Еврипид - Андромаха

Еврипид

Андромаха

Действующие лица

Андромаха

Рабыня

Хор фтийских женщин

Гермиона

Менелай

Мальчик, сын Андромахи

Пелей

Кормилица

Орест

Вестник

Фетида

Действие происходит во Фтии, перед дворцом Неоптолема и святилищем Фетиды.

Пролог

О город Фив[1], краса земли азийской,Не из тебя ль с усладой золотойУвезена, очаг царя ПриамаУзрела я, чтоб Гектору женойМне стать, детей ему рождая? О,Завиден был ты, жребий Андромахи!Сегодня ж… есть ли женщина, меняНесчастнее? Я Гектора, АхилломУбитого, видала, на моихГлазах дитя мое, Астианакта,От Гектора рожденного, с высокойАхейцы башни сбросили, копьемВзяв Илиона землю… Я ж, увы!Рабынею я, дочь не знавших ига,Увидела ахейский небосклон.На острове рожденный, как добычуОтменную, меня НеоптолемК себе увез из Трои… и в равнине,Где фтийские с фарсальскими садыСливают тень, я обитаю… ЭтиКогда-то, брак с Пелеем заключив,Поля себе избрала Нереида,Таясь толпы… И фессалийский людФетиды им оставил имя, гордыйНевестою Пелея. Внук егоФарсальское оставил царство деду;У старика он скипетра из рукНе хочет брать… А я в чертоге фтийскомС Ахилловым наследником, моимВластителем, соединившись, сынаЕму дала. Сначала, и бедойПовитая, я берегла надежду:Вот вырастет ребенок – будет мнеОпорою среди беды… Но ложеМое презрев невольничье, – увы! —Лаконянку в супруги ГермионуВзял повелитель мой, и с этих порГонима я: царица уверяет,Что снадобьем неведомым ееБесплодною я сделала и мужуПостылою и будто я хочуЕе занять в чертоге место, силойЗаконную супругу удалив.Неправда это. И тогда неволейЕго прияла ложе я – свидетельВеликий Зевс тому; теперь же, с нимРазлучена, вдовою я живу.Но убедить нельзя ее, и смертиМоей царица ищет. С ней отецСоединил и Менелай заботы…Он здесь теперь… Чтоб дочери помочь,Из Спарты он приехал… Ужас бледныйМеня загнал в соседний с домом храмФетиды: жизнь богиня не спасет ли?И сам Пелей, и царский род егоЛелеют храм, который миру памятьО браке Нереиды бережет…А сын его чтоб не погиб, я тайноЕго к чужим послала… С нами нет,Увы! – того, кем он рожден, и сынуНичто теперь Неоптолем, и мне…Царь в Дельфах, – он за гнев безумный платит:Когда отца убили у него[2],Он Феба звал к ответу в том же храме,Где молит о прощении теперь,Чтоб возвратить себе улыбку бога…

Из дворца выходит троянская рабыня.

О госпожа! Звать именем такимЯ не боюсь тебя… Я помню – имяДостойно ты носила это, в ТроеКогда еще мы жили и тебеИ Гектору покойному служилиМы всей душой… С вестями я к тебе…Чтоб из царей кто не проведал, страшно,Да и тебя-то жалко… Берегись:Недоброе замыслили спартанцы.

О милая подруга! Для меня,Твоей царицы прежней, ты – подругаВ несчастиях… Придумали-то что ж?Какую сеть для Андромахи вяжут?

О горькая! Они горят убитьРожденного и скрытого тобою.

О спрятанном проведали?.. О, горе!Откуда же? О, смерть, о, злая смерть!

Не знаю уж откуда, но слыхала,Что Менелай отправился за ним.

Погибли мы – два коршуна захватятИ умертвят тебя, мой сын; а тот,Кого зовут отцом твоим, не с нами.

Да, при царе ты б, верно, столько мукНе приняла – друзей вокруг не видно.

Но, может быть, Пелей… Как говорят?

Когда б и здесь он был, старик не помощь.

К нему гонцов я слала и не раз…

Гонцов… да, как же! До тебя ль им ныне?

Но если б ты к нему пошла… Что скажешь?

Чем долгую отлучку объясню?

Ты женщина, тебя ль учить уловкам?

Опасно: зоркий глаз у Гермионы.

