Михаил Веллер - Баллада о бомбере (сборник) Страница 28

Боевая дружина, с викингами впереди, с Харальдом во главе, движется нам навстречу через этот фон, и черный ворон шевелит крыльями на стяге.

А на карте вспыхивают крошечными язычками пламени все новые крепости-городки, и тонкие струйки дыма курятся над ними: Пшемысль, Жешув, Люблин, Демблин. И наконец, долго чуть дымится и вот вспыхивает Варшава.

150. День, дубрава, лагерь, отдых: распряженные повозки, шатры, пасущиеся кони. Костер у огромного дуба, жарится мясо, на траве простая скатерь: вино, яблоки. Харальд, пара викингов, князь с дочерью – обедают.

– Киев – большой город, – говорит Харальд. – Будете жить у Ярицлейва, пока родственники не соберут за вас выкуп.

– А если не соберут – не будете жить у Ярицлейва, – добродушно улыбается седой викинг и разводит руками. – Конунг не любит бедных гостей. – И вместе со вторым викингом смеется шутке.

Князь натужно улыбается.

Кукушка кукует в лесу.

– Русы верят, что сколько сосчитает эта птица – столько проживет человек. Вам еще осталось долго, – утешает Харальд.

151. Кукушка кукует, но лес уже ночной. Полная луна. Прислонившись спинами к стволу огромного дуба, сидят почти рядом Харальд и польская княжна.

– Ты любишь своего жениха? – спрашивает он.

– Больше жизни.

– Почему же он не защитил тебя?

– Он был далеко. С посольством. За морем, у короля Англии.

– Когда-нибудь я убью короля Англии, – тяжело говорит Харальд.

– Ты очень жестокий. Тебе нравится убивать.

– Не всех. Если бы не он, я был бы сейчас конунг Норвегии. Но я еще буду им.

– Ты бы убил всех, кто тебе противился?

– Нет. Я получил бы корону после моего отца.

– Ты сын короля? – недоверчиво спрашивает он.

– Да.

Она смотрит на него долго и по-новому.

– Ты сильный и красивый, – говорит она. – У тебя есть жена?

– Нет.

– Почему? Многие девушки должны мечтать о тебе.

– Они мне не нужны, – помолчав, говорит он.

Она смотрит с сочувствием.

– А-а, – протягивает она. – Значит, та, которая тебе нравится, тебя не любит?

Он чуть вздыхает, чуть усмехается; помолчав:

– Как ты поняла?

– Это поняла бы любая женщина.

– Я не понимаю женщин, – признается Харальд.

– Это так просто, сын короля. Мужчина говорит и делает то, что он хочет. А женщина говорит и делает так, чтобы мужчина говорил и делал то, что она хочет.

– Как ты сказала? – переспрашивает Харальд и, морща лоб, соображает.

– Она из знатной семьи?

– Да.

– Она красива?

– Да.

– Она любит другого?

– Нет. Я не знаю…

– Она смеется над тобой?

– Да!

– И не принимает подарков?

– Да…

– И старается не смотреть, если ты видишь ее?

– Да. Скажи, ты колдунья?..

– Нет. Просто я тоже женщина, которая любит, викинг.

– Тоже? – напрягается понять Харальд. – Почему ты сказала «тоже»?

– Ты просил ее стать твоей женой? – не отвечает на вопрос она.

– Да.

– И она сказала «нет»?

– Да.

– Но при этом не была ни печальной, ни смущенной, ни ласковой? Так?

– Да! Почему ты все время спрашиваешь так, что я говорю тебе да?

– Она смеялась при этом?

– Да!

– Может быть, она еще и убежала?

– Да! И если ты не скажешь, почему ты спрашиваешь так, что я говорю только да, я убью тебя!

– Ты хочешь убить меня?

– Нет!

– А если я сделаю так, что она отдаст тебе свою любовь – ты обещаешь, что отца отпустят невредимым?

– Если ты это сделаешь – да.

– И меня вместе с ним?

– Да.

– Поклянись.

– Клянусь Одином!

– Даже если за нас не пришлют выкуп?

– Да.

– Как ты это сделаешь?

– Это мое дело. Я сам заплачу за вас Ярицлейву, если твои родственники не захотят выкупить вас.

– Ты так богат? – удивляется она.

– За моими сокровищами гнались все корабли Византии, – хвастливо говорит он.

– О… Расскажи мне, – просит она.

– А вот ей у меня никогда не получалось рассказать… – печально говорит Харальд. И тянется за гуслями, они рядом на траве:

– Хочешь, я сложу для тебя вису? – перебирает струны.

Она кладет тонкие пальцы на его рукав.

152. На перебор струн седой викинг, спящий у погасшего костра, приподнимает голову, всматривается в две фигуры под дубом, освещенные сквозь крону лунными пятнами, покачивает головой умудренно и опять кладет голову на руну, закрывая глаза.

153. И желтеет листва на дубе, под которым они сидели…

И кружатся желтые листья в прозрачном синем воздухе…

…И сквозь легкое кружение листопада разгружается несметный обоз на подворье Ярослава.

