Уильям Шекспир - Комедии Страница 14

Иль, может, надувая всех на свете,

Ты в собственные попадешься сети?

Прощай, бери ее и не забудь:

Страшись еще раз пересечь мне путь.

Мой государь…

Молчи, не надо лести:

Входит сэр Эндрю с разбитой головой. Сэр Эндрю

Ради бога, лекаря! Скорее лекаря к сэру Тоби!

Что с ним такое?

Он проломил мне голову и сэру Тоби тоже раскроил череп. Ради бога, помогите! Я бы сорока фунтов не пожалел отдать, чтобы мне быть сейчас дома!

Но кто на вас напал?

Герцогский придворный, Цезарио. Мы думали, он трус, а он самый отъявленный дьявол.

Цезарио?

Господи спаси и помилуй, он опять тут! Вы проломили мне голову ни за что ни про что, а если и было за что, так это сэр Тоби меня подговорил.

Что это значит? Я не трогал вас.

Вы обнажили шпагу без причины,

А я старался вас уговорить.

Входит шут , поддерживая пьяного сэра Тоби .

А вот и сэр Тоби приплелся. Сейчас он сам все расскажет. – Не будь он так на взводе, уж он бы разделался с вами по-своему! Герцог

Что с вами, сударь? Что произошло?

А мне наплевать! Стукнул меня, и все тут. Дурак, куда запропастился Дик-лекарь, а, дурак?

Да он уже с час назад как совсем упился, сэр Тоби. У него с восьми утра язык не ворочается.

Значит, он скотина и к тому же бодливая. Ненавижу пьяную скотину.

Уберите его. Кто это их так изукрасил?

Я помогу вам, сэр Тоби, – нас ведь вместе будут перевязывать.

Поможешь? Ах ты, ослиная голова, плут, худоба несчастная, образина!

Шут , Фабиан , сэр Тоби и сэр Эндрю уходят.

Входит Себастьян .

Я родственника вашего ударил

И виноват, конечно, перед вами.

Но будь он даже брат мне, я не мог бы

Иначе поступить. Смятенье ваше

Мне говорит, что гневаетесь вы.

Во имя нашей нерушимой клятвы,

О милая, простите мне мой грех!

Одно лицо, походка, голос тот же

У двух людей! Как в зеркале волшебном!

Антонио, Антонио, мой друг!

Как я считал минуты, как терзался

С тех пор, как ты бог весть куда пропал!

Вы – Себастьян?

Ты не уверен в этом?

Но как же вы могли так раздвоиться?

Две половинки яблока различней,

Чем вы. Скажите, кто же Себастьян?

Невероятно!

Там не я ль стою?

Нет брата у меня, и я не бог,

Чтоб сразу быть двумя. Мою сестру

Слепые волны жадно поглотили.

Во имя неба, кто же вы такой?

Где ваша родина? Кто ваш отец?

Отец мой – Себастьян из Мессалина,

И брата звали тоже Себастьян, —

Увы, он смерть нашел в могиле водной.

Коль призраки в людской одежде ходят, —

Вы – дух и нас пугать пришли.

Я дух,

Но в том обличье низменном, в котором

На этот свет из чрева был рожден.

Ах, если бы вы женщиною были,

Я зарыдал бы и воскликнул: "Здравствуй,

Виола, погребенная в волнах!"

Пятном родимым, помню, был отмечен

Лоб моего отца.

И моего.

И умер он в тот день, когда Виоле

Исполнилось тринадцать.

Неизгладимое воспоминанье!

Земной свой путь окончил он в тот день,

Когда сестре тринадцать лет минуло.

Хотя мешает нам отдаться счастью

Лишь мой наряд, не мне принадлежащий, —

Не обнимай меня и не целуй,

Пока приметы времени и места

Не подтвердят тебе, что я – Виола.

Я к капитану отведу тебя:

Он спрятал девичью мою одежду

И к государю мне потом помог

На службу поступить. С тех пор мой жребий

От герцога зависел и графини.

(Оливии)

Как видите, графиня, вы ошиблись,

Но промах ваш теперь судьбой исправлен;

Вы с девушкой хотели обвенчаться

И этого по-своему достигли:

Вам достается девственник в мужья.

Вы смущены? Супруг ваш знатен родом.

