Фридрих Дюрренматт - Ангел приходит в Вавилон Страница 11

 Все чокаются.

Акки. Допьем вино.

Парадный. Последний бокал, печальный бокал. Ужасно, что я сижу здесь но долгу службы. Мир опустеет после того, как я покончу с тобой. Однако пора приниматься за мое черное дело. Суп съеден, мясо тоже, бутылка пуста... Тебя устраивает этот фонарь или ты предпочитаешь, чтобы тебя повесили в городской роще?

Акки. Я предпочел бы фонарь перед царским дворцом.

Парадный. Благородная идея, но трудно осуществимая. Все фонари против дворца зарезервированы для членов правительства. Мы тебя повесим на перилах моста, это будет проще. Мой помощник уже на месте. Халеф!

Голос (сверху). Да, маэстро! Готово.

 Сверху спускается веревка. Поэты, Омар и Юсуф вскрикивают и исчезают.

Парадный. Милости просим!

 Акки становится на царский трон посреди сцены.

Есть у тебя какое-нибудь желание? (Тщательно намыливает петлю и набрасывает ее Акки на шею.)

Акки. Все мое имущество я завещаю поэтам. Не знаю только, что будет с моим букинистическим магазином, который находится на улице Всемирного потопа...

Парадный. У тебя есть букинистический магазин?

 Поэты снова появляются.

Поэты. Магазин?

Акки. Выклянчил на прошлой неделе. В тот день я был озарен особым вдохновением и работал на высшем уровне.

Парадный. Книжный магазин – это предел моих мечтаний.

Акки. Понятия не имел, что ты интересуешься такими вещами.

Парадный. Сидеть в книжной лавке среди скульптур и читать классиков – высшее наслаждение!

Акки (качая головой). Подумать только. И палачи из Ламаша, Аккада и Киша тоже стремились к просвещению.

Парадный. От горькой, безрадостной жизни. С болью приходится признать. Вешаешь, вешаешь, а какая тебе от этого корысть? Разве что министр подкинет какую-нибудь мелочь. То ли дело твоя профессия, твое постоянное общение с поэтами... а праздничное великолепие этого супа с мясом!

Акки. Великих палачей кормят на убой, а рядовых морят голодом. Я хочу тебе помочь. Обменяй со мной твою должность на мой магазин.

Парадный (заколебавшись). Ты хочешь стать палачом?

Акки. Единственная профессия, которую я ни разу еще не выпрашивал.

Парадный (падая на царский трон, на котором стоит Акки с петлей на шее). Боже!..

Акки (с беспокойством). Что с тобой, Сиди-неподкупный, тайная опора мирового порядка?

Парадный. Воды. Пожалуйста. А то начнется сердечный припадок.

Акки. Выпей водки. Лучше помогает. (Сходит с царского трона, все еще с петлей на шее и подает ему бутылку.)

Парадный. В голову ударило. В голову. Где же честь? Где вавилонская гордость?

Акки (удивленно). Что им делать тут под мостом?

Парадный. Я имею право обменяться профессиями с каждым, кого я вешаю. Так и значится в договоре, который я сгоряча подписал в юности, чтобы иметь возможность заниматься искусствоведением. Думал заработать деньги. Но никого из повешенных мной на протяжении тысячелетий – ни последнего чернорабочего, ни паршивого министра, ни вонючего бродягу – я не смог уговорить стать вместо меня палачом, хотя в награду им обещали жизнь. Прославленная вавилонская гордость у нас сильнее, чем чувство самосохранения.

Акки. Понимаешь, я всегда думал, что Вавилон погубит раздутое чувство собственного достоинства.

Парадный. Я просто потрясен твоим предложением избавить меня от этой мучительной жизни... И ты хочешь букинистический магазин обменять на мою подлую, презренную профессию?

Акки. Ты неправильно относишься к своей профессии, палач. Как раз подлые, презренные, постыдные профессии надо возвышать! Иначе они исчезнут. Я, например, даже миллиардером был.

Парадный (с удивлением). Миллиардером?

Поэты. Расскажи, нищий, расскажи!

Акки. Так послушайте же макаму о том, как я выпрашивал свои профессии. (Вытаскивает голову из петли и держится за веревку правой рукой.) В одну прекрасную ночь, в майскую ночь, обольстил я миллиардера дочь. И стали нашими миллиарды папашины. Был я горд и в своих решениях тверд. Решил во что бы то ни стало победить власть капитала. Послушай до конца о подвиге мудреца: я с утра до ночи, как бы между прочим, проигрывал в карты свои миллиарды, проигрывал в дамки леса и замки, дворцы и картины, одних свиней две тысячи с половиной, золотые зеркала, посуду из хрусталя, стада бараньи, драгоценные камни, в ночах бессонных пропил миллионы, прошел год, я стал банкрот, хожу грустный, в кармане пусто. Поставил ва-банк я все свои банки, стал гол как сокол, все спустил, аж страну разорил. Вот так, мой казнитель, поступает мыслитель.

