Максим Горький - Мещане Страница 18

Перчихин. Чу? Слышишь? Стало быть, – все идет, как надо… а ты сердишься!

Бессемёнов. Постой, отвяжись!

Тетерев. И так же вот несчастного и жалкого сына твоего не пощадят, скажут ему правду в лицо, как я тебе говорю: «Чего ты ради жил? Что сделал доброго?» И сын твой, как ты теперь, не ответит…

Бессемёнов. Да… ты вот говоришь тут… ты всегда складно говоришь! А что в душе? Нет, я тебе не верю! И – все-таки – съезжай с квартиры! Будет… терпел я вас – довольно! И ты тоже… многое тут внушил… вредное мне…

Тетерев. Эх, кабы я! Но нет, не я… (Уходит.)

Бессемёнов (встряхивая головой). Ну… будем терпеть… ладно! Будем ждать… Всю жизнь терпели… еще будем терпеть! (Идет в свою комнату.)

Акулина Ивановна (бежит вслед за мужем). Отец! Милый ты мой! Несчастные мы! За что нас детки-то? За что казнили? (Уходит в свою комнату. Перчихин стоит посредине и недоумевающе моргает. Татьяна дикими глазами озирается вокруг, сидя на стуле у пианино. Из комнаты стариков доносится глухой говор.)

Перчихин. Таня! Тань… (Татьяна не смотрит на него, не отвечает.) Таня! Из-за чего они – которые разбежались, которые – плачут? А? (Смотрит на Татьяну, вздыхает.) Чудаки! (Смотрит на дверь в комнату стариков, идет по направлению в сени, качая головой.) Пойду и я к Терентью… Чудаки!

(Татьяна, медленно сгибаясь, облокачивается на клавиши. В комнате раздается нестройный, громкий звук многих струн и – замирает.)

Занавес

1901 г.

Notes