Виссарион Белинский - Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь Страница 3

ЛИЗАНЬКА (вся вспыхнув). Это уж не глупо, а пошло. Я… ты… всегда… это досадно… обидно. (Плачет).

ГОРСКИЙ. Катенька! глупая девчонка, чорт возьми! Да ты лучше бы зарезала меня тупым ножом!.. Плачет!.. Да – опять плачет!.. (Рвет на себе волосы). Болтушка бестолковая… только и знает, что врет глупости… О, чорт возьми!..

ЛИЗАНЬКА (бросаясь на шею Катеньке). Дяденька; дяденька! не браните Катеньку!..

ГОРСКИЙ. Как не бранить, чорт возьми!.. Да за это убить мало!.. И приплела тут чорт знает к чему Владимира Дмитриевича – чорт бы его побрал!..

ЛИЗАНЬКА. Дяденька, опомнитесь – не совестно ли нам… Чем тут виноват Владимир Дмитриевич?.. Одна дурочка сказала глупость, а другая расплакалась от этого, как ребенок… Вы видите, я не плачу…

ГОРСКИЙ. Да ты плакала… Я видел твои слезы… а твои слезы так дороги мне… так жгут мою душу, что за них от меня не отплачутся и кровавыми слезами!.. Да, плакала… от нее, чтоб ей самой век плакать!.. (Посмотревши вокруг и остолбенев от изумления). Ба! да и она плачет… Ну, плаксивый же нынче день… А всё я, чтоб чорт меня побрал, дикого полка, цепную собаку… Я с ума сойду… (Плачет). Вот же вам!..

ЛИЗАНЬКА и КАТЕНЬКА (в один голос). Дяденька! милый дяденька!.. Что с вами?..

ГОРСКИЙ. Ничего… плачу:., от досады… от бешенства… Ведь родятся же люди с таким грубым, бешеным характером, как я… Вот бы душить таких при рождении!..

МАЛЬСКИЙ. Дядюшка, вы себя не помните… придите в себя…

ГОРСКИЙ. Конечно… что и говорить… Придите в себя!.. легко сказать!.. Наделать глупостей… наговорить грубостей… пошлостей… заставить плакать… Да, приятель, тебе легко прийти в себя… ведь ты и не выходил из себя! Тебе что, что она плачет!.. По тебе, она хоть умри… Твое дело – сторона… Ты знаешь только вместе гулять… рвать цветы… для дядюшки… читать с ними Пушкина… фантазировать, мечтать… заноситься за облака… красно рассуждать о любви… по профессорским лекциям… Ты человек ученый… говорить умеешь… тебя заслушаешься… Ты мастер и любезничать и подслуживаться… а там, как дойдет до беды… тебе хоть трава не расти… чорт бы тебя взял… мечтатель проклятый… философ недопеченый… поэт доморощенный!..

МАЛЬСКИЙ. Зная вас хорошо, дяденька, я не сержусь… – и больше вам ничего не скажу…

ГОРСКИЙ. Да тебе что! Тебя чорт не урезонит!..

МАЛЬСКИЙ. Полноте, дядюшка – ведь вам самим потом будет совестно…

ГОРСКИЙ (кланяясь). Благодарю за наставление. Впрочем, я уж ушел от наставлений… Вон говорят, что я кажусь стар… Да! стар и глуп!..

МАЛЬСКИЙ. Дяденька, к чему всё это? Ведь я не плачу – я крепок на слезы…

ГОРСКИЙ. Что и говорить! У тебя слезы дороги…

МАЛЬСКИЙ. Зато вон у них дешевы: посмотрите – они обе опять плачут…

ГОРСКИЙ. Да… плачут… Ну, так давайте же все плакать… О, вы хотите уморить меня медленною смертию!.. Дети, дети! простите меня… Видно, я и в самом деле болен!.. Да, болен… тяжко болен… а не знаю, чем и отчего… Может быть, это ипохондрия… близость к сумасшествию… Я часто задумываюсь так, что не слышу, когда меня зовут… Прежде никогда не бывало со мною этого… Иногда без всякой причины так бывает тяжело, грустно, что умер бы… А иногда без причины радостно… да и радость-то какая-то тяжелая… хуже печали а после нее не смотрел бы на свет божий… Иногда на весь свет так досадно, что рад на ком бы нибудь зло сорвать… А таков ли я был прежде?.. Бывало лица печального не могу видеть… Хоть кого так назову бабой… Да, дети… болен… пожалейте…

ЛИЗАНЬКА и КАТЕНЬКА (обнимая его). Дяденька, милый, дяденька! бесценный дяденька… Мы будем молиться за вас!.. Бог помилует вас!.. (Целуют его самого и руки его).

ГОРСКИЙ (целуя их и рыдая). Мои милые! что бы я был без вас, а я так часто оскорбляю вас моим диким нравом… Володя, что ты стоишь… подойди ко мне… дай руку… прости… я виноват… обними меня… поцелуемся… (Мальский бросается ему на шею).

ГОРСКИЙ. Ух! – легче стало!.. Наказал бог!..

ЛИЗАНЬКА. Полноте, дяденька! Дайте слово не говорить об этом.

ГОРСКИЙ. Ах, Володя! обидел я тебя!..

МАЛЬСКИЙ. Вот еще! Я и не думал обижаться. Если в моих словах была заметна досада, то не за себя, а за них…

ГОРСКИЙ. Ты их любишь?.. А?..

МАЛЬСКИЙ. А разве вы в этом сомневаетесь?

ГОРСКИЙ. Да, Володя… люби их… как сестер… без фантазий… Я этим ничего особенного не хочу сказать… но так… знаешь… осторожность не мешает… Ты молод… воображение у тебя пылкое… Катенька ветрена, легка – она не увлечется сильным чувством… Лизанька…

ЛИЗАНЬКА (прерывая его). Дяденька!..