…И снегопадом сменяется листопад, кружатся белые хлопья.

…И сквозь снегопад – пир в палатах Ярослава, круговые чаши передают воины. Польская княжна не сводит глаз с поющего Харальда и бьет в ладоши.

Свадьба

154. Зима. Вечереет. Высокий берег над Днепром. По снегу идет одинокий Харальд, ветер раздувает распахнутую длинную шубу, снежинки летят в лицо. (Киевские стены невдалеке по холмам.)

Его догоняют одноконные санки и замедляются рядом (бубенчик под дугой стихает). Возница снимает шапку и кланяется. В санках Лиза.

– Здравствуй, Харальд, – помедлив, говорит она.

– Здравствуй, Элис, – с затруднением говорит он.

– Ты гуляешь один?

– Почему ты спрашиваешь?

Она подвигается в санках.

– Садись – подвезу.

Он садится. Едут молча, не глядя друг на друга.

– Я хочу пойти пешком, – вдруг говорит она.

Он помогает ей слезть с саней. Идут рядом.

– Я не мешаю тебе? – спрашивает она наконец.

– Чему мешать? Я ничего не делаю.

– Ты о чем-то думал.

Идут молча.

– Твоя полячка очень красива. Наверное, с ней тебе интереснее.

– Почему моя? – защищается он.

Идут.

– Ты станешь моей женой? – беспомощно выговаривает он.

Она спотыкается, отворачивает лицо.

– Ты же не обращаешь на меня внимания! – неискренне убеждает она.

– Ты станешь моей женой? – в отчаяньи повторяет он.

– Я ненавижу тебя! – кричит она и убегает.

Он догоняет, ловит, обнимает.

– Отец не отдаст меня за тебя, – припав к нему, говорит она сквозь слезы.

– А ты – ты хочешь?

Она тут же делает гримаску и пожимает плечами.

– Я люблю тебя, Элис! – со всей искренностью вырывается из глубины его боли. – Клянусь – я добуду для тебя корону!

– Не нужна мне никакая корона, – вздыхает она в объятиях. – Ты совсем глупый… – любовно говорит она.

155. Одетый почти до смешного празднично, в перстнях и золотых браслетах, стоит Харальд перед Ярославом.

– Я прошу у тебя руки твоей дочери Элисив, великий конунг, – торжественно говорит Харальд.

– Она еще очень молода, – с легкой насмешкой хозяина положения и лукавца отвечает Ярослав неторопливо. – Но надо сначала спросить у нее самой.

– Она согласна.

– Надо посоветоваться с ее матерью, – тянет Ярослав.

– Ингигерда добра ко мне. Она не будет против, я знаю. И – разве ты не хозяин в своем доме, чтобы дать ответ, как мужчина мужчине?

– Я хозяин в своем доме, – холодновато осаживает его Ярослав. – И не тебе учить хозяина в его доме, как ему надо отвечать. Подождем немного. Куда торопиться.

– Третий год я служу тебе, Ярицлейв. И если надо, буду служить еще тридцать. Но ты отдашь за меня Элисив! Или я возьму ее после твоей смерти! – в ярости почти кричит Харальд.

– Ты хочешь убить меня! – хохочет Ярослав. – Ты просто берсерк! Смотри, не откуси мне голову!

Громко бьет в ладоши. Вбежавшему слуге:

– Вина! И золотые кубки. Мой зять хочет выпить со мной. Только что он сказал, как сильно меня любит!

На лице Харальда сменяются ярость, непонимание, изумление, счастье.

156. Деревянная церковь, киевская знать, гудение колоколов, лучики света сквозь цветные венецианские витражи, колебание сотен свечей.

Лизу в белом и Харальда в бархате ведут к аналою.

– Крещен ли ты, сын мой? – негромко и деловито басит священник, останавливая Харальда за три шага до места.

– Крещен, – подтверждает слышавший Ярослав, он рядом. Снимает с себя нательный крест и надевает на Харальда. – Он крестился в Царьграде. Это так, Харальд?

– Так, – растерянно соглашается Харальд, заправляя крестик под одежду – рядом с отполированной годами палочкой, не совсем и белой уже, серовато-желтоватой, на тонком кожаном ремешке: крестик рядом с неразлучным амулетом.

Юную невесту и здоровенного громилу-жениха ставят рядом, и гудит поп, свершая церемонию:

– Венчается раб Божий (себе под нос, тихой строптивой скороговоркой: «И нет такого имени христианского!») Харальд и раба Божия Елисавета…

Ярослав незаметно грозит ему пальцем, и поп прибавляет громкости и усердия.

157. Торжественный выход из церкви: яркий зимний полдень, колокола, толпа, взлетающие шапки, молодые выходят из дверей и спускаются с крылечка (резные столбики поддерживают его треугольную крышу), перед ними несут икону, их осыпают горстями зерна, а за ними из шествия кидают в толпу пригоршни монет. Отороченная горностаем фата-мантия молодой метет снег, в алом бархате Харальд на голову выше и шире в плечах любого, и пальцы жены тонут в его широкой лапе.