Уильям Шекспир - Тит Андроник Страница 15

Сатурнин

Умри, несчастный, за свой грех проклятый!

(Убивает Тита.)

Люций

Помирится ли сын с такой утратой?

За плату — плата: смерть прими, проклятый!

(Убивает Сатурнина.)

Все в смятении. Люций, Марк и другие поднимаются наверх.

Марк

Вы, скорбные, народ и дети Рима,

Разъятые враждой, как стая птиц,

Рассеянная вихрями и бурей,

О, дайте научить вас, как собрать

В единый сноп разбитые колосья

И в плоть одну разрозненные члены,

Чтоб сам себе не стал отравой Рим

И он, пред кем склоняются державы,

В отчаянье, как жалкий отщепенец,

Постыдно не покончил сам с собой.

Но, если иней старости, морщины —

Свидетельство об опыте нелживом, —

Не убедят вас выслушать меня,

(Люцию)

Друг Рима, говори. Как встарь наш предок,52

Когда торжественно повествовал

Дидоне скорбной и больной любовью

О ночи мрачной, пламенной, когда

Лукавый грек взял Трою у Приама, —

Скажи, какой Синон53 нас обольстил,

Кто ввез машину, нашей Трое — Риму —

Гражданскую тем рану нанеся. —

Не камень сердце у меня, не сталь;

Заговорю ль о горьких наших бедах, —

Потоки слез затопят красноречье,

Прервав правдивый мой рассказ в тот миг,

Когда он должен захватить вниманье

И вызвать сострадание у вас.

Вот вождь, за ним рассказ: от слов его

В вас сердце содрогнется и заноет.

Люций

Итак, друзья, да будет вам известно:

Проклятые Деметрий и Хирон —

Вот кто зарезал цезарева брата,

Кто нашу изнасиловал сестру.

За их вину казнили наших братьев,

Презрев отца их слезы и лишив

Руки, сражавшейся за Рим достойно,

Его врагов в могилу отправлявшей.

И, наконец, и сам я изгнан был.

За мной ворота затворились; плача,

Пошел просить о помощи врагов.

В моих слезах вражда их потонула,

Объятья их раскрылись для меня.

Отверженный, да будет вам известно,

Я охранял ценою крови Рим

И меч врага от Рима отводил,

Сталь направляя в грудь свою отважно.

Вы знаете, я хвастать не люблю;

Мои рубцы порукой в том, хоть немы,

Что мой рассказ и точен и правдив.

Довольно! Слишком я и так отвлекся

Хвалой себе недолжной. О, простите!

Нет друга — сами хвалим мы себя.

Марк

Черед за мной. Смотрите, вот ребенок:

(указывая на ребенка, которого держит на руках слуга)

Им разрешилась Тамора; он ею

От мавра нечестивого рожден,

Зачинщика, творца всех этих бедствий.

Мерзавец жив; здесь, в доме Тита, он

И это подтвердит, как ни преступен.

Решите, мог ли Тит не отомстить

За несказанные обиды эти, —

Их ни один бы смертный не стерпел!

Узнав всю правду, римляне, судите!

В чем погрешили — укажите нам;

И с места, где нас видите сейчас, —

Андроников несчастные остатки, —

Мы об руку низринемся вдвоем

И, раздробив себе мозги о камни,

Положим роду нашему конец.

Ответьте, римляне; скажите слово —

И с Люцием мы броситься готовы.

Эмилий

Сойди, сойди к нам, муж почтенный Рима,

И за руку к нам цезаря сведи:

Наш цезарь — Люций; в том я убежден:

Единогласно будет избран он.

Все

Привет, о Люций, повелитель Рима!

Марк

Ступайте в дом Андроника печальный —

(Слугам.)

Безбожного сюда тащите мавра,

Чтоб к страшной смерти присудить его,

За жизнь преступную его карая.

Слуги уходят.

Люций, Марк и другие спускаются.

Все

Привет, о Люций наш, правитель Рима!

Люций

Благодарю. Когда б я мог так править,

Чтоб Рим от горя и от слез избавить!

Но дайте срок мне, римляне: природой

Тяжелый долг возложен на меня. —

Посторонитесь. — Дядя, подойди

Прощальную слезу на труп пролить.

(Целует Тита.)

Горячий поцелуй устам холодным

И слезы на лице окровавленном —

Вот сына верного последний долг!

Марк

Слезу слезой, лобзание лобзаньем

Брат на устах здесь возместит тебе.

О, будь число их, должных мной, несметно

И бесконечно, — расплачусь за все!

Люций

Поди сюда, учись у нас, мой мальчик,

Как слезы лить. Тебя твой дед любил.

