Николай Коляда - Землемер Страница 2

АЛЕКСЕЙ. Перестаньте! Я не люблю такие слова. К чему вы это?

СОЛОВЕЙ. А стихи потому что! Закричал ты, ага, правда! Проверить думал, как тебе уши режет, отрезает, обрывает, отрезывает-ит-ит!

АЛЕКСЕЙ. Еще я люблю хорошо сложенных людей. Я инвалид, нет, я временно нетрудоспособный, мне нужны деньги на лечение, вылечусь и стану здоровяк. Пожалуйста, не играйте, он такой резкий, этот звук этого инструмента вашего, как он там называется?!

СОЛОВЕЙ. Инструмент называется — русская народная гармонь-штейнка!

Смеётся, отставил гармошку, курит, смотрит на Алексея. С цветами в руках пришла с улицы Лаура, поставила матрас на место. Вороны кричат за окном. Лаура раскидывает цветы по коридору, смеётся.

АЛЕКСЕЙ. Слушайте, что она ходит? Почему поёт? Разве время для песен?

СОЛОВЕЙ. Сожительница. Лаурка! Лариска на деле. Зову покрасивше. Придуривается. Я придуриваюсь, и она придуривается, чтоб не работать. А с придурью легче. В постели-то она всё соображает. А я и не заставляю работать. Я лентяюга сам. Волобуйничать люблю! Пьянчужка сам, на гармошке игрок сам я, мне бы не работать, а лежать, в потолок смотреть, где-нибудь чего-нибудь спереть бы, да и жить. А работать не люблю. Пять лет на вагонах проводником пробыл, а потом — да иди вы. Пожрать себе и ей найду, огород вон, картошку посадили, весна, ура, до травки дотянули, а ну танцуй, Лаурка! (Играет на гармошке.)

Лаура кидает цветы на Соловья. Тот ухватил её, усадил себе на колени, Лаура отбивается.

Мы с ней в баню вместе ходим, в мужское отделение! Она там в одежде моется!

АЛЕКСЕЙ. В баню в одежде?

СОЛОВЕЙ. А чего? Всё равно! Так-то она в речке купается, а в одежде со мной моется за компанию. Её от себя никуда не отпускаю.

АЛЕКСЕЙ. Впрочем, правильно, что в баню вместе. Вы правы. Всё дозволено. Всё должно быть дозволено. Один раз живём и потому — дозволено. Я слышал, старики часто женятся на молодых, это нормально, потому что они как бы дают энергию для продолжения жизни, молодые, так сказать, старикам.

СОЛОВЕЙ. Ёрики-маморики, слушай, какой я тебе старик?

АЛЕКСЕЙ. Я люблю русский народ и говорю с ним доступным ему языком.

СОЛОВЕЙ. Да кто тут тебе старик-то?

АЛЕКСЕЙ. Вы — старик. Вы тот самый старик. Вы не беспокойтесь, я понимаю, что это всё сон, моё больное воображение. Я вас сразу узнал, сразу, да.

СОЛОВЕЙ. (Молчит.) Какой сон? Как ты меня узнал? Тебе сколько лет?

АЛЕКСЕЙ. Мне сорок.

СОЛОВЕЙ. И мне сорок.

АЛЕКСЕЙ. Как сорок?

СОЛОВЕЙ. Так сорок. Паспорт покажу, хочешь? Ты какого числа?

АЛЕКСЕЙ. Пятого. Пятого мая. Пятого.

СОЛОВЕЙ. И я пятого. Мая пятого дня.

АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, нет, нет, нет. (Молчит.) Шутите, да? Правда? Нет?

СОЛОВЕЙ. Кривда, да. Нет.

МОЛЧАНИЕ.

АЛЕКСЕЙ. Хорошо. Может быть. Всё может быть в жизни. Мы с вами в один день, в один год родились. Но мы даже не похожи.

СОЛОВЕЙ. Даже близко не лежали не похожи, как я образно другой раз скажу.

АЛЕКСЕЙ. Почему вы всегда говорите это вот? Что это значит?

СОЛОВЕЙ. А ничего! (Смеётся.) Ехал в поезде парень весёлый, так говорил. Вот и прилипло ко мне на сто лет. “Образно”, да “образно”, а что, чего — не знаю, красиво и всё! Ой, насмотрелся в поезде, всю жизнь вспоминать надо! Всю Расею объехал. Вот, приехал в Караганду — думаю: город гомиков. Все мужики ходют, а глаза подведенные. Думаю, да что ж такое, одни падлы?! Потом понял: шахтёры! (Смеётся.) Из-под век не отмывается угольная пыль у них! Нормальные мужики. А глаза накрашенные! А думал: Караганда — город гомиков!

В окно бьётся ласточка, стучит крыльями по стеклу.

АЛЕКСЕЙ. Что это она?

СОЛОВЕЙ. С ума сошла, поди. Бывает и у птичек такое разное всякое.

Смотрят на ласточку. Она побилась, побилась и упала в траву возле дома. К упавшей ласточке по крапиве кинулись кошки, возятся в траве. Кровь ласточки по стеклу размазалась. Соловей хмыкнул, смотрит на Алексея. Алексей с ужасом глядит в окно, не может оторвать взгляда.

АЛЕКСЕЙ. Что это? Что это? Это что?!

СОЛОВЕЙ. Да что, что. Чего-то случилось, непорядок в доме, вот и решила — чем жить так, помереть. Птичка — само-убий-чка! (Хохочет.)

МОЛЧАНИЕ.

АЛЕКСЕЙ. Мы будем дружить.

