Остановка - Зоя Борисовна Богуславская Страница 10

Митин прикрыл дверь, зыбко скользнула мысль: методика сшивания. У него лежала заявка из Норильска, от какого-то Кисликова, патентовавшего клей БР. Он уверял, что БР скрепляет кровяные сосуды диаметром не свыше полмиллиметра. Возможно, что и так, но заявка неправильно оформлена. Митин нахмурился, вспомнив, сколько времени, сил и средств уйдет на переоформление. Их всегдашней бедой были эти затяжные консультации, объяснения в связи с неправильно выраженными формулами изобретения. В какую круглую сумму могло бы вылиться сокращение оформления!

В палате Любы не было. Блондинка с ямочками делила клубнику на равные порции, еще одна, с лицом высохшим, как жухлый, орех, разрезала кулебяку. Не догадался, заныло в груди Митина, не догадался принести чего-нибудь домашнего, жалкие цветочки прихватил. Он бегом спустился в парк, на первой же скамейке увидел Любку. Рядом с двумя забинтованными мужиками — один разлил поллитровку по стаканам, и все трое тут же их опрокинули.

— Хотите? — предложил высокий лысоватый парень, заметив, как дернулся навстречу Митин. — У нас тут еще на донышке.

Внутренне закипая, Митин выпил остаток. Березовый сок! Господи, хоть скандала не придется устраивать. Любка помахала парням рукой, пересела с отцом на другую скамью.

— К ним спешила? — приревновал он, вспоминая, как она торопилась ускользнуть.

— Спешила? — Она будто удивилась. — Что тебе сказал Завальнюк? — Любка махнула рукой. — Впрочем, что он скажет… Все они говорят одно и то же. Лучше бы уж поскорей! — Она вдруг сникла. — Кошмарней нет этой неизвестности. Двоих в палате уже прооперировали. — Она замолчала, думая о своем.

Митин расстроился, ему хотелось найти какие-то важные, настоящие слова, тут он увидел медсестру, совсем перепугался, что выгонят; посмотрев на часы, ахнул.

— Небось опаздываешь? — тут же засекла его Любка. — У тебя ведь навалом дел в Москве?

— Операция на будущей неделе, — быстро сказал Митин. — Сам профессор будет оперировать.

— Знаю. — Она спокойно достала из халата сигареты, зажигалку. — Что-то выясняют, не пойму что. Он тебе не говорил?

— Нет. — Он отвернулся, чтобы не видеть, как она курит. Для него это не было новостью, но сейчас, с ее сердцем…

Когда он впервые наткнулся на окурки, растыканные повсюду в доме, почувствовал запах табака, он прямо зашелся от негодования. «Успокойся, — покраснела Любка, — я вовсе не исключение, девчонки из медицинского давно курят». Она отодвинула сигареты, но на другой день прятаться не стала.

— Значит, Романов? — задумчиво протянула Любка. — Это хорошо. А то он должен был ехать за рубеж, опытом обмениваться. — Она наматывала прядь волос на палец. — Уж скорее бы! — повторила с тоской.

— Завтра приволоку тебе чтиво хорошее. А что из еды хочется?

— Жаль, — сказала она, думая о своем.

— Что? — Он не понял.

— Жаль, что эта командировка Романова так скоро. — Она загасила сигарету, ища, куда бросить окурок.

— Главное, что он прооперирует. А потом, у меня есть в запасе один вариант.

— Ошибаешься, операция это еще не все. — Любка поднялась. — Сыро, пойдем. — Она внезапно побледнела, осунулась. У двери палаты протянула руку. — Тебе, пожалуй, не надо входить. Когда ты теперь появишься?

— Я ж сказал, завтра. — Он удивился. — Детективы прихвачу. И чего-нибудь вкусного.

— Лучше в субботу, — возразила она, — Посещения с четырех.

— Как скажешь, — он обиделся.

Она помахала ему, потом вспомнила:

— Знаешь, принеси шоколада, блок сигарет, только хороших — «Мальборо» или «Аполлон». И какую-нибудь бутылку фирменную.

— Еще чего!

— Надо, надо, — подтвердила Любка. — После операции и анестезиологу, и сестрам в реанимационной, и санитарам. — Она чуть задумалась. — От анестезиолога вообще очень многое зависит.

— Конечно, — заспешил он. — Обо всем подумаем после операции. — «Фирменную», — с раздражением повторил про себя.

— Мотя, — она кисло усмехнулась, — это надо не  п о с л е  операции, а  д о. Здесь больные относятся к персоналу как к донорам или спасителям. Не жмись, папуля, ведь они копейки получают!

— Я ж не об этом! — Митин вынул из бумажника все имеющиеся в наличии купюры. — Возьми вот…

Он вышел, недовольный встречей, неожиданным отказом Любки увидеться завтра, он не знал, что с собой делать, как распорядиться неожиданной свободой. Обдумывая ситуацию, он медленно брел к воротам, мимо пустого разнотравья вазона, пахло розоватой кашкой и полынью. Теперь он различал вдали меж берез множество банок, подвешенных к стволам. «И родина щедро поила меня…» — вспомнилось. И вдруг нахлынула, до помутнения в голове, неистовая жажда отдыха, жажда расслабиться хоть на мгновение, отключиться от всех этих фирменных сигарет, предстоящей операции, от Романова с его загранкомандировкой и Завальнюка с его оценками и кривыми диагностики. Нырнуть в березняк, вдохнуть сырую предвечернюю синеву, запахи лета, расправить мышцы, вбирая озон в усталые легкие. Ведь были у него планы провести отпуск с Катькой на озерах, питаться выловленными окуньками, жариться на солнце в натуральном виде и слышать ее голос, в котором будто потрескивают горящие поленья. Да, были планы, да сплыли, куда денешься! С отпуском, как и со всем прочим, теперь полная хана.

У больничных ворот Митин приостановился, собираясь с мыслями. Старуху не застать, она репетирует после семи. Можно смотаться к Ширяеву, если успеть на автобус, отходящий от Химок на Дерноград. Конечно же! Повеселев, он устремился к воротам, не обращая внимания на девичью фигуру, стремившуюся серой мышью прошмыгнуть мимо него. Видно, и эта девушка чего-то не хотела упустить в жизни, но сторож выловил ее в воротах и вернул обратно.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Автобус шел лесом, струился дымок Подмосковья, жгли сучья, мусор — очищали зону отдыха. Дым всегда возвращал Митина в то лето, когда он пер по горящей тайге, в раскаленном удушье, не видя конца пути. Консервы кончились, питался корнями, ягодами, чем попадется. А попадалось мало, после пожара что уцелеет?

И все же «иммунная система» его вышла из строя раньше, еще в Москве, когда это случилось, а потом все вместе — тайга, пожар, голод — были выживанием, даже кровотечение, открывшееся позже, в самолете, было выживанием. Если б не разорвало тело, трещину дал бы разум.

А тогда все полетело к черту, в один миг все смела страсть к Насте Линяевой. Это граничило с помешательством.

Настя училась на экономическом. Не то чтобы красавица, но заметная девочка — в компаниях, на улице на нее обращали внимание. Митину надо было готовиться к экзаменам, жил он у Крамской, уехавшей на гастроли, но заниматься не мог, в голове стучало: как по-хорошему уйти из дома, жениться на Насте? Сама Настя все откладывала окончательное решение, и Митин с