Афанасий Салынский - Семья Буториных Страница 13

Ольга Самсоновна (растерянно). Ах, шпиён… Пролаза… А-а-а…

Максим Федосеевич. Ребята из общежития говорят: всю комнату по воскресеньям Васька Буторин кормит. А Настюшка — так та и по будням бегает.

Ольга Самсоновна. Подробности-то, подробности какие!.. А сам-то? Сам? Во сне-то намедни кого выкрикивал?

Максим Федосеевич. Когда это ты слышала? Сплю спокойно. (Пауза.) Фон-барон!.. Здесь люди себя не щадят, новые тропки к будущему ищут, а он торной дорожкой прогуливается да еще и нос кверху.

Ольга Самсоновна. Теперь уж — книзу.

Настенька. Вполне понятно. Все проходческие бригады на буровой агрегат переходят, а у него, видите ли, амбиция: по-старому работает, с перфораторами. И в бригаде из-за того сплошной разлад.

Максим Федосеевич. А тебя кто с этими известиями просит?

Звонок. Настенька выходит в переднюю и возвращается с пачкой писем.

Настенька. Илье! Снова целая дюжина. (Рассматривает штемпели на конвертах.) Кривой Рог… Златоуст… Копейск…

Максим Федосеевич. Илья-то — в гору да в гору. По всему белу свету о его выдумке да скоростной проходке слава шумит.

Ольга Самсоновна. Теперь-то уж, поди, не откажут… в партию?

Максим Федосеевич. Да что — теперь? Ему бы еще зимой, со всем бы удовольствием…

Ольга Самсоновна (в недоумении). Ну, так чего ж он, Илья-то?

Максим Федосеевич. А кто его знает. Заладил одно: не готов еще, да не готов. С Ефимушкиным повстречается — опять же этот вопрос бочком обходит.

Ольга Самсоновна. Еще подумают: куражится.

Максим Федосеевич. Какой же в таком деле кураж? Говорит — не готов, стало быть, особую строгость к себе имеет. (Пауза.) Я вот за Василия боюсь. Другим бы каким боком не забурился. Друзей-то умных поблизости нет, все зелень пискливая…

Настенька. А я что знаю! Он себе нового друга нашел: с Ефимушкиным самим подружился.

Максим Федосеевич (удивленно). Ну? Си-илен…

Настенька. В партком к нему ходит. А тот — общежитие навещает. Книги ему парторг дает.

Максим Федосеевич. Во как!..

Настенька (перебирает конверты). Кемерово… Магнитогорск… Коунрад…

Ольга Самсоновна. Большого тепла человек Александр наш Егорович…

Настенька. А фамилия какая-то несерьезная: Ефимушкин.

Максим Федосеевич (с улыбкой). Знамо, фамилия Гайнутдинов куда серьезнее.

Настенька. Прозрачные намеки…

Максим Федосеевич. А его, Ефимушкина, фамилия как раз очень серьезная. Деда его по отцовской линии, Ефима Рудакова, Ефимушкой звали. Любили его друзья-рудокопы. За песни. Запоет, бывало, Ефимушка — по всему поселку эхо перекатывается… В самом цвету погиб человек. Подрядчик, хозяин шахты, именины праздновал. Ну, и пригласил Ефимушку петь. А тот наотрез: «Не был я хозяйским соловьем и не буду». И угрозами подрядчик, и деньгами — не берет. Так, и не пел у него Ефимушка. Подрядчика заело. Подкупил каких-то пришлых бродяг. Устерегли Ефимушку ночью и… кислоты какой-то в рот залили… Неделю помучился и помер. Дети остались. Всем поселком их растить помогали. Фамилия забылась, так и звали: «Ефимушкины дети». А он уж — внук…

Ольга Самсоновна (вздыхает). А что же эта Малаша с Васенькой-то?

Максим Федосеевич. Чего не знаю — того не знаю. Не по моей части.

Настенька. Не встречаются, целых пять месяцев. С того дня, как у Ильи на шахте случилось.

Ольга Самсоновна. Упрямится-то кто — он иль она?

Настенька. Нет, она! Да и один ли только Вася по Малашеньке сохнет? Ее портреты прямо из газет мальчики на память вырезают.

Ольга Самсоновна. А много ль расходится экземпляров?

Настенька. Расходится, да никому не приходится. (Перебирает конверты.) Сталино… Североуральск… Воркута…

Максим Федосеевич. Методом его интересуются. (Берет у Настеньки письма.) Давай-ка, на стол ему положу. (Выходит в комнату Ильи.)

