Пьесы - Эдвард Джордж Бульвер-Литтон Страница 18

Мельнот. Сделанного не воротишь. А если человек горько раскаивается и жаждет искупить свою вину, то для него не потеряна надежда. Утешься, матушка, придет время, ты еще будешь гордиться сыном. Но не забудь, как жестоко была оскорблена эта девушка; и ради всего святого прошу тебя: будь с ней терпелива, окажи ей почет и уважение. Заплачет она — успокой, а станет бранить меня — молчи. Еще немного — и все кончится. Сейчас я отправлю посланного к отцу Полины, он стрелой туда домчится. Прощай, я скоро возвращусь.

Вдова. Иного исхода у тебя нет, мой сын. Ты запутался, сбился с пути, но ты не ожесточился. Твое сердце по-прежнему великодушно; ведь и в те дни, когда тебя одолевали самые заносчивые мечты, ты никогда не стыдился своей бедной матери.

Мельнот. Тебя стыдиться! Нет, матушка, если я все это вынес, остался жить, не потерял надежды, то лишь потому, что не смею умереть, пока не верну своего драгоценного наследства, — чистую совесть и доброе имя, которые вы с покойным отцом оставили мне. Я снова завладею ими. Благослови тебя господь, матушка! (Уходит.)

Вдова. Мой бедный мальчик! Как посмотрю на него, так у меня сердце кровью обливается!

На верхней площадке появляется Полина. Смотрит вниз и, подождав немного, спускается с лестницы.

Полина (в сторону). Его нет! Он пощадил меня, избавил от мучения на него глядеть, он по крайней мере деликатен, но эта комната без него опустела. О, как бы я хотела его ненавидеть — этого сына садовника! И все же он так благороден… Нет, нет! Надо быть ничтожеством, чтобы простить его.

Вдова. Доброе утро, мадам; я бы пришла помочь вам, если бы знала, что вы уже проснулись.

Полина. Ну что вы — жена вашего сына должна прислуживать себе сама.

Вдова. Жена моего сына! Пусть эта мысль вас не тревожит, мадам, сын сказал мне, что даст вам развод. И я еще доживу до того дня, когда он улыбнется. В нашей деревне сколько хочешь молодых красоток, может, какая и утешит его.

Полина. Наверно, так и будет… Наш брак расторгнут, он снова женится… Конечно, старуха права… (Плачет.)

Вдова. Он мог жениться на самой богатой девушке в округе, если б захотел; но он совсем потерял голову, бедняжка, ничего и никого не видел, кроме вас. (Плачет.)

Полина. Не плачьте, матушка.

Вдова. Ах, я знаю, он поступил с вами бесчестно. Но любовь упряма и в молодости не так-то легко с ней справиться. Не плачьте же, мадам, не надо…

Полина. Ничего… Так что вы сказали? Продолжайте.

Вдова. Я не оправдываю сына, мадам, да только ведь он был не в своем уме.

Полина. Но он всегда… всегда, значит (всхлипывает), меня любил?

Вдова. Да, ни о ком другом он и думать не хотел. Вот, полюбуйтесь, он начал рисовать, чтобы изобразить вашу красоту. (Откидывает покрывало с мольберта.) Но теперь с этим покончено, слава богу, вы сами его исцелили от этой напасти. Господи, а накормить-то вас я и забыла!

Полина. Мне, право, не до еды, не хлопочите.

Вдова. Нет, мадам, я от вас не отстану. Кофе вас освежит. А яйца и молоко у нас чудесные. Я достану чашечку Клода — она из настоящего севрского фарфора; мой сын накопил денег и купил ее три года тому назад — лишь только потому, что на ней выведено золотом «Полина».

Полина. Три года тому назад! Бедный Клод! Благодарю вас; да, пожалуй, я выпила бы кофе. (В сторону.) О, будь он дворянином, пусть даже самым захудалым, или хотя бы коммерсантом. Но сын садовника… И этот дом! Нет, это ужасно!

Обе садятся к столу. Босан приоткрывает ставни, заглядывает.

Босан. Так, так… Значит, путь свободен. Я видел Клода на тропинке. Воспользуюсь удобным случаем. (Закрывает ставни и стучит в дверь.)

Полина (вздрогнув). Уж не отец ли? Ведь Клод еще не посылал за ним? (В сторону.) Неужто он так хочет избавиться от меня?

Вдова. Нет, ваш отец не мог еще приехать. Это кто-нибудь из соседей.

Полина. Прошу вас, не впускайте никого.

Вдова открывает дверь. Босан отстраняет ее и входит.

Полина. О господи! Ненавистный Босан! Как это тяжело!

Босан. Доброе утро, мадам. Ваш сын, хозяйка, просит вас прийти в деревню; он хочет с вами потолковать. Он ждет вас в трактире или у бакалейщика, а может, у булочника, словом, у кого-нибудь из ваших друзей. Поторопитесь!

Полина. Не оставляйте меня, матушка, не оставляйте!

Босан (очень почтительно). Вам нечего меня бояться, мадам. Я ваш друг и ваш покорный слуга.

Полина. Сударь! Я не боюсь вас, даже в этом доме. Ступайте, мадам, раз ваш сын прислал за вами; я не стану возражать, во всяком случае, до тех пор, пока он вправе требовать от меня послушания.

Вдова. Не пойму, зачем я ему понадобилась. Но ничего, я скоро вернусь. (Уходит.)

Полина. Сударь, я знаю, зачем вы пожаловали — вы хотите насладиться унижением той, которая когда-то унизила вас. Пусть будет так; я готова вынести все, даже ваше присутствие!

Босан. Вы ошибаетесь, мадам, вы глубоко ошиблись во мне, Полина! Я пришел сюда, чтобы сложить к вашим ногам мое богатство. Вероятно, вы уже успели освободиться от чар этого самозванца; разве для этих стен расцвела ваша красота? Разве, вы родились для грубых объятий крестьянского сына? Моя обожаемая, прекрасная Полина! Бежим со мной отсюда — моя карета ждет вас. Мой дом создан для вас, Полина. Богатство, роскошь, положение в свете — все это еще не потеряно для вас. Я позабыл ваш надменный отказ. Для меня существует только ваша красота и моя безграничная любовь.

Полина. Уйдите, сударь! Мне оскорбительно вас слушать: дом мужа, как бы он ни был беден, перед богом и людьми — святыня для жены и ее чести. И знайте, я скорее буду голодать, да, голодать с тем, который меня предал, чем соглашусь принять вашу честную руку, будь вы даже тем самым принцем, чье имя присвоил Клод Мельнот. Ступайте!

Босан. Вот как, ваша гордость даже и теперь не сломлена.

Полина. Сударь, то, что в дни счастья зовется гордостью, зовется добродетелью в минуты горя.

Босан. Оглядитесь по сторонам — этот щербатый пол, эти некрашеные стены, эти бессильные попытки создать хотя бы жалкие удобства, подумайте обо всем! И сравните с той изысканной