Ну, что же, если мне мой взор не лжет,

Найду и я в крушенье этом счастье.

(Виоле.)

Мой мальчик, ты твердил мне много раз,

Что я тебе милей всех женщин в мире.

И в этом снова сотни клятв я дам

И сохраню их в сердце так же прочно,

Как прочно свод небес в себе хранит

Огонь, что день от ночи отделяет.

Дай руку мне. Хочу тебя увидеть

В наряде женском.

Он у капитана,

Который спас меня. Но капитан

Сидит сейчас в тюрьме из-за доноса

Мальволио, дворецкого графини.

Он будет выпущен. – Позвать немедля

Мальволио. – Ах, я совсем забыла:

Возвращаются шут с письмом и Фабиан .

Смешались у меня самой все чувства,

И вовсе позабыла я о нем.

Скажи, что с ним сейчас?

Что ж, госпожа, он отбрыкивается от сатаны, как может. Вот написал вам письмо, и мне бы следовало передать его утром, да ведь послание помешанного – не проповедь, с ним можно и повременить.

Вскрой и прочти его.

Да укрепит вас своим примером дурак, чьими устами глаголет помешанный. (Читает.) «Клянусь богом, сударыня…»

Да что с тобой? В своем ли ты уме?

Я-то в своем, да он сбрендил. Если ваша милость желает, чтобы оно было прочитано так, как задумано, вы дозволите мне провопить его.

Читай как полагается.

Я и стараюсь, мадонна: чтобы это читать как полагается, надо читать именно так. Воспарите же мыслью и преклоните ухо, моя властительница.

(Фабиану)

Нет, лучше ты читай.

(читает)

"Клянусь богом, сударыня, вы оскорбили меня, и скоро все узнают об этом. Вы заперли меня в темноте и поручили вашему пьянчуге-дядюшке надзирать за мной, хотя я не больше сумасшедший, чем вы сами. Я сохранил ваше собственноручное письмо, побудившее меня принять вид, в котором я перед вами предстал, и не сомневаюсь, что с помощью этого письма добьюсь полного признания моей правоты и полного вашего посрамления. Думайте обо мне, что хотите. Я выражаюсь не совсем почтительно, потому что глубоко оскорблен.

Подвергшийся безумному обхождению Мальволио".

Записка в самом деле от него?

Да, госпожа.

Я в ней безумия не замечаю.

Фабиан уходит.

Мой государь, коль вы согласны видеть

Во мне свою сестру, а не супругу,

Мы в этом доме две счастливых свадьбы

Отпразднуем в один и тот же день.

Я с радостью приемлю приглашенье.

(Виоле.)

Ваш господин освобождает вас.

Но вы так долго службу мне несли,

Столь несовместную с девичьим нравом

И с вашим благородным воспитаньем,

Меня своим властителем считая,

Что вот моя рука: отныне вы

Становитесь владычицей владыки.

Возвращается Фабиан с Мальволио . Герцог

Это – ваш безумец?

Да, государь. – Мальволио, ну как ты?

Сударыня, я вами оскорблен,

Жестоко оскорблен.

Помилуй, чем же?

Я оскорблен, графиня. Вот письмо, —

Его писали вы, не отрекайтесь.

Печать, и почерк, и слова, и мысли —

Все ваше, это каждый подтвердит.

Так объясните мне, во имя чести,

Зачем вы, намекая на любовь,

Велели мне носить подвязки накрест,

И желтые чулки, и улыбаться,

И сэра Тоби презирать, и слуг?

Зачем, когда, надеждой окрыленный,

Исполнил я все ваши повеленья,

Вы заперли меня в кромешной тьме,

Священника прислали и меня

На посмеянье отдали? Скажите,

Зачем понадобилось это вам?

Увы, Мальволио, но этот почерк

Не мой, хотя и очень схож с моим;

Письмо написано рукой Марии.

Она-то и сказала мне о том,

Что ты безумен. Вдруг приходишь ты.

Одетый, как указано в записке,

Все время улыбаешься… Послушай,

С тобой сыграли очень злую шутку,

Но мы узнаем имена виновных,

И будешь ты судьею и истцом

В своем же деле.

Госпожа моя,

Дозвольте мне покаяться – в надежде,

Что брань, и препирательства, и ссоры

Не запятнают праздничных часов,

Которым я свидетель. Эту шутку