Алексей Писемский - Хищники Страница 2

Владимир Иваныч (как бы повторяя слова Варнухи). Смотрителем Огюнского завода вы были?.. Но завод этот, как мне помнится, производится этими несчастными ссыльными?

Генерал-майор Варнуха. Точно так, ваше превосходительство!.. Оченно трудно было управляться!.. На собственной руке даже имею несколько шрамов!.. (Заворачивает рукав мундира и показывает несколько шрамов.)

Владимир Иваныч. Это отчего?

Генерал-майор Варнуха. Бил их-с из собственных рук!.. Сечь не велено... По суду когда еще что будет, а между тем они буянствуют каждый день, только этим самым и усмирял их!

Владимир Иваныч. Вы там и получили чин генерал-майора?

Генерал-майор Варнуха. Точно так, ваше превосходительство!.. Три года уже состою генерал-майором и тепериче бы желал получить более высшую должность.

Владимир Иваныч. Да... Но у нас ведь, предварительно всякого назначения, дают обыкновенно поручения...

Генерал-майор Варнуха. Слушаю, ваше превосходительство!

Владимир Иваныч. И смотря по тому, кто как исполнит их...

Генерал-майор Варнуха. Слушаю, ваше превосходительство!

Владимир Иваныч. Прошу садиться! (Движением руки своей приглашает гостей своих садиться и сам садится. Мямлин довольно свободно располагается на своем кресле, но генерал-майор Варнуха только притыкается на кончик стула.)

Мямлин (заискивающим голосом). А я, ваше превосходительство, только вчерашнего числа возвратился из моей скучной и длинной командировки...

Владимир Иваныч (насильно улыбаясь). Знаю это я!

Мямлин. В три тома дело произвел!.. Вот каких три тома!.. (Показывает рукою на аршин от земли.) Двести пятьдесят деревень объехал; с железными дорогами семь тысяч восемьсот верст сделал, - надобно было на это употребить времени и труда! (На все эти слова Владимир Иваныч хоть бы малейшее выразил одобрение.) И как вот сейчас я Алексею Николаичу докладывал: в самую нынешнюю страстную неделю, когда все истинно русские желают и ждут с семейством разговеться, я, один-одинехонек, живу в идолопоклоннической, мордовской деревнюшке; только один раз в неделю и оживаешь душой, когда услышишь благовест из соседнего русского села или съездишь туда к обедне; вдруг я читаю в газетах, что наш Алексей Николаич назначен товарищем; я всплакал даже от радости, потому что этот выбор прямо показывает, что в настоящее время в России можно служить и что достоинства и заслуги не пропадают даром! (Владимир Иваныч, лицо которого становилось все более и более сердитым и недовольным, и на эти слова ничего не проговорил. Мямлин, обращаясь уже к генерал-майору Варнухе.) Согласны вы с этим?

Генерал-майор Варнуха (потупляя глаза и каким-то нерешительным голосом). Конечно-с!..

Мямлин (совершенно не соображая, кому и что говорит). Про Алексея Николаича все, я думаю, даже враги его скажут, что он умен!.. Просвещен!.. Деятелен!.. Знающ! (Каждое слово Мямлина как бы булавкой кололо генерала Варнуху, так что он слегка даже вздрагивал. Мямлин в окончательном пафосе своего увлечения и снова обращаясь к нему.) И, наконец, души ангельской! Чего ж можно больше требовать от человека! (Генерал-майор Варнуха при этом только уже выворотил белки свои на Мямлина, как бы желая тем выразить ему свое удивление. Мямлин, ничего этого не замечавший.) Это назначение так меня ободрило, что, когда я радость мою по этому предмету передавал князю Михайле Семеновичу, так он, сочувствуя, конечно, вполне выбору Алексея Николаича, посмеялся даже мне: "Ах, ты, говорит, добрая русская душа; каждому малейшему успеху России ты радуешься!.." Я что ж? Признаюсь: патриот!.. Люблю мое отечество! И теперь вот прямо самому графу и вашему превосходительству осмелюсь сказать и просить рассмотреть мои труды, может быть, и в них найдется что-нибудь полезное! Никакой поблажки или снисхождения не желаю себе; а прошу только рассмотреть их и оценить по достоинству.

Владимир Иваныч (мрачным голосом). Наша обязанность просматривать все поступающие к нам дела.

Мямлин. А я только и желаю того! (Начинает снова выделывать из лица гримасы.)

Владимир Иваныч (с нескрываемым отвращением.) Какая, однако, у вас болезнь эта несносная.

Мямлин. Очень несносная! (Встает и начинает раскланиваться.) Поручаю себя вашему вниманию.

Владимир Иваныч (тоже вставая и протягивая Мямлину руку). Весьма рад, что видел вас!

