Альбертас Лауринчюкас - Цвет ненависти Страница 2

Томас. Предпочел бы, чтобы глаза были твоими. Говорят, мальчишки, похожие на матерей, растут быстрее.

Лаура. Как твоя нога?

Томас. Плохо.

Бауга (снова берется за тамтам).

Тамтам, поговори с судьбою,Спроси, суждена ли мне встреча?…

Нарастает грохот камнепада, потом стихает, и слышно, как клокочет вода.

Лаура (испуганно). Что это?

Томас. Камни. Ты вся дрожишь… Разведи костер. Сучья сухие, будут гореть без дыма.

Лаура. Мне не холодно. Просто я боюсь. Томас.

Сабалу. Течением снесло все плоты, которые были припрятаны в камнях. Я разыскал чудом уцелевшую одноместную посудину, крошечную лодчонку. Но что такая лодчонка для шестерых при оружии и мешках?

Снова короткий гортанный крик.

А вот и Читомбе!

Бауга отвечает на крик условным сигналом. Появляется Читомбе – плечо его забинтовано тряпками, бородатое лицо испачкано пороховой гарью.

Читомбе. Дело сделано, товарищи. Я подорвал поворот па тропу сразу в трех местах. Теперь сюда даже мышь не проскочит.

Сабалу (горько усмехнувшись). И не выскочит отсюда… Читомбе! Спасибо тебе, дружище, ты обеспечил нам надежный каменный гроб.

Читомбе. Что ты хочешь сказать?

Сабалу. Я не нашел ни одного бревна, ни одной лодки, кроме захудалой одноместной плоскодонки. А река поднимается. Нам не вырваться отсюда!

Читомбе (поворачивается к Томасу). Томас, мы ждем решения. Думай, что делать…

Томас молчит.

Джо. У меня невеста. Я обещал ей вернуться… Это было бы бесчестьем – не сдержать слова.

Читомбе (сплевывает). Что ты за парень, если боишься хоть раз в жизни соврать девушке?

Джо. Я ее люблю.

Читомбе. Ей придется обсудить это с кем-нибудь другим.

Джо (вспыхнул). Но я не хочу!… Я не хочу так, слышите?

Бауга (ласково обнимает Джо за плечи). Ты лучше послушай, парень, что я расскажу тебе про разговор двух орлов. Старый орел говорит молодому: «Раз уж ты дерзнул подняться над горами, в голубую высь, не жалуйся, что на тебя жадно смотрят глаза бездны, что острые пики вершин тянутся к твоим ребрам, а молнии хлещут тебя по лицу».

Джо. Я не орел! Я пришел в горы только затем, чтобы отомстить за смерть отца.

Бауга. Однако ты не честолюбив, мальчик. Жаль… Из тебя никогда не выйдет настоящего воина.

Джо. Ну конечно, зато вы все честолюбивы. Вам не терпится поскорее подохнуть в этой каменной норе, чтобы детишки потом рассказывали про вас героические легенды…

Читомбе (резко). Томас, мы ждем, наконец, слова командира! Как передать отрядам Баткинса и Зайды, чтобы шли на соединение без нас?

Сабалу. Томас, что ж ты молчишь?…

Лаура (склонилась над Томасом). Он потерял сознание! Скорее…

Бауга. Придется перебинтовать ногу.

Сабалу. Дайте подойти человеку, который хоть что-то смыслит в этом. Читомбе, помоги!

Читомбе и Сабалу бережно переносят Томаса ближе к свету, поднимают его ногу на камень, осторожно снимают бинты. Джо, не в силах смотреть на рану, отворачивается.

Ого!…

Читомбе. Да, дело, кажется, дрянь!

Лаура. Сабалу?…

Сабалу (отводит взгляд от ее вопрошающих глаз). Когда меня арестовали первый раз, я был всего лишь на втором курсе медицинского колледжа. Тюрьма помешала мне сдать экзамены за второй семестр. Но в данном случае…

Читомбе (продолжает исследовать рану). Синева поднялась на целую ладонь выше колена.

Сабалу. Боюсь, помочь тут может только хирург. Если он возьмется за дело не позднее, чем через четыре часа. (Лауре.) Не отходи от него ни на шаг. Мы должны посоветоваться.

Мужчины отходят в сторону и становятся тесным кругом. Убедившись, что за ней никто не следит, Лаура достает из мешка лист бумаги, что-то пишет, кладет листок на грудь Томасу.

Лаура. Это само провидение. Это знак. Иного выхода нет. (Никем не замеченная, убегает к реке.)

Сабалу (возвышает голос). Раньше надо решить, что для нас важнее – спасение человека или спасение документов, из-за которых пролито столько крови.

Бауга. Будем спасать Томаса.

Читомбе. В лодке может поместиться один человек. По у Томаса не хватит сил, чтобы плыть одному. Стало быть…

Сабалу. Глупо, если погибнут и люди, и документы. Один из нас, с папкой за поясом, должен вырваться. Остальные остаются с Томасом… Будем тянуть жребий?

