Жюль Верн - Михаил Строгов

Жюль Верн, Адольф д’Эннери

МИХАИЛ СТРОГОВ

Действующие лица

Михаил Строгов, капитан корпуса царских курьеров.

Марфа Строгова, его мать.

Надя, его возлюбленная.

Адъютант генерала Кисова.

Альсид Жоливе, французский корреспондент.

Василий Федор, ссыльный.

Великий князь.

Второй беженец.

Генерал Воронцов.

Генерал Кисов.

Иван Огарев, бывший полковник русской армии.

Мистер Блаунт, корреспондент английской газеты «Морнинг пост».

Московский генерал-губернатор.

Мулла.

Палач.

Первый беженец.

Первый путешественник.

Перевозчик на Ангаре.

Полицейский.

Полицмейстер.

Сангарра, цыганка.

Смотритель приграничной почтовой станции.

Татарин в стане Огарева.

Татарский воин.

Татарский офицер.

Татарский сержант.

Телеграфист.

Феофар-Хан, бухарский эмир.

Цыган.

Адъютанты, офицеры, штатские гости, гвардейцы Преображенского полка, народ на площади, путники, беженцы, татары, татарские воины, татарские муллы, танцоры, жители Иркутска, ссыльные, татарские и русские воины.

Акт I

Картина первая

НОВЫЙ ДВОРЕЦ[1]

Великолепно украшенная и освещенная галерея с аркадами, примыкающая справа к парадным залам дворца, слева — к кабинету московского губернатора. Двери справа и слева открыты. Слева также широкий проем балконного окна.

Жоливе, генерал Кисов, адъютанты, офицеры, штатские гости.

Все персонажи группками стоят перед дверью в зал, разглядывая танцующих. Слышен духовой оркестр.

Адъютант. Залы едва могут вместить всех приглашенных!

Генерал. Да, в конце концов танцы доберутся и сюда, на галерею… Всё просто великолепно.

Жоливе. Какой же путешественник, генерал, осмелится говорить о русских холодах?

Генерал. Июльская Россия — не то что январская, месье Жоливе.

Жоливе. Нет, конечно, но можно подумать, что господин губернатор на эту ночь перенес Москву в тропики! Как чудесен зимний сад, соединяющий апартаменты его превосходительства с большими парадными залами!

Генерал. А что вы думаете о нашем празднике, господин репортер?

Жоливе (показывая блокнот). Вот что я только что телеграфировал, генерал: «Праздник, данный московским губернатором в честь Его Величества Императора Всея Руси, великолепен!»

Генерал. Прекрасно! Французские газеты пишут о нас хорошо. Думаю, что и английские сделают то же благодаря вашему коллеге месье Блаунту.

Жоливе. Месье Блаунт заносчив и вспыльчив. Он считает Англию владычицей Вселенной — так он выражается, а «Морнинг пост» — королевской газетой, и это тоже его слова. Она всегда первой должна получать информацию обо всем, что происходит на земном шаре.

Генерал. О, смотрите-ка, вот и он.

Те же и Блаунт.

Жоливе. Я как раз говорил о вас, Блаунт!

Блаунт. О! Вы оказали мне большую честь…

Жоливе. Вовсе нет!

Блаунт. …какой удостаиваете только себя!

Жоливе (смеясь). Спасибо! Он очарователен. Сознайтесь, месье Блаунт, что сердце у вас золотое, в чем я нимало не сомневаюсь, вот только наружность чересчур грубовата.

Блаунт. Мистер Жоливе, когда дельный английский репортер покидает отчизну, он должен брать с собой много гиней, превосходные глаза, чуткие уши, хороший желудок, но сердце ему надо оставлять дома!

Жоливе. И вы придерживаетесь этого правила, месье Блаунт?

Блаунт. Yes!..[2] С вашего позволения…

Жоливе. И у вас нет ни малейшей симпатии к коллеге с другого берега Ла-Манша?

Блаунт. С вашего позволения, мистер Жоливе!.. Ну а если не позволите… мне ведь все равно!

Жоливе. Вы восхитительны в своем простодушии и откровенности!

За сценой слышится музыка.

Генерал. Если не ошибаюсь, господа, поют цыгане, слезно просившие разрешения выступить на губернаторском балу. Приглашаю вас послушать! Это занятно!

