Дмитрий Ненадович - Про жизнь поломатую… (сборник) Страница 10

Низвержение маньяков

Шло время. Вова давно уже превратился в юношу с пробивающимися под носом усами. Точно такие же внешние эффекты присутствовали и на лицах всех его сотоварищей. Эффекты свидетельствовали о неукротимом половом созревании наших отмороженных героев. И этот не поддающийся сомнениям факт порой сильно препятствовал росту хоккейного мастерства. В обиходе юных дарований появились такие выражения, как: «закосить», «забить», «отмазаться», «соскочить» и т. д. Несмотря на праведный гнев неистового в своём маразме Дубовца, участились наглейшие пропуски тренировок. И кто ведь их пропускал! Самые даровитые из всего обилия дарований!

Как же это такое могло случиться? У отмороженных родителей ведь всегда всё всегда было под контролем? Вот именно, что это когда-то «было». Родители с течением времени как-то охладели к тренировочному процессу, а необходимость помогать своим чадам таскать здоровенные баулы постепенно отпала. Великий хоккейный клуб, наконец, выделил юным дарованиям помещение для хранения и просушки громоздкой хоккейной амуниции.

Со временем отмороженные родители перешли в иную стадию своего развития. Нет-нет, они продолжали фанатеть хоккеем в исполнении своих отмороженных чад, но фанатизм этот стал проявлялся только на проводившихся по воскресеньям играх. В такие дни эти маньяки, едва доехав до места очередной хоккейной баталии, куда детей доставлял автобус, арендованный великим хоккейным клубом на какой-то автомобильной свалке, тут же принимались вливать во собственную нутрь различные горячительные напитки. Особи женского пола, так называемые «хоккейные мамы», с упоением попивали коньячок, изредка запивая его шампанским. Особи же мужеского пола отдавали предпочтение большому количеству водки. Но и коньячок попивали они. Особенно, когда под рукой не оказывалось закуски. К моменту начала первого периода все отмороженные родители были уже готовы к деятельному «болению» за своих отмороженных детей и располагались на стылых трибунах. В сердцах родителей бушевал неугасимый сорокоградусный огонь. Их мятущиеся души распирали пламенные эмоции. Что только ни слышалось с этих покрытых инеем трибун!

— Коля! Держи этого длинного, придурок. Что ты катаешься, как в штаны насрал! В тело играй! В тело-о-о! — вопила хриплым голосом, заходясь в экстазе, какая-нибудь хоккейная мама, ещё полчаса назад находившаяся в рядах особо утончённой части творческой интеллигенции.

— Спишь, ур-р-од! Ну, погоди, сурок! Ты у меня весь вечер от пола отжиматься будешь, плесень! — орал диким голосом из-за ворот в спину своему сыну-вратарю, только что пропустившему шайбу, какой-нибудь разъяренный отец-«моллюск». И трудно было поверить, что ещё каких-нибудь полчаса назад из этого отстойного «моллюска» слова нельзя было выдавить.

Да-а-а, очень сильно преображались отмороженные родители на трибунах. Алкоголь, помноженный на азарт, знаете ли… Всё это требовало немедленного выхода и, если горлышко этого выхода было слишком узким отмороженные родители тут же устраивали потасовку на трибунах. Как правило, это были хорошо самоорганизованные потасовки. «Хоккейные мамы» одной команды дрались с «хоккейными мамами» другой. «Хоккейные папы» одной команды дрались с «хоккейными папами» другой. При этом «моллюски» дрались с «моллюсками», а творческие интеллигенты выбирали объектами своих атак исключительно творческих интеллигентов из числа родителей юных дарований из команды соперника. В такие, наполненные драматизмом минуты, отмороженные дети прекращали игру и как завороженные следили за своими прыткими предками. Основное действо мгновенно переносилось с хоккейного поля на трибуны и завершалось только после приезда наряда милиции. Словом, отмороженным детям всегда было кем гордиться, и с кого брать пример.

Но в отличии от своих героических родителей изрядно повзрослевшие и незаметно для себя превратившиеся в юношей, дети, на льду никогда не выпивали, хотя дрались тоже довольно часто. Можно сказать, на «сухую» они всё время дрались. Не разрешал им выпивать во время матча стойкий Дубовец. Впрочем, не разрешал он не из-за своей беспримерной стойкости, а скорее всего, только из зависти. Дубовец, он ведь всегда хотел выпить, даже находясь в глубочайшем сне, но усугубить чего-нибудь на тренировке или же на игре ему не позволяла профессиональная этика, помноженная на строгий взгляд директора СДЮШОР. Этот отстойный директор всё свое свободное время посвящал строгому взгляду на Дубовца. Видимо, грешки за ним всё же водились. Дубовец в душе очень сильно осуждал директора за такое поведение, так как давно уже не выпивал во время работы. И не выпивал исключительно из этических соображений. Видимо, по такому предмету как «Спортивная этика» у него всегда была «пятёрка» в физкультурном институте. Ну, а раз уж ему самому нельзя было «грохнуть» при таком раскладе, то не допускал он этого и среди повзрослевших детей. Впрочем, отмороженные дети к алкоголизму как-то не стремились. На смену трансформерам и томагочам давно уже пришли персональные компьютеры с «Дум» ами— 1,2,3; «F-19» и т. д. Читать, конечно же, никто из юных дарований ничего не читал (в смысле, какой-нибудь литературы), но грамоту разумели они чётко. Иногда даже полемизировали друг с другом на каком-нибудь форуме в Интернете:

— Чувачок, евто не праф ты. Зайди на сайт аффтара.

