Вильям Шекспир - Троил и Крессида Страница 12

Троил

О, если б женщина была способна

Своей любви и верности светильник

От юности цветущей пронести

До старости! Чтоб красоту и свежесть

Любовь своим дыханьем возрождала.

О, если б я, любимая, поверил,

Что верность и доверчивость моя

Найдет в тебе ответ и ту же меру

Чистейшей, верной, преданной любви, —

Я чувствовал бы крылья. Но, увы!

Я верю, как ребенок, я наивен,

И верно ль верю я — не знаю сам!..

Крессида

Я ощущаю то же, что и ты!

Троил

О, спор прекрасный двух сердец влюбленных!

Пускай клянутся именем Троила

Любовники грядущих поколений,

Твердя любимым, что они верны,

Как солнцу — травы, как луне — приливы

Магнит — железу, голубю — голубка,

Иль как земля закону тяготенья.

Когда ж запас метафор истощат,

В суть верности проникнуть не умея,

Пусть вымолвят: «Верны мы, как Троил!» —

И этими словами увенчают

Все клятвы нежности.

Крессида

Пусть будет так!

И если я нарушу эту верность,

Пусть через много долгих, долгих лет,

Когда дожди источат стены Трои,

Когда поглотит хмурое Забвенье

Все наши города и даже царства

Могучие истлеют, превратясь

В безликий прах, — пускай живет одно

Воспоминанье о моей измене.

Клеймя измены всех неверных дев,

Пусть скажут, что была непостоянна

Я, как вода, как ветер и песок,

Коварна, как лисица или волк,

Хватающий невинного ягненка,

Как леопард, который ловит лань,

Бесчувственна, как мачеха! Пускай,

Клеймя измену, говорят с презреньем:

«Коварна, как Крессида!»

Пандар

Ну вот и хорошо! Сговорились, кажется! Теперь только приложить печать, печать обязательно. А я буду свидетелем. Протяни руку, царевич. — Дай твою руку, племянница. Если только вы когда-нибудь друг другу измените, после того как я положил столько сил, чтобы свести вас, — пусть до самого конца мира всех злосчастных, незадачливых сводников зовут Пандарами, всех неверных мужчин — Троилами, а всех коварных женщин — Крессидами. Аминь.

Троил

Аминь!

Крессида

Аминь!

Пандар

Аминь! А теперь я проведу вас в комнатку; там есть ложе. А чтобы оно не болтало о ваших встречах — давите его изо всех сил! Идем!

Пусть Купидон пошлет всем скромным девам то же:

Посредника, и комнатку, и ложе!

Уходят.

Греческий лагерь.

Трубы. Входят Агамемнон, Улисс, Диомед, Нестор, Аякс, Менелай и Калхас.

Калхас

Великие мужи! Приспело время

Просить у вас за все, что я свершил,

Достойную награду. Прозревая

Грядущее, покинул Трою я,

Оставил дом и все свое богатство,

Изменника названье заслужил

И этим навсегда себя обрек

Сомнительной судьбе, всего лишившись —

Друзей, родных, и почестей, и сана,

Всего того, к чему давно привык.

Отныне делу вашему служу я

И, словно только что на свет родился,

Всему и всем я чужд и незнаком.

Но вас теперь я слезно умоляю

Мне дать хотя бы часть награды той,

Которую вы щедро обещали.

Агамемнон

Чего ж ты хочешь? Говори, троянец!

Калхас

Вчера захвачен пленник — Антенор.

Сей Антенор троянцам очень дорог.

Уже не раз вы делали попытки, —

За что вам приношу благодаренье, —

Мою Крессиду получить взамен

Какого-нибудь пленника; но Троя

Все эти предложенья отклоняла.

Однако же потеря Антенора

Троянцам нанесла такой урон,

Что ничего они не пожалеют,

Чтоб получить его. Уверен я:

Взамен его они отдать могли бы

Любого из Приамовых сынов.

Верните же троянцам Антенора,

Чтоб дочь мою Крессиду получить,

И это я приму как награжденье

За все мои услуги.

Агамемнон

Диомед!

Тебя я отправляю за Крессидой.

Просимое Калхасу отдадим.

Устрой же сей обмен как подобает

И сообщи, что, если поединка

Желает Гектор, то Аякс готов!

