Лилиана Кавани - Ночной портье Страница 3

Макс погружен в свои воспоминания, которые прерываются вызовом из номера 40. Макс смотрит в нерешительности на лампочку, затем отключает контакт и направляется к лифту.

Макс стучит в дверь номера 40 (того самого, v которого он задержался, чтобы прочитать записку). Из комнаты раздается: «Войдите». И Макс входит.

Номер 40, как и номер графини Штайн, явно не временное пристанище, а место постоянного пребывания его обитателя. На столиках множество фотографий в серебряных рамках, стены увешаны афишами. Хозяин этого номера — бывший танцовщик Берт Бегеренс, ему около пятидесяти. Он с нетерпением ждал Макса.

Берт. Ты что, забыл?

Берт растянулся на кровати с рассерженным видом.

Макс. Да нет. Я уже собирался прийти, но...

Берт. Ладно. Займись светом...

Берт встает и направляется к небольшому трюмо подгримироваться. Гостиная превращена в подобие сцены. Столы и кресла сдвинуты в стороны. Макс устанавливает свет... Берт ставит пластинку. Это Л Кавалер розы М Штрауса. Берт готов. Макс садится на стул в центре Л сцены М — он будет играть роль Софии, юной красавицы, которой сейчас будет объясняться в любви красивый юноша Оттавио. Берт с серебрянной розой в руках начинает танцевать перед Максом... Мак смотрит на танцовщика, пока его не уносят воспоминания...

Большая черная комната. Огромная фотография Гимлера. Перед группой офицеров танцует полуобнаженный Берт. Он намного моложе. А с пластинки на старом патефоне звучит Штраус...

Большая серая комната. Заключенные проходят по очереди перед эсэсовцами для осмотра и сортировки...

Вот и девушка, которую мы видели раньше. От стыда она низко опустила голову. Макс очень возбужден. Он не может отвести от нее глаз (он перестал снимать). Женщина эсэсовка осматривает ее, затем заглядывает в рот и отсылает к кучке других заключенных.

Номер Берта. Спектакль окончен... Макс достает из кюветки шприц. Берт лежит на постели ягодицами кверху. Макс кладет шприц на большой кусок ваты и оглядывает флаконы с лекарствами.

Макс. Что тебе ввести?

Берт. Люминал. Я без него не засыпаю.

Макс находит упаковку ампул с люминалом.

Макс. А ты пробовал читать перед сном?

Берт. Пробовал. Только сразу начинаю размышлять. А от этого еще хуже. Я встаю, выхожу... а чем это заканчивается, ты сам знаешь.

Макс вскравает ампулу.

Макс. Тебе нужен телохранитель.

Берт. Если бы ты захотел им стать, Макс...Если бы я был богачем, я бы нанял тебя...Ты согласился бы?

Макс. Конечно.

Берт. Ты говоришь так, потому что знаешь, что я не могу...

Макс приближается к Берту со шприцем и куском ваты.

Берт. Да ты бы и не согласился. Ведь ты никому не хочешь подтирать задницу. И правильно делаешь.

Макс делает укол.

Берт. Молодец... У тебя получается не больно.

Макс вытаскивает иглу.

Номер Лючии и Энтони. Лючия пьет кофе, а Энтони листает венские газеты, ищет отзывы на премьеру. Лючия явно погружена в воспоминания.

Энтони. (читает). «Необычайно элегантная интерпретация, которая останется незабываемым событием нынешнего сезона Фольксоперы...» И так далее... «Я должен признаться, не знаю, чего еще можно ожидать от маэстро Атертона, который пользуется в Вене вполне заслуженной славой...» (Поворачивается к Лючии) Ты что, меня не слушаешь? Тебя же всегда интересовали отзывы, и мы всегда читали их вместе...

Лючия (резко). Оставь меня в покое!

Атертон. Что ты сказала?

Лючия. Я сказала, что хочу уехать отсюда! Я хочу уехать из этого города!

Но Атертон все еще осмысливает прочитанное и, как будто не услышав Лючию, продолжает.

Атертон. А ты заметила, что вытворяла первая скрипка? Эта дура Готгер...

Лючия смотрит на него с презрением и кричит.

Лючия. Я сказала, что я уезжаю!

Атертон смотрит на нее с недоумением.

Атертон. Да ты с ума сошла, я должен быть в театре сегодня вечером.

Лючия. Я уеду одна.

Атертон. Куда же ты собралась?

Лючия. Прочь из этой гостиницы, из этого города...

Атертон подсаживается к ней на кровать.

Атертон. И прочь из этой страны.

Лючия кивает, затем вдруг зарывается лицом в подушку. Атертон смягчается.

Атертон. Не понимаю... Мне казалось, что ты с радостью поехала со мной.

Лючия трясет головой, как бы говоря «нет, нет и нет».

Атертон. Да и гастроли уже заканчиваются, осталось всего несколько дней. Уже завтра мы уезжаем во Франкфурт, где этот дурак импресарио, через три дня Гамбург, потом Берлин — и все.

Атертон пытается приподнять ее. Она поворачивается. Оказывается она не плачет, а смеется. Атертон ошеломлен, но тут же обнимает ее и ласково говорит

Атертон. Ты моя безумная, безумная, безумная...

Стук в дверь. Лючия сразу же напрягается, она явно напугана.

Лючия. Не открывай!

Атертон. Почему? Это портье с газетами. Утром пришли не все.

Стук повторяется.

Атертон. Войдите!

Лючия пытается взять себя в руки, но смотрит на дверь с явной тревогой. Дверь открывается, входит портье. Это не Макс, а дневной портье. Напряжение исчезает с лица Лючии. Портье кладет газеты, получает чаевые, прощается и выходит.

Макс, закончив работу выходит, из гостиницы вместе с Клаусом. Идет дождь.

Клаус. Назначено на один из ближайших вечеров. Подготовь помещение. Придут все. Они, кажется, напали на след одного свидетеля. Кое-что известно Марио, повару. Об этом будет разговор на совещании.

Макс. А нельзя было подождать еще некоторое время?

Клаус. Нет. Я считаю, чем быстрее мы закроем твое дело, тем лучше.

Они сердечно прощаются и расходятся. Макс смотрит на удаляющегося Клауса. В его голове созрел план...

Макс и владелец ресторана Марио, итальянец, сухопарый смуглый мужчина с усами, идут по направлению к реке.

Марио. ...Но ты ведь сюда приехал не пейзажами любоваться. Так в чем дело? Что-то произошло?

Макс. Судебное дело. Клаус вечно спешит...

Марио. Рано или поздно и ты должен был задуматься над тем, что ты натворил. Вы правильно делаете, что опережаете более неприятные события. В газетах часто сообщают то об одном, то о другом обвиняемом.

Макс. Вот именно. И только такие коллаборационисты, как ты, ускользают.

Ресторан Марио. Макс и Марио сидят за столом. Жена Марио Грета улыбаясь подходит к столу. Грете за сорок, блондинка. Она обращается к Максу, которого явно хорошо знает.

Грета. Поешь чего-нибудь?

Макс. Да, Грета, спасибо. Как идут ваши дела, хорошо?

Грета. Благодаря ему. Он занимается кухней.

Марио. Ступай, Грета. Нам надо поговорить.

От этих слов Грета мрачнеет.

Грета. Хорошо, увидимся позже.

Оставшись наедине, Макс и Марио продолжают разговор.

Макс. Ты уже видел Клауса? Он тебя о чем-нибудь спрашивал?

Марио. Да, я видел Клауса. Он расспрашивал меня о той девчонке, которую ты забрал тогда. Она была дочерью какого-то социалиста... кажется, из Вены... нет? Странные вы, однако, люди. Я же не собираюсь идти в полицию. Столько воды утекло! Клаус мне показал фотографию девушки. Я ему ответил, что не помню, я сказал, что не узнаю ее. Я хочу жить спокойно, да и Грета так думает.

Макс. Спасибо, Марио. Кроме того, я никогда никому не рассказывал, как ты спасал свою шкуру.

Марио. Смотря в какой ситуации эту шкуру спасаешь. Ты меня не ставь с собой на одну доску.

Макс. Я понимаю. Но все равно мне кажется, что было бы лучше раз и навсегда с этим покончить, а значит, поговорить спокойно еще раз. Ты как насчет рыбалки?

Марио. С удовольствием, только если не слишком далеко.

Макс. А может в это воскресенье?

Марио. Я не против.

Макс кивает, широко улыбаясь.

Вена. Фольксопера. Первое действие «Волшебной флейты». Дуэт Памины и Папагено. Маэстро Атертон дирижирует с той самой грациозностью, которая восхитила венских критиков. Лючия Атертон в поистине королевском наряде сидит в первом ряду. Она с большим вниманием наблюдает за мужем. У нее боковое место, поэтому ей виден его профиль. Из боковой двери появляется служитель с Максом. Он указывает Максу на свободный стул у стены примерно на уровне третьего-четвертого ряда. Макс дает ему чаевые и прежде чем отправиться на свое место, оглядывает сидящих в первом ряду, явно пытаясь найти того, кто ему нужен. И он ее находит. И тогда идет на свое место, берет стул и ставит его на уровне первого ряда. Садится. На Максе гостиничная униформа, мало подходящая для данного случая, однако на него никто не обращает внимания. Никто его не знает, никто не знает его истории, никто, кроме одной женщины, на которую он смотрит, не сводя глаз ни на мгновенье, — для этого он и пришел сюда. Чтобы смотреть на Лючию Атертон. Лючия не видела, как он вошел в зал, но она его чувствует. Она оборачивается и встречается с его взглядом. Ее охватывает сильное возбуждение, почти не выказываемое внешне. Она пытается совладать со своими чувствами. С большим усилием заставляет себя смотреть на сцену, на мужа, причем смотрит она на него так, как будто собирается вот-вот наброситься. А Макс продолжает смотреть на нее. Она сопротивляется из последних сил. У нее начинает дрожать рука.