— А чё там?

— Аффтар жжёт не по деццки…

— Зашёл — жесть!!!! Соскакиваю взад с досвидосом.

И такой стиль общения между юными дарованиями был в порядке вещей. Делать четыре ошибки в слове из трёх букв стало нынче модно. (Помните слово «ещё», которое было написано как «исчо»?) И порой было не совсем понятно: то ли это всё диктовалось плохой успеваемостью в школе, то ли это была сознательная бравада некой свободой общения. А, скорее всего, — это было и то, и другое. Вернее, первое, помноженное на второе. Это очень скоро подтвердилось. Подтвердилось тогда, когда юные дарования подошли к окончанию своей хоккейной СДЮШОР и оказались никому не нужны. Места в дублирующем составе команды мастеров были давно и устойчиво заняты самыми талантливыми выпускниками предшествующих годов и хоккейными гастарбайтерами, не говоря уже местах в самой главной команде великого клуба «Серебряные Медведи». Маньяки-родители в муравьиной панике хаотично забегали по спортивным инстанциям с приблизительно одними и теми же вопросами и текстами возмущений: «Как нет мест? Вы что, не видите, какой у меня Вова талантливый?! Как это, не видите? То есть, как это, у вас таких Вов?.. А зачем же мы тогда двенадцать лет мучались?! Что значит: «зато ваши дети не шлялись по дворам»? Мы бы тогда купили Вове спортивную майку с трусами и кроссовки и отправили бы его на лёгкую атлетику. Но мы же — нет, мы же хоккейную форму за полторы штуки зелёных американских рублей несколько раз покупали (а как же? Вова-то рос в течение этих двенадцати лет), за лёд сколько раз платили, за лагеря для предсезонной подготовки! Учёбу совсем забросили! И что теперь? Пинком под зад, и иди, куда глаза глядят? Куда-куда глядят? В физкультурный институт? А-а-а, теперь это Академией называется… Хрен редьки не слаще… А дальше что? Работать потом всю жизнь Дубовцом, да и то в каком-нибудь Мухосранске? Здесь ведь и тренерских мест, наверное, тоже не хватает? Вот, то-то же… А с таким верхним образованием никто на нормальную работу не возьмёт. Разве что только грузчиком в овощной магазин… Ладно-ладно, намёк поняли… Мы вам баблосов дадим! Сколько хочите! Нет?! За баблосы и то только в «дубле» по бортику?! Ну, нет!» В общем, наступил полный крах родительских мечтаний. Вместо сказочных благ НХЛ, вместо ревущих трибун и потрескивающих от спрессованной зелени банковских счетов, вместо летящих из кубка Стэнли брызг шампанского и опускаемых туда соплей счастья маниакальные родители получили в награду за свой самоотверженный труд, в лучшем случае, недоразвитых студентов физкультурных ВУЗов. А некоторые не получили и этого… Некоторые удостоились чести стать родителями братков с местных продуктово-вещевых рынков. А как иначе? Кушать-то хочется… И кушать хочется не по труду своему, а по амбициям, которыми отмороженные дети, наконец-таки, заразились от своих отмороженных родителей.

Вот такая вот история. Вот такой вот отрицательный опыт… Несколько утрировано, конечно же, получилось… За что же их так всех, что называется, под одну гребёнку? И родителей, и детей? Родители, они ведь старались. Из кожи вон лезли. Порой, последнее от себя отрывали. И дети… Эти хоть от себя ничего не отрывали, но тоже терпели трудности и лишения хоккейной жизни на фоне роста потребностей быстро взрослеющего организма. Но… такова суровая правда жизни. Такое творится в наших столичных хоккейных клубах повсеместно. И всё, в основном, из-за многочисленных соблазнов больших городов. А соблазны всегда очень сильно ослабляют мотивацию. Почему, например, у нас в КХЛ играет большое количество хоккеистов родом из Воркуты, а некоторые из них даже умудряются попасть в заветную НХЛ? Да всё потому, что у воркутинских юных дарований, по большому счёту, всегда было всего два пути: либо повзрослевшее дарование лезет в тёмную, полную метана и прочей мерзости шахту и вкалывает там («Даёшь стране угля! Пусть мелкого, но до х…я!»), не разгибаясь, до самой пенсии (или до очередного взрыва), либо же это повзрослевшее дарование играет в свое удовольствие в хоккей на ярко освещенной арене и получает за это очень приличные даже для шахтёра деньги. Хорошенькая альтернативка, не правда ли? Вот и грызёт за неё юное воркутинское дарование лёд зубами с малых лет. И многие из грызущих в альтернативку эту попадают и обеспечивают за десяток лет хоккейной жизни своё дальнейшее существование. Или же не существование, а процветание. Это ведь как у кого получится… В зависимости от того, сколько кому отпущено в области интеллекта.