Арнольд Мэйноф - Телеграмма с неба Страница 3

М. Н. Ба-ба-ба, кого я вижу, Чем могу служить, сударыня вы моя?

Крошка. Ах, М. Н., не надо. Скажите, есть у меня шанс получить прежнюю работенку?

М. Н. Чтобы опять дерзить?

Крошка. Ну ладно, ладно. Я не препираться сюда пришла. Скажите только – да или нет?

М. Н. Ну, так слушай. Ты бы мне подошла, да не хочется тебя брать. Уж больно ты скандальная, и сама ведь это понимаешь.

Крошка. Ну, так чего изволите? Принести вам присягу?

М. Н. Ну, зачем же. Сойдемся на меньшем. Ты только не болтай, и все тут.

Крошка. Ну, мистер М. Н.!

М. Н. Ты хорошая работница, крошка, говорю тебе это честно, но помни – не задираться! Должность прежняя, жалованье прежнее.

Крошка. Спасибо, М. Н.

М. Н. Если хочешь, приступай сейчас же.

Крошка. Скажите, М. Н., а для мужчины у вас места не найдется?

М. Н. Для мужчины? А на что мне мужчины, если я могу нанимать девочек вроде тебя…

Крошка. Пятак пара.

М. Н. Этого я не говорил… Ну вот, опять ты задираешься. Здесь мне нужен один-единственный мужчина, и это – я сам.

Крошка. Дошло. Ну, спасибо, М. Н. Увидимся.

М. Н. (смеется). Еще бы, еще бы.

Крошка…и вернулась я на мою старую работу. За тем же прилавком, на том же месте, но если Нэт получал шестнадцать в неделю, то я – двенадцать, и Нэт не знал, как экономить на еде, и вечно мы должали то за квартиру, то за газ, то за свет, то бакалейщику, и Нэт, бедняга, ходил, искал работы, пока не обалдевал, и на любую работу был согласен, на что угодно; и день за днем, неделя за неделей все мордой об стол да мордой об стол… А потом он просто лежал на кровати и никуда не хотел идти; и жутко было смотреть на него, как он мало-помалу расклеивается и начинает мечтать, чтобы случилось какое-нибудь чудо. А если разживется несколькими медяками, то непременно проиграет их, а без денег только знай лежит себе да ждет, чтобы ему с неба пришла спасительная телеграмма. Прихожу я, бывало, с работы, а он сидит и слушает радио, про бейсбол да про войну, а вечером опять про бейсбол да про войну. А когда передавали что-нибудь особенное, вроде матча с участием Джо Луиса, он страшно радовался, за много дней ни о чем другом и не говорил, а после матча опять скапустится и только ждет, ждет, ждет, чтобы хоть что-то произошло, чудо какое-нибудь… Да еще, бедняга, подбодрить меня пытался.

Фон следующей сцены – тихая музыка – блюз, как бы негромко передаваемый по радио.

Нэт. Да брось ты эту рубаху, крошка, и иди спать.

Крошка. Тут дырка. Надо зашить.

Нэт. Мне так больше нравится.

Крошка. Еще бы! Ты ведь известный неряха.

Нэт. Да не надрывайся ты так. Всегда что-нибудь делаешь.

Крошка. Мне так больше нравится.

Нэт. Посмотри на меня. Я создан для праздности и роскоши. Я рожден для вихря светских наслаждений, и как только мне начнет везти, детка…

Крошка. Каким это образом?

Нэт. А, да ты не волнуйся. Что-нибудь скоро случится. А вдруг придет письмо или там телеграмма – вроде как с неба! Ага! Так бывает. Только не знаешь когда. Бац! И готово! У тебя работа или что-то такое. И все здорово.

К р о ш к а. И ты в это веришь!

Нэт. Надо ведь во что-то верить, крошка, ведь надо.

Крошка. Видать, надо.

Нэт. Да неужели ты сама не веришь, что мне когда-нибудь повезет? Почему? Неужели я такой уж несчастный?

