Валентин Катаев - Поэт Страница 10

Тарасов. Пугаешь?

Орловский. Предупреждаю.

Мать. Он не знает, что говорит! Не слушайте его! Коля, умоляю тебя… Ведь все было так хорошо, сидели, разговаривали, читали стихотворения…

Тарасов. Мама, успокойтесь. (Орловскому.) Купить меня хочешь?

Орловский. А что? Может быть, ты уже куплен? Ах да, я и забыл – за советский паек, по ржавой селедке за строчку.

Тарасов. Замолчи! Замолчите, я не желаю с вами разговаривать.

Мать. Только не ссорьтесь. Умоляю вас, не ссорьтесь.

Орловский. Вы забываете, кто из нас арестован. Встать!

Тарасов. Вот, вот. Это ваше настоящее лицо. Вы не поэт, а золотопогонник.

Орловский. Большевик!

Тарасов. Ага, сообразил? (Разрывает бумагу и бросает в корзину.)

Мать. Коля, что ты делаешь?

Орловский. Хорошо. Вы сами этого захотели. (Подходит к столу и нажимает кнопку звонка.)

Входят юнкера.

Взять. В тринадцатую камеру.

Мать. Коля, что ты сделал! (Бросается на колени перед Орловским.) Простите его! Пощадите его, пощадите. Он же мальчишка. Скажите, чтобы его не уводили! Скажите!

Тарасов. Прощайте, мама.

Юнкера ведут Тарасова к двери.

(В дверях, Орловскому.) Бездарность.

Тарасова уводят. Мать рыдает.

Орловский. Мадам, я сделал все, что было в моих силах. Простите. Я занят. (Кричит.) Проводите даму.

Слышен крик Тарасова.

Камера с арестованными большевиками. Среди арестованных Оля, солдат, пожилая интеллигентка и другие. Дверь распахивается. Тарасов с кровоподтеком на лице влетает в камеру и падает на товарищей.

Оля. Тарасов! И ты?

Дверь захлопывается.

Кабинет Орловского. Орловский у окна.

Орловский.

Ночь, ледяная рябь канала.

Аптека, улица, фонарь…

Улица. Фонарь. Аптека. Рассвет. По пустынной улице ведут осужденных под конвоем.

Внутренность аптеки. Гуральник и дочь в халатах делают лекарство. Они смотрят через окно с накладным орлом на улицу и видят, как ведут осужденных. Среди них они узнают Тарасова и Олю, которые идут рядом, обнявшись. Кроме Оли и Тарасова, в рядах осужденных – солдат, пожилая интеллигентка, комсомолец Вайнштейн. Впереди вахмистр на лошади. По бокам – конвойные. Сзади на извозчике юнкер с пулеметом.

Проход осужденных по улице. Медленно. Небольшой предутренний дождик, туман. В рядах осужденных – Тарасов и Оля, обнявшись.

Через окно аптеки на них смотрят Гуральник и его жена.

Жена. Ты видишь?

Гуральник. Вижу.

Жена. Куда их ведут?

Гуральник молчит.

Почему ты молчишь.

Гуральник. Вот Тарасов.

Жена. Где, где?

Гуральник. Вон…

Жена. Арон, куда их ведут?

Гуральник. Замолчи.

Жена. Такие молодые!..

Гуральник. Замолчи!.. Или я… Или я не знаю, что сделаю. (Слезы текут по его лицу.)

Идут по улице Оля и Тарасов.

Тарасов. Вот и жизнь прошла, Олечка…

Неужели и жизнь отшумела,

Отшумела, как платье твое?..

Оля. Тебе страшно?

Тарасов. Страшно. А тебе?

Оля. Представь себе, не страшно. Я не верю… в это.

Конвойный. Эй, там, не разговаривать!

Тарасов. Мы могли бы так любить друг друга… Ах, гады, гады!..

Оля. Еще ничего не известно.

Тарасов. Эх, что говорить!

Движение осужденных по городу – панорамой. По дороге попадаются одинокие прохожие. Они останавливаются. Это рабочие, идущие на работу. Они поворачивают и идут за осужденными по тротуару. Они накопляются. Их уже кучки, их уже небольшая толпа.

Вахмистр. Разойдитесь!

Никто не расходится.

Процессия доходит до того перекрестка, где в день Первого мая стояла арка. Ее остатки стоят и сейчас. Жалкие остатки.

Оля. Арочка наша. Помнишь, какой день был? Эх, до чего обидно!

Тарасов (безучастно). Да. Обидно.