СОЛОВЕЙ. Мы-то? Ага. (Чешет голову, смеётся.) Вши, что ли, завелись, башка чешется. (Молчит.) Лаурку поймал с полгода назад, вечерочком, к мосту шла, туда все ходят, в день по пять штук бывает. В смысле, ночью. Прям на камни кидаются. А я, тварь такая, встану у окошка, покуриваю и смотрю, как они там, идут. Охранникам деньгу дадут, те пустят на мост. Правильно, потому как бесплатный сыр только в мышеловке, как я образно, однако, другой раз скажу! А с утра на каменьях милиция остатки соскребает. Бывает, месяц никого нету. Потом раз, раз, раз — пачкой, штук десять прыгнет. Потом опять тихо. И во дворе сидят, бывает, под берёзой, плачут сначала, а я смотрю в окошко, хихикаю, падла. А они молются, плачут, одна берёзу обнимала, прямо играла, страх Божий, что играла! Ну, вот Лаурка тоже туда было пошла, а я в огороде. Чего-то пожалел, взял, привёл, накормил. Живёт, умирать не хочет! Ей вот прикажешь что — делает. Слушает. Сказал: “На мост — ни-ни!” Боится меня. (Смеётся.) Так что, сберёг дурочку. А в баню, да, вместе. Возьмём веник срубим, во дворе, с березы, тут вот. Как листья вырастут, мы с веничком в ба-а-а-аньку, да, Лаурка?

Лаура ходит по коридору, простынь на голову надела как фату, поёт, цветы раскладывает. Стукнулась о фортепиано, села на пол, зажимает рукой бок.

Там мужики в бане, так? (Хохочет.) А это хорошо ты сказал, прям как радио, мне понравилось: живи как хочешь, однова живём!

Одна за другой едут машины, обливают дом грязью. Вороны каркают, ласточки строят гнёзда. Землемер подошёл почти к дому, всё так же землю меряет, ловко перекидывая с места на место острые ножки треугольного метра. Идёт, говорит что-то громко, вороны над ним кружат. Лаура “едет” по коридору, фырчит: “Дыр-дыр-дыр!”

АЛЕКСЕЙ. Да, да. Они привезут деньги, Лариса. Я буду звать вас “Лариса”, а то странно, тут — и вдруг называть кого-то таким странным именем — Лаура. Да, Лариса! Я очень люблю народ. Папа академик был, но из народа и тоже любил его, говорил мне об этом, воспитывал меня таким образом. (Молчит.) Привезут, вы не думайте. Думаете, я наврал? У нас вечером будет праздник, привезут, конечно! Мы купим еды, тут вот стол, сядем под лампочку, и так хорошо, все, все заботы прочь, сядем, и хорошо, и будет хорошо, и выпьем!

Лаура всё так же “едет” по коридору. Доезжая до одной из половиц слева у тех дверей, что на замках, перепрыгивает через них, прижимается к стенке, пугается, снова и снова перепрыгивает через одну и ту же половицу.

Она смешная, весёлая, будем дружить, да? Нас отсюда скоро всех переселят, но мы будем дружить, мы будем друзьями по несчастью, вот как я сказал хорошо, да?

СОЛОВЕЙ. (Чешет горло.) По какому по несчастью?

АЛЕКСЕЙ. Ну, не по несчастью, по обстоятельствам жизни, так, да?

СОЛОВЕЙ. А мы несчастные с Лауркой? С чего взял? Кто сказал, отсюда переедем?

АЛЕКСЕЙ. Мой друг, который сейчас привезёт деньги, говорил. Когда низкие потолки — не мечтается, там было высоко, но не так, как у вас, не мечталось, я только впадал в задумчивость, а у вас можно впадать в мечтания! О, я люблю мечтать! Меня всё время преследуют видения, мечтания. Но я не сумасшедший. Это моя такая игра, как ребёнок играю, придумываю что-то, так веселее. Да, старик? Вот и вы — материализовались из моих мечтаний.

СОЛОВЕЙ. Да какой я тебе старик-то, заладил?

АЛЕКСЕЙ. Ну, тот, что говорит французские слова и играет на пиле.

СОЛОВЕЙ. Чего? (Смеётся.)

АЛЕКСЕЙ. (Молчит.) Простите. Это я так. Я хотел сказать, что у вас лепные потолки, а там — не было. Будем дружить?

СОЛОВЕЙ. А чего не будем? Будем. Бууу-дем! Только я сильно стихи люблю, и за руку здороваюсь, вот беда. Ну, всё равно ведь можно найти констинтитенцию, как я образно, однако, скажу другой раз, нет?

АЛЕКСЕЙ. Да, да, конечно!

СОЛОВЕЙ. А ты понял, что я сказал?

АЛЕКСЕЙ. Нет, но понял, что вы подразумевали.

СОЛОВЕЙ. Как же ты мог понять, что я сказал и подразумеваю, если я сам не понял, что я сказал? Если я это слово вот как раз выдумал, когда говорил, э, одногодка моя, слышишь? Что ж ты понял?

АЛЕКСЕЙ. Я всё понял, всё! (Смеётся.)

МОЛЧАНИЕ.

СОЛОВЕЙ. Я вот тоже понял, что ты чего-то мне так сильно угодить хочешь, как я образно скажу, однако, другой раз, а почему — не знаю.

АЛЕКСЕЙ. Я хочу дружить!

СОЛОВЕЙ. А как же мы будем дружить, если ты руки не подаёшь? Я люблю, чтоб за руку, чтоб сильно, чтоб со всей силой и крепкостью. А ты?