И на коленях все качал, бывало,

И песнею баюкал на груди;

И он тебе рассказывал немало,

Что твоему младенчеству пристало.

Из уваженья к этому, с любовью

Пролей слезинки от своей весны,

Как требует того закон природы:

Друг должен с другом разделить невзгоды.

Простись же с ним, предай его могиле

И, долг отдав ему, расстанься с ним.

Люций Младший

О дедушка! Желал бы я всем сердцем

Сам умереть, чтоб только ты был жив! —

Отец, мне слезы говорить мешают,

Рыданья душат, лишь раскрою рот.

Входят слуги с Ароном.

Один из римлян

Андроники, конец страданьям вашим!

Произнесите приговор злодею,

Виновнику событий роковых.

Люций

По грудь заройте в землю, не кормите:

Пусть бесится, вопит о пище он;

Кто, сжалившись над ним, ему поможет,

Умрет за это. Вот наш приговор.

Смотрите, чтоб зарыт был в землю прочно.

Арон

Но что ж во мне замолкли гнев и ярость?

Я не ребенок, чтоб с мольбой презренной

Покаяться в содеянном мной зле.

Нет, в десять тысяч раз еще похуже

Я б натворил, лишь дайте волю мне.

Но, если я хоть раз свершил добро,

От всей души раскаиваюсь в этом.

Люций

Пусть тело цезаря друзья возьмут,

Чтоб схоронить его в отцовском склепе,

Отца же моего с сестрою должно

В гробницу родовую поместить.

А что до Таморы, тигрицы злобной,

Ни трауром, ни чином погребальным,

Ни похоронным звоном не почтить,

Но выбросить зверям и хищным птицам:

Жила по-зверски, чуждой состраданья,

И вызывать не может состраданья.

Пусть правосудие свершат над мавром, —

Он бедам всем начало положил.

Затем в стране мы учредим порядок,

Чтоб не пришла от дел таких в упадок.

Уходят.

«ТИТ АНДРОНИК»

Уже в начале (I, 2) трагедии на сцену вносят гроб, и в нем покоятся останки двадцати сыновей Тита Андроника, погибших в сражениях. Триумф полководца Тита венчается тем, что одного из пленных принцев, Аларба, уводят, чтобы разрубить на куски и сжечь на костре как жертву богам. Эта казнь возбуждает у пленной царицы Таморы жажду мести, которая послужит причиной многих последующих событий.

Убийства следуют одно за другим. Тит Андроник закалывает своего сына Муция, осмелившегося ослушаться его. Сын Таморы Деметрий убивает Бассиана и сваливает вину на двух сыновей Тита, которых казнят. Деметрий и его брат Хирон насилуют дочь Тита Лавинию и, чтобы она не выдала их, отрезают ей язык и руки, лишая возможности и говорить и писать. Тит Андроник, поверив коварному мавру Арону, отрубает себе левую руку, надеясь этой жертвой спасти двух осужденных сыновей. Мавр Арон закалывает кормилицу царицы, чтобы та не выдала тайну его связи с Таморой, и обещает сделать то же самое с повивальной бабкой, помогавшей царице разрешиться от бремени. На казнь отправляют крестьянина, передавшего императору Сатурнину дерзкое послание Тита. Тит осуществляет месть над насильниками, обесчестившими его дочь, и, в то время как он наносит смертельные раны связанным Деметрию и Хирону, Лавиния в обрубках рук держит таз, в который стекает кровь ее обидчиков. Но и отмщенная Лавиния не остается в живых — ее убивает отец, чтобы она не пережила своего позора. Тит убивает и своего главного врага — Тамору, но сначала он угощает ее пирогом, в который запечено мясо ее сыновей. Сатурнин мстит за смерть своей жены, убивая Тита Андроника, а сын последнего Луций поражает мечом Сатурнина. И, наконец, мавра Арона, злобного интригана, подстроившего ряд убийств, подвергают страшной казни; закапывают живым в землю в отместку за содеянное им зло. Четырнадцать убийств, тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, один отрезанный язык — таков инвентарь ужасов, наполняющих эту трагедию. Мог ли написать ее Шекспир, тот, кого современники называли «благородным», «медоточивым», «сладостным»? Тот, кто написал столь изящные комедии и такие глубокие философские трагедии?

Многие критики отказываются верить этому. Содержание «Тита Андроника» столь грубо, низменно, жестоко, говорят они, что невозможно признать это произведение плодом гения Шекспира, хотя бы и молодого. Никакая незрелость не может оправдать столь чудовищное нагромождение ужасов. Только дурной вкус и примитивная фантазия могли породить трагедию такого рода, создать которую мог кто угодно, только не Шекспир.