Виссарион Белинский - Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь

В.Г. Белинский

Пятидесятилетний дядюшка или Странная болезнь

Драма в пяти действиях[1]

Мгновенно сердце молодое

Горит и гаснет. В нем любовь

Проходит и приходит вновь,

В нем чувство каждый день иное.

Не столь послушно, не слегка,

Не столь мгновенными страстями

Пылает сердце старика,

Окаменелое годами;

Упорно, медленно оно

В огне страстей раскалено;

Но поздний жар уж не остынет

И с жизнью лишь его покинет.

Действующие лица:

Н. М. ГОРСКИЙ, уездный помещик, пятидесяти лет.

ЛИЗАНЬКА и КАТЕНЬКА, сестры-сироты, воспитанницы Горского, старшая двадцати, младшая восемнадцати лет.

В. Д. МАЛЬСКИЙ, племянник и воспитанник Горского.

М. К. ХВАТОВА, уездная сплетница и сваха.

ПЛАТОН ВАСИЛЬЕВИЧ и АННА ВАСИЛЬЕВНА, дети Хватовой, оба лет тридцати.

А. С. КОРКИН, племянник Хватовой, уездный исправник, лет тридцати.

Ф. К. БРАЖКИН, отставной судья, старик лет пятидесяти пяти.

ИВАН, старый слуга Горского.

Действие первое

Явление I

ИВАН (метя комнату). Барин скоро встанет, а я не успел еще и подмести порядком. Но, того и гляди, что зазвонит. Да кто же виноват? Поди туда – скажи то, всё я да я – с ног сбился, а встал ни свет, ни заря.{1} О барине что и говорить: такого барина не найдешь в целом свете. Только вот что: он что-то всё, то есть, не так как прежде. Иной раз и не узнаешь его – словно чужой. То молчит, то есть задумывается – уж зачитался, что ли? Ино место ни к чему придерется – хоть бы вчера: слышь – не туда книжку положил, так и беда – разбранил да и только! А уж вот сколько служу – до сей, то есть, минуты дурака не слыхал от него, а нынче и осел и скотина – нипочем. Иной раз ведь нешто боязно слово сказать ему и ничем-то не угодишь – и то не так, и это зачем… Вытаращишь на него глаза да только творишь молитву,{2} – а он и пуще, а после ведь и самому станет совестно… Уж словно напущенное, али с глазу, или уж не болен ли чем – в добрый час молвить, в худой помолчать. Вот и теперь – день рождения, а боюсь. Прибрать хорошенько, чтоб не придрался к чему. Барышни уж давно встали… Экие барышни-то – сущие ангелы… прости господи!.. Эх, кабы да Лизавете-то Петровне жонишка бог хорошенького послал!.. А то что? – родства нет, сироты круглые… Отец давно умер… Оно хоть они и зовут барина, то есть, дяденькой, хоть он и любит их, как родных дочерей – да что? – всё чужой – не свой. Оно, коли пойдет на правду, он любил покойника Петра Андреича – батюшку-то их, пуще отца родного, и с тем и взял их на руки, чтоб быть им отцом – да всё ведь чужая кровь – что ни говори (Смотрит в окно). Да вон и они сами, и Владимир Дмитрич с ними… Ну, это покончено – поскорей приниматься за другое.

Явление II

Входят Лизанька, Катенька и Мальский.

КАТЕНЬКА. Ну, что, Иван – дяденька проснулся, встал? Посмотри, какие мы сделали ему букеты! Но мой лучше всех, хоть Владимир Дмитриевич и спорит, что его лучше. По правда ли, Иван, ведь мой лучше?

ЛИЗАНЬКА. Эх, Катенька! Ты из-за букета забыла и дяденьку. Что, Иван, голубчик, встал дяденька?

ИВАН. Нет еще – заспались знать – вчера долго книжку читали.

КАТЕНЬКА. Ах, как дяденька обрадуется, когда, проснувшись, вдруг увидит наши подарки!.. Я уверена, что ему больше всего понравится мой портфель, с охотником и собакою. Я вышивала его целые полгода и так ловко, что он ни разу не застал меня за работою. (Слышен колокольчик).

ИВАН. Звонит – бегу! (Уходит).

КАТЕНЬКА. Ах, дяденька проснулся, встал! Постой же, я знаю, что надо сделать! это будет забавно! Я приготовлюсь, как мне поднести ему мой букет. Вот отворяется дверь – он показывается – я подхожу к нему с важным, торжественным видом – важно приседаю – он подумает, что я хочу произнести ему поздравительную речь; (улыбаясь Мальскому), а у нас кстати есть и господин ученый, которому ничего не стоит написать прекрасную речь – и, пожалуй, стихи – вдруг я оставляю свой важный вид – бросаюсь ему на шею – обнимаю его – целую – он называет меня шалуньею, ветреницею, глупою девочкою, а сам целует – у него на глазах слезы – он бережно берет мой букет – и я…

ЛИЗАНЬКА. Ах ты глупенькая девочка!

КАТЕНЬКА. Да, госпожа скромница, что ни говорите, а глупенькая девочка живет веселее вас: вы всё задумываетесь – мечтаете, словно влюбленная, а я пою, прыгаю, шалю – меня бранят и целуют, целуют и бранят…

ЛИЗАНЬКА (целует ее). Да как тебя и не целовать и не бранить! Ты мила, как ребенок, и резва, как ребенок.