Крошка. Нет.

Нэт. Ага.

Крошка. Неохота мне об этом говорить.

Нэт. Так не говори.

Крошка. А, какая разница, лучше уж сказать.

Нэт. Ну, валяй. Сыпь.

Крошка. Ты сдаешь, Нэт. Расклеиваешься. Только на чудо и надеешься, а сам палец о палец не ударишь. Счастливого билета ты не вытянешь. Но, видать, тебе нужно во что-то верить. Нэт. Ай, брось. Не надо так.

Крошка. А ты можешь себе представить чувства женщины к мужчине?

Нэт. Смутно, но представляю.

Крошка. Лучше ему быть мертвым, чем помирать по крупице, понимаешь?

Нэт. Да чего ты от меня хочешь? Чтобы я баллотировался в президенты?

Крошка. Перестань. Ответа я и сама не знаю. Не могу точно сказать, у меня на это мозгов не хватает. Но я знаю, что тебе надо быть потверже. Даже если не знаешь выхода – держись. Ты не дурак. И найдешь выход.

Нэт. Ах, крошка. Что-нибудь подвернется.

Крошка. Ага. Но, может, не то, что ты думаешь. А под лежачий камень вода не течет.

Нэт. Вижу, что ты обо мне оч-чень хорошего мнения.

Крошка. Да нет, ты слушай. Я на что угодно готова, лишь бы ты опять был в форме. Я бы тебя молотком по башке треснула, если бы была уверена, что это тебе на пользу. А ведь если так о ком-то думаешь, то он для тебя что-то значит.

Нэт. Что за жена. Чудо-жена.

Крошка. Ага. Так слушай, растяпа ты этакий. Все вы баб не понимаете. Видите этаких нежных красоток с пышными формами, вроде как в кино. Что ж, может, такие деликатные и найдутся, но знаешь, что я тебе скажу? Таких, как я, большинство. Мы настоящие. Мы не из кино. Принимай нас такими, а не хочешь – как хочешь.

Нэт. Вот как?

Крошка. Да. И вот тебе рубаха.

Музыкальная заставка.

Ну и вот. Словами я его никак не могла расшевелить и решила попробовать по-другому. И подумала: пусть он как следует обрадуется, а там – ушат холодной воды. Пускай он хоть после удара возьмет себя в руки. Сама не знаю, чего это я так решила, но со мной самой такое случалось, и я привыкла все выносить и не расклеиваться. Всякое бывало, хорошее и плохое, удача и неудача, а я только тверже делалась. Ну, а он – мой мужик, и с ним надо было что-то сделать. И зашла я в обеденный перерыв на телеграф и отправила ему телеграмму с неба, которой он так долго дожидался. Прихожу я вечером домой…

Нэт…а когда поешь, детка, будет у меня для тебя небольшой сюрприз. Ты кушай, деточка, кушай, сам своими руками все приготовил.

Крошка. Да что за сюрприз, увалень?

Нэт. Ты ешь, ешь! Зря я старался, что ли, и салат сделал и все такое.

Крошка. Да не скачи ты, как полоумный.

Нэт. А что ж! Я и есть полоумный. Я дикарь. Я Кинг Конг.[2] Я Джо Ди Маджо.[3] А ну-ка, я сейчас спляшу тебе буйную пляску! Смотри-ка. Тра-да-да та-ра-ра-ра дадададирампампам.

Крошка. А ты есть не собираешься?

Нэт. А на что? Мне пища не нужна. Я – индийский йог. Мы по нескольку месяцев обходимся без еды.

Крошка. Ну ладно, ладно. Я сгораю от любопытства. Давай.

Нэт. Да? Ну так вот, крошечка, когда будешь читать – не падай.

Крошка. Телеграмма! (Читает.) «Завтра утром приходите получить работу 35 неделю фирма Чудо-юдо Див-стрит 24 Бруклин». Вот это да!