Вот видишь ты… В беде и друг с отказом.

Нет… подожди с упреками – к ПелеюЯ все-таки пойду… А коль бедаСо мною и случится, – разве стоитРабыни жизнь, чтоб так щадить ее?

Уходит.

Иди. А я, привычная к стенаньямИ жалобам, эфиру их отдам.Природою нам суждено усладуТяжелых бед в устах иметь, и словДля женщины всегда отрада близко.Одно ли мне в груди рождает стонНесчастие? Где Фивы? Где мой Гектор?Как жребий мне суровый умолить,Что без вины меня рабыней сделал?Нет, никого из смертных не дерзайСчастливым звать, покуда не увидишь,Как, день свершив последний, он уйдет.В Трое Парис не невесту, он в Трое только слепоеМиру безумье явил, ложу Елену отдав.Из-за нее и тебя на сожженье и тяжкие мукиТысяче вражьих судов бурный оставил Арес.Горе… О, Гектор, о, муж – и его вокруг стен ИлионаНа колеснице повлек сын Нереиды, глумясь…Следом и мне, уведенной на брег из чертогов Приама,Горького рабства позор тяжкие косы покрыл…Сколько я слез пролила, покидая для дальнего пленаГород и брачный чертог, мертвого мужа в пыли…Или вам надо еще и рабыню спартанской царевны,Солнца лучи, обливать, если, измучена ей,Я, изваянье богини с мольбою обвивши руками,Стала скалой и одни слезы лучам отдаю?

Парод

К Андромахе приближается хор фтийских жен.

Долго, жена, ты сидишь на пороге и храма ФетидыБудто покинуть не смеешь.Фтии я дочь, но к тебе прихожу, азиатка; нельзя лиЧем облегчитьМне муку твою и петли распутать?Те петли вражды ненавистной, которые вяжетТебе Гермиона,Горькой участнице бракаС Неоптолемом двойного?

Только подумай, какой безысходной ты муки добилась,Споря с царицей надменно…Дочь Илиона, равняясь с рожденными в Спарте царями,Не умоляйАлтарь, где овец богине сжигают,И дом Нереиды! Зачем, изнывая от плача,Ты хочешь обидуГоршую видеть и муки?С сильными споры безумны.

Женщина! Лучше покинь блестящий приют Нереиды:Ты на чужбине,Страны ты далекой добыча.Разве кого из друзей,О злополучная, здесь ты увидишь,О жертва горького брака?

Жребий твой слезы, троянка, вздымает в грудиприближенныхФтийского дома,И только из страха мы молим,Жалобы в сердце тая,Чтобы Кронидовой дочери чадо[3]Приязни сердца не зрело.

Эписодий первый

Из дворца выходит Гермиона.

Мой золотом сияющий уборИ пестрые одежды не видалиАхиллова дворца, и ими насНе награждал Пелей… ЛакедемонаОни отрадный дар, и мой отец,Царь Менелай, приданого немалоСо мной прислал. Вот отчего мне устРечами вы не заградите, жены…И ты, раба, добытая копьем,Ты завладеть чертогом царским хочешь,Нас выбросив? Ты зельями женуЗаконную постылой мужу сделатьИ семена в ней погубить горишь?Ваш род хитер там, в Азии, я знаю,Но есть узда и нa коварных жен.Ни этот дом Фетиды, ни алтарныйЕе огонь, ни храм не сберегутТебя, жена, и ты умрешь. А еслиСпасти тебя иль смертный, или богКакой-нибудь захочет, то придется,С гордынею расставшися, тебеУниженно и трепетно колениМои обвить, полы мести, водоюПроточною из урны золотойМой дом кропить руке твоей придется.Давно пора припомнить, что за крайВокруг тебя; ни Гектора, ни свекраПриама нет с тобой. В Элладе ты…О, дикости предел… или несчастья…Делить постель рожденного царем,Которым муж убит, и кровь убийцыПереливать в детей… Иль весь таковРод варваров, где с дочерью отец,Сын с матерью мешается, и с братомСестра живет, и кровь мечи багритУ близких, а закон не прекословит?..Нет, не вводи к нам этого!.. У насНе принято, чтоб дышло разделялоДвух жен царя, и если дома мирКто соблюсти желает, тем КипридыДовольно и одной для глаз и ложа…

Да, женщинам дележ не по душе,А если он на ложе, – и подавно.

