Говард Баркер - Возможности. Пьеса в десяти сценах

Говард Баркер

Возможности

Пьеса в десяти сценах

Вступление Александра Сергиевского

Говард Баркер, один из ведущих британских драматургов, автор нескольких десятков театральных, телевизионных и радиопьес, дебютировал в конце 60-годов, а к середине 70-х получил известность как автор окрещенных многими критиками «пьес катастроф». И действительно, насилие, разочарованность и опустошенность, исчерпанность привычных форм социально-культурного бытия — вот только некоторые из излюбленных тем и мотивов в драмах и комедиях Баркера. Их откровенная публицистичность проявляется в переплетении непосредственного изображения событий с философскими, лирическими отступлениями: прямым обращением героев в зал, комментированием событий, участниками которых они являются… Не брезгует Говард Баркер и характерными для британского театра традициями социально-психологической драмы и комедии, тяготеет к шаржу, карикатуре, гротеску. Действие в его пьесах строится на контрастах, коллизии подчеркнуто драматичны. Читателям/зрителям предлагается самим определять свою позицию по отношению к происходящему. Мрачный колорит, «черный» юмор, пафос отвращения к любой официальной идеологии, нарочитая профетичность — отличительные черты его театральной продукции. Целый ряд пьес написан драматургом на исторические темы, в том числе и соотнесенные с современностью. В таких драмах (а точнее трагикомедиях) ставится проблема выбора в условиях исторического и политического насилия. Этими пьесами Баркер делает заявку на обновление жанра исторической драмы, характерной формой которого становится у него своего рода политический балаган, «действо» ряженых. По устоявшемуся в британской критике мнению, они тяготеют к «пост-брехтовской» и далее — «после-бондовской» драме — отсюда и общение действующих лиц со зрительным залом. К этому направлению баркеровской драматургии принадлежит и пьеса «Возможности» (первая постановка — 1987 год). Вместе с тем свидетельствует она и о новом скачке в развитии творчества британского драматурга: в представленных в ней ситуациях нагнетения политического и идеологического давления единственным прибежищем свободы — по Баркеру — может оказаться инстинктивный отказ от логики поступков и мышления — в том числе и на уровне языка, о чем свидетельствуют лексические и грамматические сбои в речи персонажей.

«Возможности» в первый — и последний — раз были поставлены на российской сцене в сезоне 1988–1989 года, то есть вскоре после премьеры пьесы в британских театрах. Игралась пьеса в Москве, в помещении ДК им. Зуева — на площадке незадолго до того созданного Союза театральных деятелей СССР. Перевод был сделан едва ли не сразу после лондонской премьеры: английский текст попал ко мне от Анатолия Васильева, руководителя знаменитой Школы драматического искусства, только что вернувшегося тогда из Англии, с предложением перевести его для будущей постановки. Таковая, однако, не сложилась, после чего я показал пьесу Владимиру Мирзоеву, осуществлявшему в тот период свои первые театральные проекты. Игралась пьеса в два вечера: Мирзоев поделил ее пополам с Владимиром Климом, и оба режиссера — отобрав каждый по пять сцен — работали над ними независимо друг от друга.

Экстаз ткача при открытии нового цвета

Действующие лица

Женщина

Мужчина

Девушка

Мальчик

Первый солдат

Второй солдат

Турецкая семья ткет ковер. Слышны разрывы снарядов. Все прислушиваются.

Женщина. Нервы. Я стараюсь, но у меня нервы…

Мужчина. Я тебя обогнал. Теперь из-за твоих нервов я должен ждать.

Женщина. Игла идет как-то…

Мужчина. Игла идет туда, куда ты ее посылаешь.

Неподалеку разрывается снаряд.

Женщина (бросает иголку). Ты видишь: у меня нервы.

Девушка. На все Божья воля, даже на то, куда упадет снаряд. И наши нервы не могут ни толкнуть его дальше, ни остановить.

Женщина. Знаю, знаю.

Мужчина. Подними иголку.

Девушка. Если мы будем останавливаться из-за каждого снаряда, то, когда осада окончится и снова начнется торговля, у нас будет слишком мало ковров.

Женщина. Все это я и без тебя знаю.

Девушка. Знаю, что ты знаешь. Я не читаю тебе лекцию.

