Доман Новаковский - Некоторые разновидности орлов Страница 3

КУКУ. А что? Так и есть! Не читал, какая там давка?

ПЕПЕ. Нет.

КУКУ. А я как раз сегодня иду, ну на этот… на кастинг.

ПЕПЕ. И что? Тебя примут?

КУКУ кивает.

Да откуда ты знаешь?

КУКУ. Ты даже не представляешь, какой я актер! И как играю!

ПЕПЕ. Чем лучше ты играешь, тем хуже, они не ищут актеров, им нужны доценты и рабочие.

КУКУ. Как бы не так! Они хотят меня!

ПЕПЕ. Ну хорошо. Ты можешь как-то разумно обосновать этот твой оптимизм? Подчеркиваю слово – «разумно».

КУКУ. Конечно. Могу и разумно.

ПЕПЕ. Итак?

КУКУ. Я был у гадалки.

ПЕПЕ. Что?

КУКУ. К гадалке ходил. И она высчитала, что как раз сегодня, понял? Именно сегодня наисчастливейший день моей жизни! Самый счастливый! Единственный в жизни, и больше он никогда не повторится! Точно сегодняшнее число! И как раз сегодня кастинг! Ну и что мне обо всем этом думать?

ПЕПЕ. И где же она это прочла? В магическом шаре?

КУКУ (пренебрежительно). Осел ты. В компьютере! Аккурат сегодняшний день!

ПЕПЕ встает, подходит к окну.

Но ты на все это положил с прибором, ведь так?

ПЕПЕ. Знаешь что? Шел бы ты…

КУКУ. Тебе не нравится это, правда?

ПЕПЕ. Иди уже, не то опоздаешь или еще что случится…

КУКУ. Тебе не нравится, что я выиграю кастинг! И тогда поднимусь выше тебя. Ты же по ночам спать не можешь, оттого что теперь простые люди могут возвыситься над тобой!

ПЕПЕ. Что ж! В известной степени это правда. Да, правда… Вот представь себе – ты едешь в Альпы и перед тобой Монблан. Но вдруг ты видишь – рядом еще один – в два раза выше! Собралась толпа людей, восторгаются. Но тут ты замечаешь – презерватив!

КУКУ. Где?

ПЕПЕ. Ну то есть – кондом.

КУКУ. Сам тебя знаю, что такое кондом! Кондом – это и есть презерватив!

ПЕПЕ. Нет, нет! Это тот, другой Монблан, понимаешь? И он – не гора! А просто огромный надутый кондом.

КУКУ. Ты уже сказал, ну и что?

ПЕПЕ. И не пробуй кому-нибудь втолковывать, что это резина, – а внутри пустота. Это известно любому, и все с этим смирились! Так же, как миришься с тем, что существуют комары! «Что поделаешь, так уж устроен мир»! И ты даже не мечтаешь о мире без комаров!

КУКУ. Кондом, горы, комары…

Они смотрят друг на друга, ПЕПЕ замолкает.

Пепе, что ты тут мне гонишь?

ПЕПЕ пожимает плечами.

Ну увидел ты надутый кондом, так? В Швейцарии. Ну ладно. Наверно, была какая-нибудь презентация. Огромный кондом, как Монблан, так?

ПЕПЕ. А как же! И все должны восторгаться! Потому что презерватив взлетает и заслоняет собой все небо! А те, кто не восторгается, вынуждены комментировать происходящее. Так умные люди тратят время, анализируя процесс полета Великого Кондома!

КУКУ смотрит, раздумывает.

Нет, ты-то не анализируешь, ты лишь с воодушевлением смотришь на небо – и восторгаешься. И в общем хоре поешь бесконечный псалом в честь идолов нашего времени. Печальную песнь «El Condom Pasa»?

ПЕПЕ начинает напевать. КУКУ пожимает плечами.

А все дело в том, что можно быть идиотом, абсолютным нулем, но достаточно встать под душ перед объективами камер – и уже толпы людей начинают тебя спрашивать, как им жить?

КУКУ (восторженно). Ну!

ПЕПЕ. Разумеется, я все понимаю. Обмылки демократии. Завоевывая демократию, попутно получили… ну, например, такого Куку в телевидении.

КУКУ. Значит, ты в меня веришь, правда?

ПЕПЕ. О! Еще как! А я именно потому и свалил оттуда! Понял?

КУКУ мечтательно вздыхает.

Ты знаешь, что я был на банкете с Милошем? И вели мы мы с ним беседу возле бутербродов, как равный с равным! Один – нобелевский лауреат, а другой, потому что ритмично махал руками! И едим вместе. Он с лососем, а я с ветчиной! Круто!

КУКУ. С лососем, наверно, лучше, да? Ну и что?

ПЕПЕ. Не понимаешь? Два человека, один как гора, а другой – обыкновенный презерватив!

КУКУ. Знаешь, я у тебя кое-что замечаю. Тебе ужасно нравится обижать людей! Ну что тебе сделал этот самый Милош?

ПЕПЕ. Да нет же! Это я был презерватив, а он был гора!

КУКУ. А, тогда sorry. Но почему?

ПЕПЕ. А потом подошли две девицы. За автографами. Угадай, к кому?

КУКУ. К тебе, что ли?

ПЕПЕ (трагически). Ко мне. И потом мы устроили миленькую вечеринку. Они две и я.

КУКУ вздыхает. Берет в руки орла.

КУКУ. Деньги, телки… Все у тебя было!

ПЕПЕ. Но чем я это заслужил? Почему? А потому, что мир так чудовищно глуп!

КУКУ. Умный, глупый… Да если тебе так его жаль, отдал бы одну ему.

ПЕПЕ. Что? Кому?

КУКУ. Ну одну эту девку, а что? Их же было две. Одна тебе, другая этому самому Милошу. Все по справедливости. Он бы потрахался, ты бы потрахался!

ПЕПЕ. Куку, ты что, твою мать? Чеслав Милош не трахается!

КУКУ. Совсем?

ПЕПЕ. Ты просто не знаешь, кто он такой! Это великий поэт! Лауреат Нобелевской премии!

КУКУ. Конечно же знаю. А не трахается почему? С чего бы это?

ПЕПЕ. Он наш нравственный оплот! В нем огромная мощь, он как утес, о который разбиваются волны. Как неприступный редут!

КУКУ (пренебрежительно). Редут, утес… Теперь у всех встает. Медицина.

Пауза.

ПЕПЕ. Отец в моем возрасте уже докторскую защищал, ему в свое время пришлось уехать из страны. За политику, понимаешь? Боролся с режимом! Перебивался где-то на чужбине, брался за любую работу, с такими как ты вкалывал…

КУКУ пожимает плечами.

У него даже кореш был такой. Они жили вместе, где-то под лестницей.

КУКУ. Какой – такой?

ПЕПