна оказать одному из них помощь. Хотя… Чем я от них отличалась? Я сама не так давно убила человека и сбежала. Возможно, меня уже с полицией ищут.

Шурик заметил мои колебания и хмуро кивнул в сторону небольшого пластикового ящика на раковине: — Там все, что тебе нужно. Обрабатывай рану и шей. Я готов. Только руки помыть не забудь. — Я…я никогда раньше это не делала, — облизнула губы, переминаясь с ноги на ногу. — Я буду подсказывать, не бойся. Шура, начинай, уже.

Он кивнул на рану, а я стиснула зубы от его очередного «Шура». Он специально меня так называл. Дразнил. Видел, что меня раздражало, но все равно продолжал гнуть свою линию. Упрямец.

Судя по серьезной физиономии Шурика, вариантов увильнуть от внеплановых курсов кройки и шитья у меня не было. Нужно выполнить все, что от меня требовалось, а там может и отпустят. Хотя, уже верилось с трудом.

Я неуверенно достала антисептик и вопросительно посмотрела на мужчину. На этот раз он смотрел на меня дружелюбно. Его напряженность спала. Наверное, это бабушкин самогон так действовал. Санек треть бутыля точно усосал, пока мы ехали. Может и мне тяпнуть для храбрости, чтобы руки не дрожали? А то ходуном ходят, словно кур воровала…

— Обработай хорошенько, а потом начинай шить, — он громко сглотнул, доверяя мне, неумехе, свою рану.

Шумно выдохнув, приступила к делу. Сейчас, когда мы оказались в запредельной близости и при хорошем освещении, я могла его детально разглядеть. Пробежалась взглядом по ярко выраженным скулам, обрамленным едва заметной щетиной, мазнула вниманием по черным коротким волосам и утонула в глубоком темно-синем море с расширенными от боли зрачками. Ох, какой у него взгляд. Гипнотический, прутом раскаленным проникающий в подсознание.

В этом море хотелось утонуть, хотя я до смерти боялась глубины. А на дне этой морской топи меня бы точно убило мощным давлением. Потому что там не просто темнота, а самый настоящий эпицентр шторма.

Саша внимательно следил за моим лицом, а точнее, губами, чем жутко смущал. Мне становилось не по себе.

Я впервые так близко контактировала с раненым. Мужчина держался молодцом, хоть и стискивал зубы так сильно, что их скрежет слышался на всю маленькую комнату.

— Ты молодец, — похвалил меня, когда я закончила обрабатывать рану, — теперь ее нужно зашить. Он облизнул губы и затуманено взглянул на меня. В очередной раз невольно залюбовалась пухлыми губами. Они красивые, с чувственными изгибами. Нет, я бы точно его нарисовала. Я любила писать портреты и часто выходила в город на проспект, наблюдая за прохожими. Находила подходящее лицо и писала. У меня хорошая память. Достаточно нескольких минут, чтобы запомнить досконально каждую черточку.

Мы снова пересеклись взглядом, когда я неуверенно взяла в руки иглу. В этот миг я заметила странные перемены в прежде непробиваемом выражении лица, словно его владелец хотел передумать.

—Тебе бы обезболивающее, — тихо произнесла, потупляя взор и потянулась к ране, — наверное, будет больно, потерпи. Я ни разу этого ее делала и буду мучить.

Руки меня не слушались, они ходуном ходили, будто я после бодуна. Но мне нужно собраться. Зашить эту чертову рану и закончить мытарства. Мама учила меня шить, нужно представить, будто зашивала дыру на кофте. Странную дыру. Сама по себе рана была непонятной. Вокруг нее образовалась гематома и мне было жутко представить, что ощущал Алекс всякий раз, когда я дотрагивалась до его живота.

Нет, не смогу. Это выше моих сил, я не смогу… У меня началась паника.

— Шура, ты справишься, — устало шепнул и большим пальцем подцепил меня за подбородок, вынуждая посмотреть на себя, — я крепкий орешек, не бойся.

Затем случилось то, чего я никак не прогнозировала — он меня поцеловал. Жадно припал к моим губам, словно умирающий от жажды путник к заветному роднику. Впился в меня, притягивая к себе за затылок и углубил поцелуй. Сама того не ожидая я ответила, позволив нашим языкам устроить адскую пляску, переплетаясь в интимном ритме до слабости в ногах.

Вот уж правду говорят: поцелуй с незнакомцем — это рулетка. Или затянет или как бабка отшепчет. Меня словно током обожгло. От неожиданного напора перехватило дыхание и я позволила этому воплощению бесцеремонности терзать мои губы, словив в этом немыслимый кайф.

Алекс отстранился прежде, чем до меня окончательно дошло, что произошло. Теперь в этой комнате тяжело дышали двое.

— Вместо обезболивающего, — как ни в чем не бывало пояснил свой мотив и кивнул на рану, — а теперь шей. Начинать лучше с середины. Давай, я готов.

Дьявол. Он самый натуральный искуситель. Змей, который подкупил мою всегда спящую ипостась, и