КАТЕНЬКА. Милая сестрица, ведь – странное дело! – и я люблю тебя за то, за что всегда браню, – за то, что ты всегда тиха, важна, задумчива, точь в точь, как героиня какого-нибудь романа, с бледным челом, голубыми глазами…

ЛИЗАНЬКА (прерывая ее поцелуем). Полно, полно, болтушка…

КАТЕНЬКА (продолжая свою речь). Да чего лучше! – точь в точь как Татьяна Пушкина; а я – я настоящая Ольга, пустенькая, веселенькая девочка! Для сходства с нею мне недостает только Ленского, да и это не велика беда: я надеюсь, что Владимир Дмитриевич не откажется быть Ленским новой Ольги – он же и Владимир и студент, хотя и не Геттингенского, а Московского университета, он же и поэт…

МАЛЬСКИЙ. Полноте, Катерина Петровна; Владимир и студент – к вашим услугам; но поэт – извините…

КАТЕНЬКА. Полноте – не хочу и слышать. Еще в прошлое лето, как вы только что кончили свой курс и приехали к нам кандидатом, вы читали мне свои стихи, и очень милые, и теперь вдруг вздумали важничать, играть роль философа, смеяться над своим стихотворством, как над глупостию детства, из которого вы уже вышли. Полноте, полноте – вы дали мне слово быть моим кавалером на всё время, которое проживете с нами, и потому прошу мне ни в чем не противоречить: все стихи, какие ни прочту я в «Библиотеке для чтения» и других журналах – лучшие из них – ваши, только под чужим именем: из скромности или из гордости…{3} Итак, я Ольга Ларина – вы Владимир Ленский – до дуэли я вас не допущу ни с кем, но изменить вам для улана… не ручаюсь за верность до гроба…

ЛИЗАНЬКА (с легким упреком). Ах, Катенька, ты вечна разболтаешься!..

КАТЕНЬКА. Ну, полно, моя идеальная Татьяна; не всё важничать – не худо иногда и подурачиться. Как хочешь, а я непременно{4} и сейчас же, в кругу наших знакомых, отыщу тебе Онегина… Постой… Степан Алексеич Коркин… хороший человек, только не Онегин… Иван Семенович Сахаркин – но это Петушков; Никанор Николаевич Курочкин – но это бог знает что такое… Экая досада! в нашем уезде нет Онегина! Как же мне с тобою быть, моя милая Татьяна?.. это жалко!.. Я, простая, не идеальная девушка, которой поприще окончится прозаическим браком без любви, – я имею обожателя в лице Владимира Дмитриевича Мальского; а ты, моя милая, такая прекрасная, такая достойная любви…

ЛИЗАНЬКА. Но… Катенька, твои шутки становятся наконец нестерпимы, – и если ты не замолчишь, я в самом деле рассержусь на тебя. Прошу тебя, не порть мне нынешнего прекрасного дня…

КАТЕНЬКА (бросаясь ей на шею). Сестрица! милая, душенька! не сердись! В самом деле, я такая глупая – всегда разоврусь и наговорю глупостей, которые тебя выведут из терпения, хоть у тебя и ангельский характер…

ЛИЗАНЬКА. Ну, не сержусь, не сержусь – успокойся.

КАТЕНЬКА (с веселым видом). Не сердишься? Докажи же мне это самым делом!..

ЛИЗАНЬКА. Чем хочешь – даю тебе слово.

КАТЕНЬКА. Вы слышали, Владимир Дмитриевич? она дала слово… (Целует Лизаньку). Милая сестрица, скоро выйдет дяденька… спрячемся за обе половинки двери… Владимир Дмитриевич скажет ему, что мы еще не выходили, он станет нас бранить… и мы вдруг выскочим и бросимся ему на шею.

ЛИЗАНЬКА (смеясь). Так в этом-то состоит твоя просьба! Чтобы утешить тебя, я должна сделать глупость…{5}

КАТЕНЬКА. Сестрица! Лизанька! милая! сама знаю, что это глупо, но мне хочется сделать сюрприз… я помешана на сюрпризах…

ЛИЗАНЬКА. Скажи – на глупостях…

КАТЕНЬКА. Как угодно… только мне хочется позабавиться над изумлением дяденьки…

Явление III

Те же и Горский.

ГОРСКИЙ. Но не удастся, шалунья…

КАТЕНЬКА и ЛИЗАНЬКА (обе вдруг). Дяденька милый, любезный дяденька!.. (Бросаются к нему на шею). С днем вашего рождения!..

ГОРСКИЙ. Здравствуйте, здравствуйте, мои милые! Благодарю вас…

КАТЕНЬКА. Дяденька, возьмите поскорее мой букет и скажите – не лучше ли он других, а особенно букета Владимира Дмитриевича?..

ГОРСКИЙ. Постой, вострушка, дай мне опомниться ведь я с вами увиделся, точно как десять лет не виделся с вами, а ведь вчера, по обыкновению, благословил вас на сон грядущий… Володя, и ты тут! Что ж ты стоишь в стороне, как чужой?..{6} Подойди-ко, поцелуемся.{7} Эй, Иван! (входит Иван) там у меня стоят фарфоровые кувшинчики – возьми три штуки, налей в них воды и подай сюда. Эти цветы надо сберечь… и засохнут, я всё буду беречь… Много хранится у меня завялых цветов – всё ваши, мои милые – они завяли, а вы все расцветаете…