Клаус Хаммель - «Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы Страница 3

Великолепным творческим достижением явилась фигура Виктории Ремер, героини пьесы. Перед нами натура незаурядная, ярко выраженная индивидуальность. У Виктории Ремер много черт характера, типичных для женщины 70-х годов. Она на высоте современных социальных задач, но с такой же силой она готова отстаивать свое право на личное счастье. Ее внутренний мир раскрыт с завидным мастерством, рельефно и психологически топко. Виктория Ремер заняла достойное место в ряду лучших женских образов в немецкой социалистической литературе.

Содержательность характеристик большинства действующих лиц — не единственное достоинство «Рима…». Удачно и композиционное решение комедии; сцены, полные напряженности и драматизма, сменяются лирическими и комическими эпизодами. Остроумно обыгрываются нарочитые повторы. Хотя Клаус Хаммель и назвал свою пьесу комедией, но собственно комического в ней не так уж много: несколько забавных ситуаций, пара комичных персонажей, стоящих вдалеке от магистрального развития сюжета. Обозначение жанра здесь следует понимать скорее как указание главной тональности произведения, как выражение мотивированного, устойчивого оптимизма. Исторически и социально обоснованный оптимизм — важная черта творчества Клауса Хаммеля.

Пьеса «Желтое окно, желтый камень» (1976) также написана на ультрасовременном материале. Это первый и довольно удачный опыт Клауса Хаммеля в жанре детектива. Три авантюриста из «свободного мира» (двое мужчин и дама) разъезжают по ГДР под видом археологической экспедиции. На самом деле «джентльменами удачи» движет жажда наживы, надежда напасть на след сокровищ знаменитой Янтарной комнаты. Но их расчетам, ее вывезли в конце войны морским путем, но судно, подорвавшись, затонуло неподалеку от острова Борнхольм.

На балтийском побережье ГДР (в любимом месте работы и отдыха Клауса Хаммеля) «археологи» отыскивают одинокую виллу, где вместе со своей взрослой дочерью проживает отставной морской капитан Андерсон. Это он вел тот корабль, который следовал в Любек с секретным грузом, но наскочил на мину и пошел ко дну. У экс-капитана сохранились мореходные карты тех лет, он, разумеется, все еще помнит роковые координаты. Обманом, подкупом, шантажом, а затем и прямыми угрозами грабители останков кораблей пытаются выведать у Андерсона место, где затонуло его судно.

Как известно, пересказывать детективы — неблагодарный труд. Хочется, однако, напомнить, что о судьбе Янтарной комнаты до сих пор строится немало предположений, все еще предпринимаются различные изыскания. И хотя уникальные сокровища найти пока не удалось, поиски их продолжаются.

«Желтое окно, желтый камень» значительно отходит от стандартных образцов детектива, которые зачастую откровенно однолинейны, а хитросплетения интриги у них почти всегда доминируют над разработкой характеров. У Клауса Хаммеля интрига не носит самодовлеющего характера, она у него не стержень драмы, а скорее способ динамического раскрытия психологии персонажей, отрицательных и положительных. Многие из действующих лиц удались драматургу как полнокровные художественные образы.

На 60-летие Великой Октябрьской революции Клаус Хаммель откликнулся монопьесой «Размышления о Феликсе Дзержинском». Жанр этой работы, опубликованной в февральском приложении к журналу «Форум», определить крайне трудно. Первое — чисто зрительное — впечатление: перед нами поэма в прозе. Привычная «лесенка» строк в духе Маяковского, зачастую ритмически организованных, с нарочитой и подчас риторической акцентировкой отдельных мест, особо важных автору. Совершенно отказываясь от рифмы, Клаус Хаммель широко использует возможности монтажа: цитаты из поэмы Маяковского «Хорошо», из стихов Тухольского, выдержки из партийных документов уругвайских коммунистов, высказывания Маркса, Ленина, Дзержинского органически вмонтированы в текст произведения, которое отнюдь не носит характера монолога. Бесспорно, драматург стремился найти эффективные возможности для выражения редчайших духовных, волевых, этических и моральных качеств такого выдающегося коммуниста, каким был Феликс Эдмундович Дзержинский.

Настоящий сборник ляжет на стол советского читателя в канун 50-летия Клауса Хаммеля. Знаменательный юбилей драматург встречает в расцвете творческих сил, о чем свидетельствует его пьеса «Гумбольдт и Боливар, или Новый континент», недавно выпущенная издательством «Ауфбау»; премьера состоялась в Ростокском Народном театре (с этим коллективом у писателя особенно тесный контакт) в октябре 1979 года.

