Евгений Шварц - Дон-Кихот Страница 13

Женщина. Весьма охотно, сеньор губернатор.

Она рассказывает. А Санчо слушает, и лицо его меняется по мере того, как женщина плачет. Вот он захохотал. Но тотчас же лицо его приняло выражение ужаса и возмущения.

Санчо. Силком?

Женщина продолжает шептать.

Санчо. Безобразник. Эй ты, пастух. Ты обидел эту женщину? Признавайся?

Пастух. Нет, ваша милость. Все было с ее стороны, а с моей – одна только вежливость. Шел я по дороге, да и свернул в поле, потому что сеньора меня окликнула. Ну и тут, конечно, вмешался в дело сатана. Но все шло тихо у нас, мирно, пока не дернул меня черт похвастать, что продал я нынче четырех свиней. И потребовала сеньора, чтобы я отдал ей кошелек со всеми своими денежками. А я говорю: «Это еще что за новый налог?» А сеньора мне: «Болван, отдай, а то я тебя опозорю». А я говорю…

Санчо. Все понятно. Тише, дайте подумать.

Санчо думает. Народ хранит молчание.

Санчо. Пастух, отдай этой женщине кошелек.

Народ безмолвствует.

Пастух со слезами выполняет приказание.

Поклонившись губернатору, женщина уходит, скрывается в толпе.

Санчо. А ну, пастух, догони ее и отними свои денежки.

Пастух, не заставляя себя просить, бросается вдогонку.

Раздается отчаянный визг. Толпа волнуется. Людей кто-то вертит, толкает, расшвыривает. И вот появляется снова женщина. Она тащит за шиворот пастуха.

– Ваша милость! – вопит она. – Этот душегуб вздумал отнять у меня кошелек, который вы присудили!

Санчо. Удалось это ему?

Женщина. Да никогда! Скорей жизнь отнимет он у меня, чем кошелек. Ни клещами, ни молотками, ни львиными когтями – ничем на свете из меня не вытянешь кошелька. Скорей душу из меня вытряхнет, чем кошелек!

Санчо. Покажи-ка мне кошелек, почтенная дама.

Женщина. Вот он, сеньор губернатор!

Санчо берет кошелек и передает пастуху. Женщина делает было движение вперед, но губернатор восклицает:

– Ни с места! Вы попались, голубушка! Если бы защищали вы свою честь хоть вполовину той силы, что обнаружили, спасая кошелек, с вами и великан не справился бы. Ступайте с богом или, вернее, ко всем чертям, не останавливаясь. Прочь с моего острова, а то я прикажу вам всыпать двести плетей. Живо беги, бесстыжая пройдоха!

Женщина исчезает.

Народ вопит:

– Да здравствует губернатор!

Санчо. Приветствуете меня! Значит, понимаете, что судил я справедливо?

Толпа. Понимаем!

Санчо. Значит, различаете, где правда, а где неправда?

Толпа. Различаем!

Санчо. А если понимаете и различаете – почему сами не живете по правде и справедливости? Нужно каждого носом ткнуть, чтобы отличал, где грязно, а где чисто? Обошел я городишко! В тюрьме богатые арестанты живут, будто в хорошем трактире, а бедные – как в аду. На бойне мясники обвешивают. На рынках половина весов неправильна. В вино подмешивают воду. Предупреждаю, за этот последний грех буду наказывать особенно строго. Ох, трудно, трудно будет привести вас в человеческий вид. Главная беда: прикажи я вас всех перепороть – сразу помощники найдутся, а прикажи я приласкать вас да одобрить – глядишь, и некому.

Толпа. Да здравствует губернатор!

Сопровождаемый восторженной толпой, скрывается Санчо во дворце. И едва успевает он скрыться во внутренних покоях, как раздается отчаянный топот копыт и на площадь влетает герцогский гонец.

Соскочив со взмыленного коня, передает он мажордому запечатанный пакет.

Прочтя послание герцога, мажордом ухмыляется.

Народ с площади разошелся, и офицер, поддерживавший порядок, собирает свой караул, ведет во дворец.

Мажордом. Сеньор офицер, возвращайтесь в герцогский замок.

Офицер. Но губернатор…

Мажордом. Нет более губернатора. (Протягивает герцогское письмо офицеру.) Дон-Кихот покинул замок вопреки просьбам герцога, и нам приказано весело закончить шутку с островом Баратория.

32

Санчо дремлет в кресле.

Грохот, вой, колокольный звон, свистки, гудки.

Санчо вскакивает.

