За полями, за лесами, или конец Конька-Горбунка. Сказка - Юрий Федорович Шкапов

Юрий Шкапов

За полями, за лесами, или конец Конька-Горбунка. Сказка

За полями, за лесами, или Конец Конька-Горбунка

Сказка

Аннотация

Никита – простой деревенский мальчишка. Его детство пришлось на послевоенные годы. Отца забрала война, мать замкнулась в своём горе. Воспитание внука легло на плечи деда. Он учил житейской мудрости, которой сам следовал всю жизнь. Как-то раз дед вырезал необычную деревянную фигурку в подарок. Она ещё сыграет свою роль в этой истории. Шли годы, Никита рос. Впереди – длинный жизненный путь. Столица, учёба, завод, целина, стройка. Все эти вехи, наполненные событиями, новыми знакомствами, он преодолевает одну за другой и не замечает, как жизнь проходит своим чередом. Сказка начинается ближе к концу. Но сказка ли это? Или это тот самый урок добрым молодцам, который каждый должен усвоить? Сон ли снится Никите, или это сама жизнь задаёт вопросы, на которые пришло время ответить? И как вырваться из плена грёз теперь, когда наконец-то всё понял?

ВСТУПЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Про Никитку

Глава I. Деревня

1

2

3

4

5

6

7

8

9

Глава II. На учёбу в столицу

10

11

12

Глава III. Завод

13

14

15

16

17

18

19

Глава IV. Целина

20

21

22

23

24

25

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Мужание

Глава IV. Целина (продолжение)

26

27

28

29

Глава V. Служба

30

31

32

33

34

35

36

37

Глава VI. На стройке

38

39

40

41

42

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

Глава VII. Шаг в сказку

43

44

45

46

ЧЕЛОВЕКУ ЖЕ

МОЯ РОССИЯ

П О С Л Е В О Е Н Н О М У

Н А Ш Е М У

В Р Е М Е Н И

ВСТУПЛЕНИЕ

В ожерелье сказка нижет,

что милее сердцу, ближе.

Как без сказок жить на свете?

Словно куры на повети,

дремлют взрослые и дети:

телефильмы, телебыли

голову совсем забили.

Подрастает люд серьёзный,

исключает все курьёзы,

взвесит всё, на всё расчёт…

Сказкам нынче не почёт.

Гулко хлопнули мы дверью,

и – погиб весь мир поверья,

чудных снов, наивных грёз.

Бог, тот в космосе замёрз.

Похлебавши постных щей,

счах без золота Кощей.

К счастью, шины – не подковы.

Домовой стал участковым.

Ведьмы, те как куры в ощип,

к молодым попали в тёщи.

Чёрт, на что уж был непрост,

а и тот покинул пост, –

по земле пошла проказа,

в трубах черти мрут от газа.

Где Яги был теремок,

там ракетчиков дымок.

Спилен дуб у Лукоморья,

наводил он тень подворьям.

Месяц ясный стал Селеной,

сине небушко – Вселенной.

Спутник на небе висит,

спутник на землю глядит.

Вот он землю облетает

и что надо сообщает.

Учит так теперь букварь:

человек – Природы царь!

Нет местечек затенённых,

нет и мыслей потаённых.

Засветили все углы,

просветили все умы.

Будем все мы очень скоро

в точь, как тот король, который

шёл, как некое явленье,

малышу на удивленье.

Нет таинств и нету рыбки

золотой, игривой, прыткой,

ни горбатого Конька…

Вот и здесь про паренька,

про обычного парнишку

вам расскажет эта книжка.

Про моря, леса и горы,

про седой степной ковыль.

Сердца давние укоры

вам напомнит сказка-быль.

Солона селёдка в море,

а в лесу солёный груздь.

У тебя сегодня горе,

завтра – лишь печаль и грусть.

Всё пройдёт неповторимо…

Сказка наша –

быль без грима.

И – что видится нам зримо.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Про Никитку

Глава I. Деревня

1

За полями, за лесами

под седыми небесами,

возле речки тихой, узкой,

на равнине среднерусской

и на русской же земле

жил старик в одном селе.

У колхозника… нет сына.

Эх, и ладный был детина,

уж головушка буйна!..

Забрала его война.

Жить ему б, отцу и сыну…

Горе враз согнуло спину,

придавила грудь доска –

безысходная тоска.

Бабка, криком хоть кричи,

еле дышит на печи.

И сноха застыла в позе,

ровно льдышка на морозе.

Что ж теперь, всему конец?

А внучонок-пострелец?

Дал-то бог, ведь он с лица

прямо копия отца.

После сытного обеда

даже чуть похож на деда.