Оля. Коля, возьми себя в руки. Еще ничего не известно.

Тарасов. Все известно, Олечка. Обидно. Главное – обидно, что эта сволочь Орловский забрал у меня тетрадиу со стихами. Там есть новые. «Ода Карандашу» – ты еще не знаешь. Так и пропадут. И никто не прочтет.

Конвойный. Не разговаривать!

Солдат (видя, что вокруг собралась довольно большая толпа, кричит вызывающе). Слушаюсь, ваше превосходительство. (Толпе.) Товарищи, нас ведут убивать!

Французский солдат стоит в толпе и смотрит на арестованных. Видит Тарасова.

Французский солдат (восклицает по-французски). Ах, как глупо! Ах, как все это глупо!

Толпа растет и окружает процессию. Процессия останавливается. Ее что-то задерживает впереди. Это несколько наемных экипажей, так называемых «штетеров», застряло поперек улицы. В одном из них сидит Царев, одетый буржуем: в котелке, с тростью, в зубах сигара – барин барином.

Вахмистр. Проезжайте! Не задерживайте! Господа!

Оля (поднимаясь на цыпочки). Коля, Царев.

Тарасов. Где?

Оля. Вон. Впереди. Тише. Бежать сможешь?

Тарасов. Бесполезно. Зачем?

Оля. Не валяй дурака. Будешь держаться за мной. Слышишь?

Толпа напирает на конвой. Царев возвышается над толпой, стоя в экипаже. У него в руках револьвер. Он убивает вахмистра.

Царев. Товарищи, тикайте!

Свалка, хаос.

Оля. Держись за мной! Кому я говорю? Ну, пошли.

Оля выталкивает Тарасова из рядов, и они бегут сквозь толпу, которая задерживает конвой. Оля и Тарасов толкают французского солдата.

Французский солдат (сердито смотрит им вслед, бормоча по-французски). Ах, как глупо! Это просто глупо!

Царев (над хаосом свалки). Тикайте! Тикайте! Тикайте!

Комсомолец Вайнштейн пытается бежать. Его закалывают. Конвой отбивает атаку толпы. Солдат бросается на конвойного.

Конвойный стреляет в солдата. Солдат падает.

Улица. По ней бегут Оля и Тарасов.

Оля. За мной. Держись за мной.

Выстрел. Пуля разбивает фонарь. Выстрел. Оля спотыкается. Из ее руки течет кровь. Оля и Тарасов бегут, поворачивают за угол.

За углом. Улица. Фонарь. Аптека Гуральника. Оля и Тарасов бегут.

Тарасов. Боже мой, ты ранена, что делать?..

Оля. Не ной, ради бога. Беги. Скорей. Сюда.

Оля тащит Тарасова в аптеку. Он упирается.

Тарасов. Зачем? Что ты хочешь делать?

Оля (яростно). Дурак. Ш-ш-ш! Сюда. Скорей. Это аптека Гуральника. Ну? Сзади никого нет.

Оля почти силой втаскивает Тарасова в аптеку. Захлопывает за собой здоровой рукой дверь. Звякает колокольчик.

В аптеке. Мимо пораженной кассирши, в которой мы узнаем мадам Гуральник, Оля тащит и толкает Тарасова за прилавок, во внутреннее отделение аптеки, где приготовляют лекарства. Внутреннее помещение аптеки. Арчибальд Гуральник и его дочь приготовляют лекарства. Вторжение Тарасова и раненой Оли производит на них ошеломляющее впечатление. Они в столбняке.

Гуральник. Тарасов!

Тарасов. Слава богу, это вы. Она ранена. Нас ищут. Надо что-то делать.

Гуральник. Все понятно. Не беспокойтесь. (Оле.) Вы ранены?

Оля, обессиленная, садится на скамью.

Первое помещение аптеки. Входят два юнкера с винтовками. Осматриваются. Видят кассиршу – мадам Гуральник.

1-й юнкер. Никто не входил в аптеку?

Мадам Гуральник. Никто.

2-й юнкер. Посмотрим.

Оба юнкера идут за прилавок и входят во внутреннее помещение. Гуральник, его дочь и Тарасов в халате Гуральника, в его ермолке и в его же очках приготовляют лекарства. Тарасов сыплет из большой банки с черепом порошок в фарфоровую ступку и усиленно толчет. Оли не видно. Но из нижней щели шкафа торчит кончик платья и тоненькой струйкой течет кровь, образуя на полу довольно большую лужу. Гуральник незаметно косится на кровь.

Гуральник (юнкерам). Что вам угодно?