Бауга (мягко). Я уступаю свое право рискнуть нашему Джо. Он моложе всех нас. Его ждет невеста…

Джо (вспыхнув). Не делайте из меня мальчишку! Я пришел к вам на равных и умру со всеми!

Ясат. Есть еще один выход: Лаура с Томасом в лодке – это как бы один человек. Так мы спасем и папку, и Томаса. Если очень повезет.

Сабалу (глухо). Ну что ж…

Читомбе. Спросим Лауру. Если она решится…

Мужчины возвращаются к тому месту, где лежит Томас.

Где же она?…

Сабалу. Лаура!

Джо. Здесь записка! (Разглядывает листок бумаги и передает его Сабалу.)

Сабалу (читает). «Товарищи, я беру лодку, чтобы прорваться к людям и вернуться обратно с врачом для Томаса…»

Читомбе. Пока мы состязались в доводах, эта женщина украла наш челнок. Сейчас течение несет ее уже через стремнину.

Джо. К утру она вернется сюда с хирургом.

Сабалу. И с рейнджерами!… С рейнджерами, дружище Джо!

Читомбе. Не сказала нам ни слова… обрекла на верную смерть… На такую подлость способна только женщина.

Сабалу. Прибавь: любящая женщина. Женщина, уверенная, что поступает по долгу совести.

Читомбе. Задушить бы эту гадюку! Тогда и умирать можно. Если бы судьба услышала мои молитвы… Я задушу ее вот этими руками!

Томас (приходя в себя, с трудом приоткрывает глаза). Кого ты собираешься задушить, Читомбе?

Пауза.

Говори же.…

Читомбе. Я хотел бы задушить нашу судьбу, брат мой Томас. Нашу треклятую судьбу!

Где-то камень обрушивается в реку. Коротко вскрикивает ночная птица. Последний луч света ускользает с горных вершин, и ночной мрак опускается на ущелье.

Загородная усадьба Айрин Тейлор. Дом, напоминающий в равной степени виллу и укрепленный военный форт. Утро. Холл, два кабинета, угол внутреннего сада. Всюду охрана при оружии, багровые лампочки сигнализации, радиотелефоны. В холл)е торжественный завтрак. Хозяйка усадьбы Айрин Тейлор и Эдвин Круз принимают самых близких друзей. Айрин Тейлор в простом темном платье, без всяких украшений. Густые рыжие волосы начесаны на лоб. Эдвин Круз в белом костюме. Кельнеры разносят напитки.

Круз. Леди и джентльмены, я просил вас сегодня оказать нам честь, мне и миссис Тейлор, быть свидетелями нашей помолвки… Сам по себе этот факт не совсем, я бы сказал, зауряден и потому требует от жениха некоторых объяснений. Хотя бы в кругу ближайших друзей… Когда политический деятель моего ранга и моих, увы, не самых первых юношеских лет женится на очаровательной, но такой зрелой и независимой женщине, как Айрин, не миновать подозрений, что это не столько брак, сколько коммерческая сделка. Министерский портфель ведет, мол, под венец чековую книжку!… (Прижимает к груди руки, голос его начинает слегка вибрировать.) Самое парадоксальное, господа, что как раз в данном случае перед вами пример самой романтической многолетней привязанности! Я знал Айрин еще девочкой, потом невестой. Был свидетелем ее счастливого брака. И еще много лет спустя, после гибели ее достойного мужа я ждал своего часа, как и подобает христианину. (Прижимает к глазам платок.) Простите, господа, эту старомодную чувствительность. Но когда ждешь своего счастья столько лет, незаметно становишься чудаковатым… Я горжусь, что смог заслужить любовь такой женщины, что две фамилии, связанные исстари дружескими узами, объединяются сегодня в брачном союзе. (Склоняется в поцелуе к руке Айрин Тейлор.)

Гости растроганно улыбаются. Поодаль за всем происходящим наблюдает личная охрана Тейлор. Среди них Курт и Швен.

Курт (вполголоса). Ты погляди только, как он целует эту белоснежную руку.

Швен. Не руку, а ключ от сейфа, что бы он ни говорил.

Курт. Это одно и то же.

Швен. К сожалению, не всегда. Иначе я давно бы уже накопил на своем текущем счету чертову дюжину двойняшек при содействии одной расторопной блондинки.

Круз (закончив обход гостей с бокалом в руке). Мы договорились с Айрин обойтись минимальным протоколом. Зачем?… Только узкий круг родных и близких, при самых тощих, как говорится, свечах. Боюсь, дела помешают нам совершить даже традиционное свадебное путешествие на север. Миссис Тейлор, как и я, человек дела. Позволю себе напомнить к слову эту одну из самых возвышенных традиций Белой Африки – полное женское равноправие! Еще со времен пионеров наши матери и подруги на равных делят с нами суровое бремя руководства, стоят во главе корпораций и банков…