Увы! Увы!О, молодость пощады не дает[4],Когда она задумала обидеть.Боюсь: слова рабыни, пусть ониИ истиной сияют, ты отвергнешь.И одолеть боюсь тебя: одноОт торжества нам горе. Не выносятНадменные от слабых, госпожа,Слов истины победных… Но в изменеСамой себе меня не уличат.О, если бы ты, юная, открылаМне тайну победить тебя сама!..Иль Троя Спарты больше? Иль спартанкиСчастливей я? Свободнее ее?Или занять твое надеюсь ложеЗатем, жена, что юностью цвету,Ланитами и золотом сияюИль верными друзьями? Может быть,Ты думаешь, что мне, жена, отрадноУнылый груз рабов твоих влачить?Иль если бы бесплодной навсегдаОсталась ты, тогда бы царство ФтииНарод доставил сыновьям моим?Меня ведь любят эллины – не так ли —За Гектора? Иль, может быть, ничтожнойБыла я там, а не царицей Трои?Нет, если муж не любит, колдовствоНапрасно ты винишь; свою негодностьВини скорей. Есть зелья в нас самих, —И не краса, не думай, – сердца чарыПленяют дух мужей. Тебя ж едваЧто огорчит – ты тотчас Спарту славишь,А дом царя порочишь. Ты однаБогатая, все – нищие, и вышеПелида Менелай. Вот отчегоЦарю ты не угодна. Женам надоЛюбить мужей и слабых и сердецСварливым нравом не тревожить их.Когда б царю фракийскому была тыВ страну потоков снежных отдана,Где делит муж меж жен, и многих, ложе —Что ж? Иль и там соперниц истреблятьИскала б ты, чтоб укоряли женИз-за тебя в неутолимой жажде…Кто ж не поймет, что женщине больнейЕе недуг любовный, чем мужчине!Но мы таить его умеем… О,О Гектор мой, когда порой КипридаТебя с пути сводила, я тебеПрощала увлеченья, я рожденнымСоперницей не раз давала грудь…Я не хотела, чтоб осталась горечьВ твоей душе: лишь нежностью тебяЯ возвращала ложу… Ты ж, царица,Над мужем ты дрожишь, росе небесСвоею каплей нежной не даешь тыЕго коснуться даже… Берегись,Чтоб мужелюбьем матери тебеНе постыдить!.. Нет, детям, если разумВ них не погас, с порочных матерейНе брать бы, кажется, примера лучше…

О госпожа, пока легко, склонисьНа слово примиренья, если можно…

Шумиха слов! О скромности фиал,Ты на мою нескромность даром льешься!

Нескромность, да… твоих недавних слов…

От разума иных подальше б только…

Стыда в вас нет, о юные уста!

Он в замыслах рабыни молчаливых?

Любовных ран ужель нельзя таить?

Для женщины Киприда – все на свете.

Для скромной, да… Но разве ты скромна?

Не варваров царит у нас обычай!

Позор, жена, и там и здесь – позор.

Умна ты, да! А вот спасись, попробуй.

На нас глядит Фетида, постыдись!

Тебя она за сына ненавидит.

Нет, дочь его убийцы[5] – это ты!

Какая дерзость эту рану трогать!

О, скованы уста мои… молчу…

Зачем молчать, когда ответ мне нужен?

Ты не по-царски мыслишь – вот ответ.

Покинь сейчас алтарь богини моря!

Ты поклянись, что не убьешь меня.

Не мужа ждать для этого я буду…

Но раньше я не сдамся, не мечтай!

Вот подожгу тебя, и горя мало.

Мечи огонь! Богов не ослепишь…

Ты боль от ран почувствуешь на теле.

Режь! За алтарь окровавленный свой,Ты думаешь, богиня не накажет?

О, варваров бесстыдная отвага…Над смертью ты глумишься. Но тебяЯ уберу, и скоро. Знаешь, дажеБез всякого насилья. Уж таковСилок мой новый, женщина. Ни словаПокуда не открою, пусть самоСебя покажет дело. Оставайся,Пожалуй, там; но если б и свинецРасплавленный сковал тебя с подножьем, —Пелидов сын, твоя надежда, здесьИ не мелькнет еще, а я успеюОт алтаря в силки тебя завлечь…

Уходит в дом.