У Клауса Хаммеля еще много замыслов, много нереализованных планов. Он живет в интересное время и прекрасно сознает ту большую ответственность, которую оно накладывает на социалистическую литературу ГДР и на него самого в частности. Творчески осваивая славные традиции антифашистской немецкой драматургии, опираясь на лучшие завоевания театра Германской Демократической Республики, драматург вправе рассчитывать на новые и значительные успехи.

В. Девекин

РИМ, ИЛИ ВТОРОЕ СОТВОРЕНИЕ МИРА

Комедия

Эта пьеса посвящена советским рабочим и крестьянам, которые, став солдатами и офицерами 65-й армии Батова, вместе с другими войсками 2-го Белорусского фронта освободили Мекленбург.

Она посвящена немецким рабочим и крестьянам, которые, завершая свое освобождение, заново переделывают породивший их мир.

Перевод В. Девекина.

З и г е л ь к о в, врач.

Ш о к н е х т, партийный работник.

П л е н ц а т, дежурная по станции.

В и к т о р и я  Р е м е р, председатель СПК[3] в Риме.

Х о л ь т ф р е т е р, председатель СПК в Гротине.

Д и н з е, председатель СПК в Мидельхагене.

Б а д и н г, бургомистр Рима.

Э р л е, секретарь партийной организации в Риме.

Т е т у ш к а  Б а л ь р ю с, заведующая гостиницей.

Г о с п о д и н  ф о н  Г е й д е н.

И л ь з а  Р е м е р, дочь Виктории.

Д и к т о р.

Г р э л е р т, мелиоратор.

В а й б е ц а л ь, референт.

Т а к с и с т.

П р и с.

Г е р д  Р е м е р, сын Виктории.

Н о р а, красивая девушка.

Действие происходит на севере ГДР в 1972 году.

1

Невысокий мостик в парке довольно большой больницы. У моста — З и г е л ь к о в  и  Ш о к н е х т.

З и г е л ь к о в. У вас есть монетка?

Ш о к н е х т. Сейчас проверю. (Шарит в кармане.) Вот нашел.

З и г е л ь к о в. Не кладите ее обратно. Когда пойдете через мостик, опустите монетку в правый ящик. В тот, у перил.

Ш о к н е х т. Благотворительный взнос? Но, простите, для вашей больницы мне не жаль и более солидной суммы. Или вы хотите сказать, что моему исцелению грош цена?

З и г е л ь к о в. Полгода назад, когда вас привезла «скорая помощь», ваша жена опустила монетку в другой ящик, слева.

Ш о к н е х т. Понятия об этом не имел.

З и г е л ь к о в. Так у нас заведено. Эту игру придумал мой коллега, большой романтик. Дважды в году ящики опорожняют: левый — двадцать первого апреля[4], а правый — одиннадцатого декабря. И подсчитывают, сколько монеток в одном и сколько — в другом. Итог заносится в гроссбух, а затем каждая кучка поступает в особую кассу.

Ш о к н е х т. И в чем соль?

З и г е л ь к о в. Разность составляют умершие.

Ш о к н е х т (поперхнувшись). Здорово придумано.

З и г е л ь к о в. Так говорят все, кто, покидая больницу, может опустить монетку. Уже осень, дорогой друг, дни все короче и короче, наступает пора зимней спячки. Бросьте на полгода все — город, работу, партийные дела. Езжайте-ка в деревню.

Ш о к н е х т. На трех месяцах сойдемся?

З и г е л ь к о в. Шесть, и ни днем меньше! Я мог бы упрятать вас в санаторий, но это принесло бы мало пользы. В санаториях полно таких же одержимых, как вы, а в больничной палате здоровым не станешь. Подыщите себе что-нибудь идиллическое, подальше от города, — наслаждайтесь мычанием коров, кудахтаньем кур, утренним туманом, который капает с веток. Прогуливайтесь сначала немного, а со временем побольше. Сперва вокруг дома, затем пройдитесь на кладбище, а потом уж бредите по полям и лесам.

Ш о к н е х т. На кладбище-то зачем?

З и г е л ь к о в. Поразмыслить, сколь несовершенно устроен человек. Порадоваться, что в вашей груди бьется сердце. И убедиться, что вы вполне заменимы.

Ш о к н е х т. Зачем вы лечили меня, если я заменим?

З и г е л ь к о в. Из принципа, мой друг. Такая уж у меня профессия.

Ш о к н е х т. У вас странная манера подбадривать своих пациентов.