Вся челядь губернаторского дворца ворвалась в опочивальню. Лакеи, пажи, повара размахивают шпагами и вопят: «К оружию, к оружию!»

Мажордом подкатывает к ногам Санчо два огромных щита.

Мажордом. Полчища врагов обрушились на остров. Вооружайтесь и командуйте, сеньор!

Санчо. Приказываю немедленно послать за господином моим Дон-Кихотом! Он покончит с врагами одним махом! А где мои солдаты?

Мажордом. В бою!

Санчо. Вооружайте меня.

На каменной галерее, окружающей дворец, стоит сам губернатор. Два щита, огромных, прикрученных друг к другу веревками – один на спине, другой на груди, – превратили губернатора как бы в черепаху. Он и шага не может сделать в дурацком своем вооружении. Не может оглянуться. А дворцовая челядь свистит, воет, визжит за его спиной.

Мажордом. Вперед, сеньор! Ведите нас в бой!

Санчо. Не могу! Щиты не дают!

Мажордом. А вы прыгайте, прыгайте!

Санчо прыгает послушно. Бьют колокола. Свистят свистки. Орут люди.

Санчо валится на пол галереи, а дворцовая челядь пляшет на щитах, покрывающих его тело, и кувыркается, и прыгает через них.

Мажордом. Достаточно. Поднимите его!

Лакеи поднимают Санчо, освобождают от щитов.

Санчо. Ладно. Понял. Больше я не губернатор. Ухожу. Простому мужику всегда найдется дело. А куда денешься ты, мажордом, когда тебя выбросят со службы? Что ты умеешь, дармоед, лизоблюд? Назад!

Санчо взмахивает кулаком – и дворцовая челядь, которая было бросилась на него, отступает в страхе.

33

И вот он на своем Сером выезжает из города.

Санчо. Вперед, вперед, Серый, бедный мой друг и помощник в трудах и невзгодах! Воистину счастливы были мои часы, дни и годы, когда все мои мысли были заняты заботой о том, как бы починить твою упряжь да напоить твою утробу. Зачем научил меня бедный мой сеньор заботиться о людях? Вечно кончается это тем, что счастливые намнут тебе бока, а несчастные так и останутся при своих несчастьях.

Дон-Кихот галопом вылетает в открытую холмистую долину, на которой расположен городок Баратория.

И в тот же миг Санчо выбирается на дорогу. Издали замечает он длинную фигуру своего рыцаря. Вопит во всю глотку:

– Сеньор! Отец родной! Сынок мой единственный! Я вот! Я нашелся. Я губернаторство проклятое бросил! Сеньор!

Дон-Кихот. Санчо!

Друзья мчатся навстречу друг другу, спешиваются, обнимаются.

Росинант кладет голову на шею своего вечного спутника Серого в знак радости и приязни.

Дон-Кихот. Довольно, довольно, Санчо! Не плакать надо, а радоваться! Вырвались мы с тобой на свободу. Свобода, свобода – вот величайший дар, посланный нам небом! Ради свободы можно и должно рискнуть самой жизнью, а рабство и плен – худшее из несчастий. На коней, Санчо, на коней! Фрестон бродит возле. Сразим его – и освободим весь мир. Вперед, вперед, ни шагу назад!

Дон-Кихот скачет вперед. Санчо торопится следом, а с пригорка следит за друзьями Самсон Карраско в полном вооружении. Он далеко опередил рыцаря и оруженосца и теперь ждет их у дороги.

Но вдруг Дон-Кихот натягивает поводья, останавливается в клубах пыли.

На холме завидел рыцарь ветряную мельницу, размахивающую крыльями:

– Ах вот ты где!

Санчо. Кто, ваша милость?

Дон-Кихот. Фрестон стоит на холме и машет ручищами. О, счастье! Он принимает вызов!

Санчо. Ваша милость, это мельница!

Дон-Кихот. Стой на месте и не вмешивайся, коли не можешь отличить волшебника от мельницы. О, счастье! Сейчас виновник всех горестей человеческих рухнет, а братья наши выйдут на свободу. Вперед!

И Дон-Кихот, разогнав отдохнувшего Росинанта, галопом взлетает на холм.

Санчо вскрикивает отчаянно.

Рыцарь сшибается с ветряной мельницей.

И крыло подхватывает его. И поднимает, и вертит, вертит мерно, степенно, словно не замечая тяжести рыцаря.

Но Дон-Кихот не теряет мужества. Его седые всклокоченные волосы развеваются по ветру. Глаза широко открыты, словно безумие и в самом деле овладело рыцарем. Голос его гремит, как труба: