Сергей Могилевцев - Голубка Страница 3

Р и х т е р(отшатываясь от него). Ты сумасшедший, Сперанский! Ты гибнешь сам, и хочешь утащить в бездну меня!

С п е р а н с к и й(равнодушно, глядя на луну). Извини, друг, но это реальность, такая же, как эта луна, для которой, повторяю, все равно, кто мы такие: гении, или ничтожества, погрязшие в мелочи и пустоте повседневности.

Р и х т е р(спрыгивая с эстрады). Нет, извините, но это все слишком серьезно! Ваше упрямство ставит под удар и меня, и вашу семью; хорошо еще, что хоть Ольга наконец-то уедет куда-то. Но как быть с вашей женой, вы ведь и ее тянете в бездну!

С п е р а н с к и й(отмахиваясь). Поверьте, мой друг, ей решительно все равно, куда я падаю, и падаю ли я куда-то вообще. Она одинаково мужественно перенесет и мое падение, и мое неожиданное спасение. Таковы, впрочем, все женщины, и я ее в этом ни капли не осуждаю. Кстати, вы не знаете, куда она делась?

Р и х т е р. Пойду поищу, а заодно и немного пройдусь.

Уходит.

С п е р а н с к и й остается один.

Лунный свет. По пляжу, ковыляя, бредет

А н д р о н о п у л о. Он сильно пьян.

А н д р о н о п у л о(останавливаясь напротив С п е р а н – с к о г о). Все сгнило и превратилось в труху. Я сам видел. Андронопуло не какой-нибудь безмозглый дурак, он сам все все видит и пробует на язык. Повторяю вам, – все опоры прогнили, и мы с вами повисли в воздухе, как мотыльки. Нет, не как мотыльки, а как голуби в голубятне. Вы понимаете, о чем я говорю? Андронопуло всегда говорит то, что видит. Он сам все щупает и пробует на язык. Скоро всех нас пощупают и попробуют на язык. Там, в воде, где ходят стаями хищные рыбы. Вы не видели случайно моего Сашку? Не видели? И Василиса Ивановна тоже не видела. Никто не видел нашего Сашку. Наверное, он опять пошел встречать последний троллейбус. Пойду и я, а вы тут пока посидите. Может быть, вернется Мария Петровна. Она тоже, наверное, пошла кого-то встречать. (Пьяно смеется.) Андронопуло не обмануть, он видит, что все прогнило и превратилось в труху.

Уходит.

С п е р а н с к и й(после паузы). Что он там такое говорил про Машу? Как странно, но отсутствие жены тревожит меня больше, чем отъезд дочери. Пойду и я к троллейбусной станции, в эту ночь все равно не уснуть.

Уходит.

Свет луны. Появляется О л ь г а. Подходит к эстраде,

садится на освободившееся место.

О л ь г а(некоторое время молча глядит на луну). Я чувствую необыкновенную легкость. Как птица, парящая высоко над землей. Как белый голубь, покидающий родное гнездо, свитое на краю седого утеса. Как голубка. Я голубь. Я голубка, вынужденная улетать далеко-далеко. Туда, где все еще неизвестно, все дышит тайной и закрыто неведомыми горизонтами. Я лечу к неведомым горизонтам, и знаю, что это правильно, потому что в гнезде оставаться нельзя. Гнездо скоро рухнет в пучину, и от него не останется ничего, кроме перьев и пуха на краю мрачной скалы. Кроме мокрого следа, который вскоре смоет волнами. Я кружу над водою, я издаю призывные крики, но никто на них не обращает внимания. Такое ощущение, что все заранее смирились с бедою. Все словно бы специально желают погибнуть, и этим доказать что-то важное, то, что, живя жизнью обычной, они доказать никогда не сумеют. (Задумывается). Как странно, но папа у меня совсем не спросил, собираемся ли мы с Владимиром пожениться. Ему, наверное, все равно. Или, может быть, он действительно хочет, чтобы я улетела. Как голубь. Как голубка, покидающая родное гнездо.

Некоторое время сидит молча.

Свет луны. Появляется С а ш а.

О л ь г а. Где ты был, Саша?

С а ш а.Я встречал последний троллейбус.

О л ь г а. Ты верен себе.

С а ш а. Я всегда верен себе.

О л ь г а(помолчав). Да, я это знаю. Ты знаешь, Саша, я уезжаю.

С а ш а. Нет, ты не уезжаешь, – ты улетаешь.

О л ь г а(удивленно). Откуда ты догадался?

С а ш а.Я знаю о тебе все.

О л ь г а. Ты не можешь знать обо мне все.

С а ш а(упрямо). Нет, я знаю о тебе все. Я знаю, какого цвета у тебя глаза, какие песни ты поешь по утрам, и какой помадой ты мажешь губы. Я даже знаю, сколько родинок у тебя на спине, и какой они формы, – там, под левой лопаткой, где сама ты не можешь увидеть.

О л ь г а(после паузы). Ты влюблен в меня, Саша?

С а ш а. Нет. Просто ты мне очень нравишься. Иногда. Тогда, когда не хочешь никуда уезжать. Особенно с этим Владимиром. (Отрывисто.) Не верь ему, Оля, он обманет тебя! Я знаю таких, они способны только срывать цветы.

О л ь г а(смеется). Что-что срывать?

С а ш а. Цветы. Цветы наслаждения. Он натешится, и бросит тебя.

О л ь г а(тихо). Ты хочешь, чтобы я осталась?

С а ш а. Нет не хочу.

О л ь г а. Почему?

С а ш а. Ты сама знаешь, почему. Потому что тогда ты погибнешь.

О л ь г а. Так что же мне делать?

С а ш а. Не знаю. Я вообще уже с некоторых пор ничего не знаю и не понимаю вокруг.

О л ь г а(с любопытством). А зачем ты каждый вечер встречаешь троллейбус?

С а ш а. Последний? Я не знаю, зачем. Возможно, я хочу встретить там человека, который бы мне все объяснил. Почему за весной приходит лето и осень, почему у тебя на спине родинка в форме звезды, и почему я не могу с тобой уехать отсюда. (Доверительно.) Знаешь, они считают меня сумасшедшим.

О л ь г а. Кто?

С а ш а. Мать, и этот Андронопуло, ее новый муж. Он каждый день залезает на утес, и смотрит на сваи, которые поддерживают в воздухе дачу.

О л ь г а. И что же он там увидел?

С а ш а. Он говорит, что сваи совсем прогнили, и дача держится неизвестно на чем. На честном слове, или на злости.

О л ь г а. Это, Саша, давно всем известно. Это тайна полишинеля.

Появляется В а с и л и с а И в а н о в н а.

В а с и л и с а И в а н о в н а. Где ты был, Саша, опять встречал свой последний троллейбус?

С а ш а(тихо). Да, мама, я опять встречал свой последний троллейбус.

В а с и л и с а И в а н о в н а(всплескивая руками). О Боже, Саша, но почему именно последний троллейбус; почему не первый и почему не второй? Ты болен, Саша, тебе надо делать электрошоковую терапию. Я не вижу, Саша, иного выхода. И профессор из области думает то же самое.

С а ш а(так же тихо). Как скажите, мама, вам с профессором, конечно, виднее.

В а с и л и с а И в а н о в н а(обращаясь не то к луне, не то к небесам). О Господи, Саша, нам с профессором, конечно, виднее! Но ведь после электрошоковой терапии ты станешь совсем другим человеком, и тебя придется возить на коляске. А я не хочу возить тебя на коляске, я хочу видеть тебя молодым и здоровым. Одно слово, Саша, одно лишь только твое слово, и не будет ни электрошока, ни областного профессора. Ну хочешь, я стану перед тобой на колени!? (Падает на колени.)

С а ш а(все так же тихо). Я не могу сделать этого, мама. У меня остался только этот троллейбус, все остальное вы у меня уже отобрали.

В а с и л и с а И в а н о в н а(вскакивая с колен, хватая Сашу за руку). Что мы у тебя отобрали, мерзавец! Нет, ты мне немедленно обьясни, что мы такое у тебя отобрали? (Тянет С а ш у домой.)

С а ш а(увлекаемый В а с и л и с о й И в а н о в н о й). Я не могу объяснить этого, мама.

О л ь г а остается одна.

Светит луна. Над морем стоит тишина. О л ь г а некоторое время сидит на эстраде, а потом прыгает вниз, и медленно идет в сторону дачи, пока тьма не поглощает ее.

Появляется С п е р а н с к и й. Он неуверенно бредет по пляжу, не разбирая дороги. Навстречу ему из темноты выходит М а р и я П е т р о в н а. Волосы ее растрепаны, она явно пьяна.

С п е р а н с к и й(удивленно глядя на М а р и ю П е т р о в н у). Маша, это ты? Где ты была? Ответь мне, Маша, прошу тебя, не молчи!