Мямлин (склоняя перед ним голову). Супруге вашей прошу засвидетельствовать от меня глубочайшее уважение.

Владимир Иваныч. Благодарю вас! (Обращается к генерал-майору Варнухе, но не протягивая ему руки.) Рад, что с вами познакомился! (Генерал-майор Варнуха проворно и низко ему кланяется.)

Мямлин (показывая ему рукою). Мы с генералом только и просим вас об одном: воздать каждому из нас по делом нашим! (Оба затем еще раз раскланиваются с Владимиром Иванычем и уходят.)

Владимир Иваныч (оставшись один и каким-то тигром рассвирепелым садясь на свое место). Погодите: я воздам вам по делом вашим!.. Этот дуралей-то прокаженный с ключом воображает, что я его три дурацкие тома стану читать; да я, без всякого чтения, прямо доложу графу, что это чепуха великая, и наперед уверен, что не ошибусь!.. В Андашевском какого-то уж ангела открыл и говорит мне это прямо в глаза; одно это показывает, что он дурак набитый! Другой-то тоже хорош, штучка эта военная, воришка с какого-то заводишка, высшей должности себе ожидает! Что до меня касается, так я вас обоих угощу: в службе только еще и осталось одно это наслаждение, что подобным скотам можешь ногу подставить!

Входит курьер.

Владимир Иваныч и курьер.

Курьер. Чиновник Шуберский!

Владимир Иваныч. О, черт его дери! (Сердито к курьеру.) Что ему надобно от меня?

Курьер. Он с бумагами какими-то пришел-с.

Владимир Иваныч. Зови! (Курьер уходит.)

Владимир Иваныч. Я уверен, что этот прощелыга пришел высмотреть, что у меня написано на лице.

Входит Шуберский, молодой еще человек, в вицмундирном фраке и с делами под мышкой.

Владимир Иваныч и Шуберский; потом на мгновение входит курьер.

Владимир Иваныч (довольно сурово). Что у вас за дела такие спешные? (Шуберский на это молча подает ему бумаги. Владимир Иваныч, подписывая эти бумаги.) Это все пустяки какие-то, подтверждения!.. Разве они не могли полежать, пока я приеду? (Почти швыряет к Шуберскому подписанные бумаги.)

Шуберский (скромно подбирая эти бумаги). Я еще и собственное дело имею к вам, Владимир Иваныч!

Владимир Иваныч. Что такое-с?

Шуберский. Я пришел попросить у вас позволения подать мне в отставку.

Владимир Иваныч (видимо, удивленный этими словами). Это с чего вам вздумалось?

Шуберский (грустно пожимая плечами). Мне при Алексее Николаиче невозможно оставаться служить. Он в первый же раз, как будет управлять за графа, начнет непременно преследовать меня.

Владимир Иваныч (с некоторым вниманием). Но что такое, собственно, у вас с ним вышло?.. Я до сих пор не знаю хорошенько!..

Шуберский (скромно потупляя глаза). Я в одном фельетоне моем написал про Алексея Николаича!.. Тогда, может быть, вы изволите помнить дело это по Калишинскому акционерному обществу.

Владимир Иваныч (с большим уже вниманием). Ну-с?

Шуберский (с тем же скромным видом). А у меня в этом обществе зять, муж сестры моей, служил...

Владимир Иваныч (еще с большим вниманием). Ну?

Шуберский. Он как-то приходит к нам и рассказывает: "Ваш, говорит, Андашевский взял с нашей компании триста тысяч акциями".

Владимир Иваныч (покраснев даже в лице от удовольствия). Стало быть, это не утка газетная была?

Шуберский. Какая же газетная утка? Зять мой с управляющим компанией и возил к нему эти акции, и не на дом, а на квартиру к его любовнице.

Владимир Иваныч. Это к Марье Сергеевне Сониной?

Шуберский. К ней именно!.. Алексей Николаич у ней в гостиной и принял эти акции: сначала сосчитал их очень аккуратно, а потом просил Марью Сергеевну положить их на время в свою шифоньерку.

Владимир Иваныч. И вы все это описали?

Шуберский. Почти; но главным образом я провел в статье ту мысль, что как выгодно бывает иногда акционерным обществам открывать бесплатную подписку влиятельным лицам, и в пример тому указал на Калишинское акционерное общество и будто бы некоего господина Подстегина...

Владимир Иваныч. И что же, по поводу этого фельетона Андашевский имел с вами объяснение?

Шуберский. Очень большое!.. Именем графа призывал меня к себе и спрашивал: кто это писал? Я сказал, что я. Он спросил: про кого это писано, и кто именно господин Подстегин? Я отвечал, что лицо это совершенно вымышленное. Он, однако, не поверил тому и начал меня теснить, так что если бы вы не взяли меня к себе, то я службу должен был бы оставить.