Нэт. Дда! Название у фирмы чудное, но это не важно. Это ведь правда. Настоящая телеграмма, и никакого подлога! Правда ведь, крошка? Наверно, это почтовый ящик 22, я туда писал на прошлой неделе. Ага! Почтовый ящик 22. Ясное дело, они! Объявление было в «Бруклин Игле».

Крошка. Ну и ну. Кто бы мог подумать!

Нэт. Я бы мог подумать! Я год этого ждал!

Крошка. Даже не знаю, что и сказать.

Нэт. А я знаю! Прежде всего пошли к черту своего М. Н. На такой заработок мы будем роскошествовать, как сыр в масле кататься. Я все-все рассчитал, и куда мы переедем… Ух ты! Крошка, успокой меня, прежде чем я… Послушай, у тебя какие-нибудь деньги есть?

Крошка. Есть. До конца недели хватит. А что?

Нэт. Все еще не можешь привыкнуть? Прикидываешь, хватит ли до конца недели? Слушай, сколько у тебя?

Крошка. Почти два доллара.

Нэт. Давай сюда.

Крошка. Слушай, Нэт, чего ты так расходился? Работу-то ты ведь еще не получил.

Нэт. Работа у меня в кармане. Давай деньги. Мне надо купить рубашку и галстук.

Крошка. А, понятно. Для представительности.

Нэт. Ага. Эх, если бы еще костюм приличный… Послушай, а как по-твоему, может, пойти сейчас и купить в рассрочку?

Крошка. Да нет, поздно. Конечно, поздно. Да и подогнать по мерке все равно не успеют.

Нэт. Мда. И как же я раньше не догадался! Слишком обрадовался, вот и перестал соображать. Как будто совсем в другом мире проснулся.

Крошка. Ага… Ну ладно, ступай за рубахой и галстуком, а я посуду вымою.

Нэт. Ага, придумал! Схожу-ка я к Гарри и одолжу у него костюм. У нас один размер.

Крошка. Только в залог ничего не давай.

Нэт. Будьте спокойны! Я могу показаться дураком, но я не дурак. Я просто работу получил! Ух и здорово же! Ну ладно, я пошел. Будь на посту, детка! Америка, держись, вот он я!

Дверь открывается и закрывается.

Крошка (наплывом). …и он не спал всю ночь, я в этом уверена, – знай лежит, разговаривает сам с собой да посмеивается. А несколько раз будил меня и рассказывал, что он еще придумал сделать на тридцать пять в неделю, которых не будет. М-да, как я говорила раньше, выходишь ты замуж за парня… за хорошего парня, может быть, чуточку рохлю, но за вполне приличного парня, и трудно жить, тяжко жить… И потом ты его понимаешь, понимаешь по-настоящему и хочешь видеть его не мертвым или калекой, а здоровым, сильным, живым, чтобы он все время работал, дрался за что-то лучшее… А потом видишь, что получается, и делаешься злой, и хочется, чтобы и он стал злым – злым, пробивным, боевым… А при моем характере начинаешь придумывать, что бы для него сделать… Может, сделаешь ему больно и все, – но надо рискнуть… Может, он взорвется, разозлится и уйдет, вот как мой… Может, и не вернется никогда, но так уж повелось… Это, если можно так выразиться, тоже любовь своего рода… Ему скоро двадцать четыре… Мне примерно столько же… Мы, наверно, еще дети… Уверяю вас, что не хотела терять этого самого моего Нэта, – но неужели вам не понятно, что это и вправду на пользу ему… Где бы он ни был, вернется он или нет, но на чудо, на телеграмму с неба он больше надеяться не будет – при одной подобной мысли сразу вспомнит, что я с ним сделала, и разозлится. А таким я и хочу его видеть – злым, пробивным, боевым, а когда мужик такой, то на него можно надеяться. А для этого надо рискнуть. Рискнуть, что потеряешь его. Я как будто всю жизнь об этом знала…