Мужчина. Существует множество ужасных вещей, но хуже всего, когда кончаются запасы, приготовленные для продажи.

Женщина. И это я знаю. Даже моя собственная смерть была бы не таким несчастьем.

Мальчик. И моя.

Женщина. Да, и твоя тоже. Но я не могу держать иголку, когда эти…

Мальчик (выглядывает в окно). Наша армия отступает.

Мужчина. У Бога на все есть причины.

Мальчик. А вдруг христиане войдут в город?

Мужчина. Значит, так захочет Бог.

Снова звук взрыва, затем — крик где-то поблизости. Пауза.

Мужчина. Ты остановился. Почему перестал работать?

Мальчик. Я должен взять винтовку убитого. Я должен…

Мужчина. Ты должен закончить ковер.

Мальчик. А если христиане повесят нас?

Девушка. Не повесят. Они посмотрят на ковер и спросят, как обычно: «Как это вы ткете свои ковры?»

Мальчик. Они тебя отпихнут, повалят и задерут юбку — на ковре или не на ковре.

Девушка. Как я могу ткать, когда он говорит такое? Как я могу ткать?

Мужчина. Ты не сделал целый рад стежков. Пропустил целый ряд.

Мальчик. А из тебя они выпустят кишки, во имя Христа.

Мужчина. И еще один ряд. Мы позволяем, чтобы ветер этих боев разрушил нашу семью. Посмотри, я работаю не останавливаясь. И пальцы мои двигаются так же быстро, как всегда. Я ни на что не обращаю внимания и продолжаю работать. От страха перед историей я не пропустил ни одного стежка.

Девушка. Сейчас восстановлю тот ряд, который пропустила.

Мужчина. У нее это получится. Она знает, что вся боль уйдет в ковер. Ткать такой ковер научил меня мой отец. А его научил его отец. И так до самого начала. И ни христиане, ни татары, ни курды, ни Чингисхан, ни царь — никто не изменил его рисунка. В тебе, мальчик, который мечтает о винтовке, живет дух народа. В этих нитках записано его послание.

Мальчик. Знаю.

Мужчина. Говоришь, что знаешь, но все равно предпочитаешь винтовку.

Мальчик. Потому что без винтовки не будет ковра. Не знаю почему, но ковер и винтовка — одно и то же.

Поблизости вновь разрывается снаряд. Женщина в испуге вскакивает и испускает крик. Невзирая ни на что, мужчина продолжает работать.

Женщина. Не останавливайтесь, не обращайте на меня внимания.

Взрывается еще один снаряд. Женщина снова вскрикивает.

Все в порядке. Продолжайте. Я только….

Девушка. Только ты сядь. Если будешь стоять, в тебя могут попасть осколки.

Мальчик. В коня попали.

Сцену заливает кровь.

Мужчина. Может, осада уже закончилась. Тогда мы сможем поесть. Но для этого нужны деньги. Еда стоит денег. А нам нечего будет продать, если у нас не будет запасов. Все зависит от них. Запасы — это жизнь.

Девушка. Пальцы двигаются быстрей, когда думаешь о еде.

Женщина. Простите меня. Я всем уже плешь проела со своими нервами. Простите меня и мои нервы.

Девушка. Мы понимаем. Ведь ты уже не так молода, как прежде.

Женщина. Я всегда была хорошей работницей.

Мужчина. Твои пальцы работали, как муравьи. Ничем их было не возмутить, эти пальцы, ничем не остановить. Я всегда восхищался ими.

Женщина. Я работала быстрее всех в городе.

Мужчина. Да, она работала быстрее всех, и я не колебался, я сказал себе: «Эта женщина должна быть моей женой».

Женщина. Взрывы мешают мне сосредоточиться.

Звук очередного взрыва.

Мальчик. Мужчину убили в саду. Человека убили.

Сцену заливает кровь.

Мальчик. Я должен занять его место.

Мужчина. Если ты не доделаешь бахрому, мы никогда не закончим этот ковер.

Мальчик. Но христиане возьмут город.

Мужчина. Они и раньше его брали.

Мальчик. Вот именно такой подход, я извиняюсь за эти слова, именно подобный подход и позволяет им возвращаться. Впрочем, это не мое дело, мое дело — бахрома.