Жоливе. Конечно, генерал…

Генерал направляется в зал, гости толпятся у дверей. Блаунт и Жоливе остаются одни посреди сцены.

Жоливе (усаживаясь). Право, там очень жарко; я останусь здесь. (Блаунт садится по другую сторону сцены, вынимает блокнот и что-то записывает.) Позвольте подсказать вам хорошую фразу, месье Блаунт: «Этот маленький праздник поистине очарователен».

Блаунт (холодно). Я уже телеграфировал читателям «Морнинг пост»: «Великолепен».

Жоливе. Прекрасно! Только посреди всего этого великолепия я заметил одно черное пятнышко. Все перешептываются о восстании татар[3], угрожающем сибирским губерниям. Я как раз хотел написать кузине.

Блаунт (холодно). Кузине?… Ах, так это с кузиной… переписывается мистер Жоливе?

Жоливе. Да, месье Блаунт, да!.. Вы ведете переписку со всей газетой, а я — с кузиной Мадлен. Это вежливее! Моя кузина любит получать быструю и надежную информацию. Думаю, что стоит написать ей, как во время празднества легкое облачко набежало на лицо губернатора.

Блаунт. Напротив, его лицо сияло!

Жоливе (смеясь). И вы заставите его сиять на страницах «Морнинг пост»!

Блаунт. То, о чем я телеграфирую, касается только моей газеты и меня лично, месье Жоливе.

Жоливе. Вашей газеты и лично вас. Вы признаете, что это совершенно не касается читателей?

Блаунт (в бешенстве). Мистер Жоливе!

Жоливе (улыбаясь). Месье Блаунт!

Блаунт. Вы все время смеетесь надо мной, я этого не позволю… Слышите? Не позволю!

Жоливе. Да нет же… Нет!

Те же, генерал, губернатор, офицеры, гости.

Губернатор. Браво! Эти цыгане оригинальны. Они не посрамили свою репутацию. (Репортерам.) Господа, вам надо было послушать!

Жоливе. Они очаровательны, господин губернатор!.. Вот и мой коллега и друг, месье Блаунт, того же мнения. Он только что поделился со мной своим восторгом.

Блаунт. Коллега? Да… Друг? Нет!

Губернатор (смеется). Там есть несколько хорошеньких девушек, они пользуются большим успехом. (Уходит налево, взяв под руку генерала Кисова.)

Жоливе. Признайтесь, месье Блаунт, что губернатор выглядел довольным. Видимо, он чертовски озабочен… Что вы об этом думаете, месье Блаунт?

Блаунт (сухо). Вас совершенно не касается, что я думаю!

Они расстаются, смешавшись с разными группами гостей.

Губернатор (генералу). Гости говорят о татарском восстании, генерал?

Генерал. Да, и, пожалуй, больше, чем надо! Не удивлюсь, если после бала репортеры поспешат заняться газетным ремеслом по другую сторону фронта.

Губернатор. Ясно, что они уже получили ужасное известие о мятеже, поднявшем одну часть Азии против другой. Телеграфная связь с Иркутском работает?

Генерал. Да! Ваше превосходительство может именем правительства наложить запрет на доступ к телеграфу частных лиц.

Губернатор. Это не имеет смысла. Главное, что предупредили великого князя, находящегося сейчас в Иркутске. Он знает, что бухарский эмир Феофар-Хан поднял татарские народы[4]. По его призыву они вторглись в Сибирь. Но великий князь также знает — из нашей последней телеграммы, — что войска, расквартированные в северных губерниях, спешат к нему на помощь. Он знает и день, когда армия подойдет к Иркутску, и тогда ему надо будет сделать вылазку и сокрушить татар!

Генерал. Наши войска легко управятся с этими дикими ордами!

Губернатор. Удивляюсь я, как Феофар сумел разработать план восстания и привести его в исполнение. Когда он попытался в первый раз напасть на сибирские губернии, помощником у него был генерал[5] Иван Огарев, который теперь отбывает заключение в Полстоцкой крепости;[6] на этот же раз хан Тартарии[7] вдохновлялся собственными идеями, Огарева рядом с ним не было… Никак не могу объяснить…