Входит Гайнутдинов, одетый в парадный костюм горного мастера второго класса. Он в доме своей любимой впервые, и поэтому держится очень робко.

Гайнутдинов. Здравствуйте.

Настенька (удивлена появлением Гайнутдинова). Явился… Какой расфуфыренный… (Знакомит мать.) Это — Миша.

Ольга Самсоновна. Очень приятно.

Настенька. Проходи, Миша, только ступай по этой вот половице. Я подметать буду.

Ольга Самсоновна. Так-так, доченька, сразу их надо приучать, чтобы по одной половице ходили. (Отходит, обтирает подоконники).

Гайнутдинов (шопотом). Серьезная у тебя мамаша.

Настенька. А я вся в нее. Берегись. (Строго.) Ты почему пришел, если я тебя не приглашала?

Гайнутдинов. Я совсем не к тебе пришел. Твоя братишка, Вася, мне нужен.

Ольга Самсоновна (оглядывается). Что там про Васю-то?

Настенька. В одной бригаде и не мог увидаться и поговорить?

Гайнутдинов. Особый разговор.

Ольга Самсоновна. Он же в общежитии живет.

Гайнутдинов. А ребята сказал: домой ушел.

Ольга Самсоновна. Максим, слышал? Говорила я тебе, фигура его и походка…

Входит Василий. Он входит одетый в пальто.

Василий. Ну… доброе утро.

Ольга Самсоновна. Васенька! (Настенька с радостью бросается к Василию. Максим Федосеевич выходит из комнаты Ильи. Пытается казаться суровым.) Легок-то на помине… Не разделся чего?

Василий. Да я так, на минутку… По стенам соскучился.

Максим Федосеевич. Стены как стены, стояли и стоят. Обои все того же цвета.

Василий. А я сегодня во сне видел, будто переменились.

Максим Федосеевич. И часто ты этакие сны видел?

Василий (насупившись). Доводилось.

Ольга Самсоновна. Раздевайся, пойдем.

Василий. Сам еще в этом доме дороги не забыл.

Ольга Самсоновна. Тогда я на стол подавать буду. Винишка бутылочку припасла.

Василий. Вот это хорошо. К сестре, вон, гость. (Выходит, затем входит в костюме.)

Гайнутдинов. Я к тебе, Вася.

Василий. Ко мне? Ну-ну.

Ольга Самсоновна. Закусочку приготовлю. (Выходит.)

Настенька. Секреты?

Гайнутдинов. Маленький беседа между нами. Не мешай, пожалуйста.

Настенька. Ах, я уже мешаю? Джуляр малай! (Рассерженная выходит.)

Максим Федосеевич. Беседуйте. (Понимающе улыбаясь, выходит.)

Гайнутдинов. Скажи, бригадир, когда мы в свою бригаду агрегат возьмем?

Василий. А ты что надулся так, словно посол иностранной державы? (Гайнутдинов стоически переносит насмешку. Это настраивает Василия на более уважительный тон.) Взять агрегат — не штука.

Гайнутдинов. Золотой слова, бригадир!

Василий (продолжая мысль). Да как теперь на это посмотрят? Чего доброго скажут: Василий Буторин длинные рубли учуял…

Гайнутдинов. Какой дурак скажет?

Василий. Найдутся.

Гайнутдинов. Плохой причина, бригадир. (Собравшись с духом.) Если ты не хочешь немедленно брать машина, ты не будешь руководить бригада.

Василий. Ты… угрожать?

Гайнутдинов. Это не я, Вася, это — мы… Мы будем просить начальство заменить бригадира. Так решил бригада.

Василий. Бригада?..

Гайнутдинов. Да, ребята просил тебе передать.

Василий (после паузы). За все мои старания… награда… (Вспыхнув.) Кто вас горняками сделал, сопляки? Тебя, тебя кто сделал? Перфоратора боялись… отладка была для вас черной магией… Выросли, меня переросли? Дудки!

Входит Вера. Она раскраснелась и запыхалась.

Вера. Товарищи! Дорогие мои… Где Илья?

Василий. Наверно, еще на шахте.

Вера. Родные мои!.. Что же делать?.. Да вы ничегошеньки не знаете! (Хлопает в ладоши и смеется.)

Василий. Что случилось?

Вера (радостно). Уж такое случилось… Бегу на шахту! (В дверях сталкивается с входящим Фуреговым.) Простите…