ГОРСКИЙ. Я, милая, ничего… я хочу только сказать, что у тебя воображение пылкое, романическое… ты наклонна к мечтательности… сердце у тебя чувствительное… конечно, всё это нисколько не предосудительно… но мне случалось слыхать… и даже видеть, что с таким характером часто бывают несчастны…

ЛИЗАНЬКА. Но к чему всё это?.. Я, право, не понимаю… Но не пойти ли нам в сад… походить до обедни… (Про себя). Это мучение!..

КАТЕНЬКА. А будет ли у нас нынче кто-нибудь?

ГОРСКИЙ. Ты знаешь, милая, что день рождения у меня – семейный праздник. Это всем известно, и никто ко мне не ездит в этот день, разве по крайней необходимости.

КАТЕНЬКА. Это жалко!

ГОРСКИЙ. Почему же? Разве тебе скучно с нами? Или кто-нибудь тебя особенно интересует?

КАТЕНЬКА. Вы, дяденька, столько наделали мне вопросов, что я не знаю, на который сперва и отвечать вам. С вами мне весело, но я люблю многолюдство, и люди для меня никогда не бывают лишними. Меня никто не интересует особенно – да и кому? все такие смешные – эти судьи, становые, помещики наши… А их жены и дочки… Всё это так смешно и так забавляет меня…

ГОРСКИЙ. Шалунья, ветреница!

Явление IV

Те же и Иван.

ИВАН. Батюшка, барин, Николай Матвеич… ей-богу-с…

ГОРСКИЙ. Что, брат Иван, ты никак уж?..

ИВАН. Нет-с, батюшка барин Николай Матвеич… ей-богу-с… и маковой росинки во рту не было…

ГОРСКИЙ. А капелька уж попала в горло?

ИВАН. Ей богу-с… уж так водится… Нынче, то есть, день вашего рождения, а мы службу господскую знаем…

ГОРСКИЙ. Да, я знаю, что ты без причины не хватишь.

ИВАН. И вестимо-с, батюшка барин Николай Матвеич, вестимо… то есть всегда или для праздника, или для барской, то есть, радости-с… для именин… для рождения… А что бы я был за слуга вашей милости… ваш, то есть, день рождения, батюшка барин Николай Матвеич… а я бы, то есть, не выпил бы-с… Ведь я еще служил вашему батюшке, покойнику-то барину… царство ему небесное!.. Матвею Ильичу… Право слово-с…

ГОРСКИЙ. Верю, верю, Иван: ведь мы с тобою не вчера познакомились.

ИВАН. А как же-с!.. Право-с!.. Сызмаленьку был на посылках при батюшке барине Матвее Ильиче… Бывало, царство небесное… без Ванюшки ни на час… всё будь тут… а Ванюшке-то было всего пять годочков… так в барских хоромах и рос… И покойница барыня… царство небесное… то есть, матушка-то ваша Авдотья Семеновна… тоже изволила жаловать… Бывало, из своих рук изволила и розгами Ванюшку… а чашка чаю уж всегда была… и тарелка со стола. Ведь и батюшка-то мой покойник… царство небесное… Филат Кузмич, был в милости… он и камердинер, то есть, и управляющий… право слово-с…

ГОРСКИЙ. Ну, хорошо, Иван! Пока ноги держат, ты там не зевай. После обедни придут крестьяне – так чтобы за угощением не было беспорядка, суматохи. Всего было бы вдоволь. Сам не сможешь – скажи Алексею и Петру; а пока можешь – хлопочи до упаду.

ИВАН. То есть, накажи бог… коли споткнусь, пока не свалюсь совсем… Буду бегать, что легавая собака… (Спотыкается в дверях).

Явление V

Те же, кроме Ивана.

ГОРСКИЙ. Это в задаток, что не споткнется, пока совсем не упадет!{10} Ну, дети! нынешний день наш!.. сходим к обедне… помолимся богу… поблагодарим его за нашу мирную, счастливую жизнь… Потом покажемся крестьянам… а остальное время – всё наше! Теперь пойдем в сад – погуляем… Время прекрасное…. солнышко уж высоко… Пойдемте… надо пользоваться жизнию… дорожить каждою минутой…{11} Марш!.. (Подает руку Лизаньке, а Мальский – Катеньке).

Действие второе

Явление I

ЛИЗАНЬКА (одна). Вот уже прошел месяц со дня его рождения, а дела идут всё хуже и хуже…{12} Да, видно приходится проститься с нашим счастием!.. (Молчание).{13} Боже мой! а как мы были счастливы!.. Один день походил на другой, и все дни были так прекрасны… Его любовь заменяла нам всё и давала всё… Для нас он отказался от женитьбы, от службы… в нас нашел он свое счастие, нами жил, дышал, мы были дети его сердца, предметы его попечений, забот, дум, самых снов… А теперь как он переменился!{14} И отчего такая перемена? За что он так возненавидел меня? Что я ему сделала?.. Отчего такая ненависть после такой любви?.. Да – он ненавидит меня… Самые ласки его ужасны: в них есть что-то странное – когда он жмет мою руку или целует меня – мне становится и стыдно и страшно… Отчего это? – оттого, что его ласки принужденны, насильственны: он хочет ими загладить свое дурное обращение со мною – старается победить свое ко мне отвращение… Зачем он не скажет мне прямо, что я ему ненавистна, что нам надо расстаться…{15} Я намекну ему об этом – надо же положить этому конец!.. (Смотрит в окно). Вон они идут рука с рукою… оба веселы… довольны… счастливы… Что ж, надо же кому-нибудь быть счастливым!..