Да к тому ж ещё накидка:

дед – Никитка, внук – Никитка.

2

Переможился старик,

к боли будто попривык,

порасправился немножко.

Тёплым летом, взяв лукошко,

шёл в лесок набрать опят.

С головы до самых пят

загорелый, как жучок,

рядом с ним шагал внучок.

Дед души не чаял в нём,

ночью вместе, вместе днём.

Не спеша, солидно, веско

обходили перелески.

Дед, тот шарит посошком,

внук вприсядку, «петушком».

Поустав, залягут в травы

и начнут свои забавы,

делать дудочки, свистки.

Внуку радость, дед с тоски.

Как-то дед сказал: «Внучок,

дай-ка мне во-он тот сучок!»

Повертел в руках, прикинул,

сам уселся на пенёк.

Час всего какой-то минул,

обозначился… конёк! –

Горбунок – конёк ретивый.

Вот потряхивает гривой.

Вот на нём уж в свой черёд

чёртик задом наперёд.

Дед с пенька тут чуть привстал

и мудрёно так сказал:

«Нету божьего участья,

на-ка чёртика на счастье!

Может, хоть тебе случится

малость к счастью приобщиться».

Внук за пазуху скорей…

Мудра старость,

жизнь – мудрей,

задаёт головоломку:

где упасть – стели соломку!

3

«Де-да!.. Ба-ба!..» – мать-то в поле

от зари и до зари, –

лопотал мальчонка вволю.

А потом заговорил:

«Деда – дай! Не трогай, баба!

Мамка, скоро дашь поесть?!»

Смотрят, что-то делать надо,

внук на шею может сесть.

Долго думали-рядили,

наконец определили

на семейном на совете:

дед за внука пусть в ответе.

Есть закваска, нужны дрожжи,

в этом деду – в руки вожжи.

Пусть обдумает как должно,

круто взять аль осторожно.

Если вдруг «под хвост вожжа»,

чтоб распутал, не брюзжа.

И ещё наказ был деду,

чтобы с внуком вёл беседы.

О людской житейской доле,

кто поменьше, кто поболе.

О земле и разных странах.

О букашках-тараканах.

Обо всём, что есть в природе,

есть в себе и есть в народе.

Дед согласен и по-русски

нёс ответственность нагрузки:

грянет гром – начнёт креститься,

спешка в этом не годится.

Ну, когда дела шли гладко,

говорил он для порядка:

«Так-то дело, брат Никита, –

где собака-то зарыта!»

Если ж вдруг случалось что-то,

прошибало что до пота,

тут уж деда заносило:

«Ах, нечистая ты сила!..»

Вообще ж дипломатично

начинал он так обычно,

(профилактика для внука –

деликатная наука!):

«Как сказать тебе попроще…

Вот возьми хоть эту рощу.

Все – деревья, все – сродни.

И права у них одни.

Всем им поровну даётся.

Да… не поровну берётся!

Дуб, смотри каков, могуч,

так и тянется до туч.

А осинки да берёзки –

мелки, жидки, как подростки.

Только дело, брат, тут в том:

загремит из тучи гром

вслед за молнией-стрелою,

и со славою былою

распрощался дуб на веки.

Только жалкий вид калеки.

А берёзки да осинки

и там всякие лесинки

до трухлявости в тиши.

Что же лучше? – Сам реши.

Вот и жизнь – дремучий лес:

тот вершит, кто – «до небес!»

Ну и ждём всё лучших дней,

наверху – им т а м видней…»

Дед, хоть редко, иной раз

про войну ведёт рассказ.

Про войну и про отца

внук бы слушал без конца.

«…Эх, невзгодина лихая!» –

как всегда, закончит дед

и вздохнёт с глубокой болью.

Внук сопит и в рот пихает

свой пробеганный обед,

две горбушки хлеба с солью,

и вздыхает с дедом врозь –

он про подвиги небось…

4

Так и рос наш паренёк.

Рос ни низок, ни высок,

ни широк, ни хил в плечах,

не могуч, но и не чахл.

В общем, рос парнишка в меру.

Октябрёнком, пионером.

В меру боек, говорлив,

только чуточку ленив.

Был он в школе середняк:

длинный ряд годков учёбы,

знаний дебри и чащобы

проходил он кое-как.

Не давал себя в обиду,

(не бежал реветь домой),

в школу шёл примерный с виду,

а из школы – бог ты мой!

Деревенские привычки!

Драл девчонок за косички.

Дрог до зуб на зуб на речке.

Спал зимой на русской печке.

Грязь месил дубелой пяткой,

воробьёв пугал рогаткой,

лёд сосулек грыз в капель,

нараспашку шёл в