Диомед

Все выполню. Горжусь, что доверяют

Мне это бремя!

Диомед и Калхас уходят.

Из шатра выходят Ахилл и Патрокл.

Улисс

Ахилл стоит у своего шатра!

Вот если б нам пройти спокойно мимо,

Не бросив даже взгляда на него,

Как будто мы о нем не помышляем!

Я сзади всех пойду. Меня, наверно,

Он спросит, почему небрежны с ним.

Тогда я поднесу ему лекарство

Насмешки над чужим высокомерьем

И собственной спесивостью его.

Охотно выпьет он питье такое

И, может быть, в чужом высокомерье,

Как в зеркале, увидит облик свой.

Коленопреклоненьем — все мы знаем —

Мы чванству только цену набавляем.

Агамемнон

Совет неплох: последуем ему.

Пусть каждый, на Ахилла не взглянув,

Пройдет надменно или еле-еле

Ему кивнет, — а это для него

Еще обидней! Следуйте ж за мною!

Ахилл

Как! Вы опять пришли? Ведь я сказал,

Что против Трои больше не сражаюсь.

Агамемнон

Что говорит он? Он о чем-то просит?

Нестор

(Ахиллу)

С царем желаешь ты поговорить?

Ахилл

Нет!

Нестор

Государь, он ни о чем не просит!

Агамемнон

Не просит? Что ж! Тем лучше для него.

Агамемнон и Нестор уходят.

Ахилл

Эй, добрый день!

Менелай

Да, добрый… Да, да, да…

(Уходит.)

Ахилл

Э! Рогоносец, кажется, смеется?

Аякс

Ну как, Патрокл?

Ахилл

Аяксу добрый день!

Аякс

Э?

Ахилл

Добрый день, я говорю, Аяксу.

Аякс

И завтра тоже будет добрый день.

(Уходит.)

Ахилл

Да что они — Ахилла не узнали?

Патрокл

Прошли-то как надменно! А бывало,

Улыбками, поклонами встречали,

Едва не становились на колени,

Как в храме!

Ахилл

Полно! Как же это так?

Да разве стал я жалок или беден?

Мы знаем, что покинутых Фортуной

И люди покидают. О своем

Паденье мы в глазах друзей читаем

Скорей, чем сами чувствуем его.

Все люди — мотыльки и только летом

Легко порхают. Не умеем чтить

Мы в человеке просто человека:

Мы почитаем лишь его почет,

Его богатство, славу, положенье,

Не думая, как это все случайно!

Чуть поскользнешься — и любовь людская

Теряет равновесие мгновенно

И умирает падая. Но я

С Фортуной дружен. Всем я обладаю,

Чем до сих пор по праву обладал.

Так что ж могли они во мне заметить,

Дающее им право перестать

Ко мне с почтеньем прежним относиться?

Но вот идет Улисс, читая что-то.

Его спрошу я. — Как дела, Улисс?

Улисс

Дела идут, великий сын Фетиды!24

Ахилл

А что читал ты?

Улисс

Да один чудак

Мне пишет, будто внутренне и внешне

Богато одаренный человек

Тогда лишь качества свои познает,

Когда они других людей согреют

И возвратятся с отраженной силой

К источнику.

Ахилл

Да это так и есть!

Ведь даже красоту свою познать

Мы можем, лишь увидев отраженной

В глазах других. И даже самый глаз

Не может, несмотря на совершенство

Строенья, видеть самого себя.

Но если глаз глаза других встречает,

В глазах других читает он привет.

Ведь и познанье не в себе самом,

А в том, что познает, черпает силу.

Улисс

Я с этой мыслью спорить не хочу,

Но автор доказать еще стремится,

Что будто человек не управляет

Своими совершенствами, пока

Их не применит на других, что будто

Не знает вовсе он себе цены,

Пока его другие не оценят

Достойной похвалой, подобно своду,

Что отвечает на любые звуки,

Или подобно стали, что приемлет

Тепло и свет, но отражает сразу

И облик солнца и его тепло.

Я поразился этим рассужденьем,

Задумался — и мне на ум пришел

Непризнанный Аякс.

О небо, небо! Что за человек!

Подумать только! Вот иной на вид

Смешон и туп — а сколько в нем сокрыто!