Первый поэт. А дочь миллиардера?

Акки. Вышла замуж за сборщика налогов. (Бросает петлю вверх, и она исчезает.) В саркофаге лежа, я много лет прожил, думая день и ночь, как людям помочь зло превозмочь. Решил дать новой страсти попытать счастья. Расскажу, как было: влезал без мыла куда повыше, я, ловкий нищий, входил в общество, куда захочется, просил, вымаливал, хоть пересаливал, шаркал ножкою да лез понемножку я в аристократические выси, патриотически мысля, сгибался в три погибели, чтоб только видели, как я стараюсь, а сам к ним пробираюсь. Добрался до старика-генерала, жить ему оставалось мало, он мне и выдал генеральский титул. Добился средства я справиться с бедствием, войну победить, победу закрепить. Добился я военной карьеры правдой и верой. Потратил я свое рвение на то, как избавить войну от ужасов и мучений, привел я войско свое в Аккад, триста тысяч солдат на бумаге, как я задумал еще в саркофаге. Мне удалось сраженье проиграть, без потерь домой убежать. Каждый вернулся под свой кров, цел и здоров. Триста тысяч солдат. Без утрат. Запомни, палач, в утешение мое мнение: дешевле не было поражения.

Парадный. Какой успех! Но как же так? Ведь поражения обычно сопровождаются большими потерями.

Акки. Я задержал приказ о наступлении.

Парадный. Восхитительно! Поразительно!

Акки. Видишь, как надо обращаться с подлой профессией. От каждой из них может быть толк.

Парадный (осторожно). И ты думаешь, что торговлей книгами я заработаю на мясной суп? Хоть бы раз в месяц поесть всласть!

Акки. Ты будешь три раза в неделю есть мясной суп, а по воскресеньям гуся.

Парадный. Какая удача! Какой счастливый поворот!

Акки. Давай твой мундир, палач!

Парадный. Он тут, в чемоданчике. Ведь после тебя мне надо было повесить еще географов и астрономов.

Акки. Вешать – значит отпускать на волю.

Парадный. Ты будешь скучать по поэтам. Очень скучать.

Акки. Напротив, мне будет приятна тишина царских подземелий. (Надевает плащ палача.)

Первый поэт (в ужасе). Не надевай этого костюма!

Второй поэт. Не позорь себя!

Третий поэт. Не становись палачом!

Второй поэт. Мы не сможем больше писать о тебе стихи!

Акки. Вечная ваша беда. Вавилонские поэты никогда не чувствуют приближения катастрофы! Разве вы не видите того, что творится? Курруби ищет нищего, а находит царя. Днем и ночью людей сажают в тюрьмы. Армия выступила в поход. Государство непогрешимо, а в каждом из нас оно всегда найдет какой-нибудь грех. Хотите, я вам расскажу свою последнюю, самую горькую макаму, макаму об оружии слабых?

Первый поэт. Расскажи свою последнюю, самую горькую макаму!

Поэты. Пока ты еще не ушел, не исчез...

Акки. Чтоб устоять в этом мире, братцы, надо в нем сперва разобраться. Конечно, было бы проще бродить по свету на ощупь, да так можно попасть прямо смерти в пасть. Власть имущий силен: за ним закон. Как с ним бороться, чтоб не напороться? Кто слаб да безоружен, пусть и не лезет наружу. А подвиг смешон, потому что он выдает слабого сильному в лапы. Вам не до смеха, а ему потеха. Послушайте теперь нищего, под пытками бывшего, преследуемого палачом, хоть мне и все нипочем. У власть имущего рука загребущая: все, что получше, сгребает в кучу, наложит лапу и на твою бабу. А ты на этом учись – сохранишь себе жизнь. Проживешь дураком, будешь стариком. И крепость возьмешь обманом, а не тараном. Прикинься поэтом, пьянчугой отпетым, и рухнут все стены тогда непременно. Сноси позор, а не иди наперекор. Надежду запрячь под палаческий плащ. (Надевает на лицо маску и стоит в полной форме палача.)

Действие третье

 Глядя на тронный зал, в котором происходит третье действие, можно заметить только его роскошь, изысканность и, само собой разумеется, отгороженность от прочего мира. Однако в нем проглядывает что-то низменно жестокое. Наряду с высочайшей культурой видно и нечто варварское – вроде заляпанных кровью царских боевых знамен. Гигантская решетка отделяет передний план от заднего, который простирается куда-то в необозримую даль и уставлен исполинскими каменными статуями. Слева трон поднят на несколько ступенек. На нем сидит Навуходоносор, положив ноги на плечи Нимроду. Голова Нимрода торчит у Навуходоносора между ног. Слева в решетке дверь, через которую проходят на задний план. В стенах слева и справа – двери. Перед оркестром справа стоят две банкетки.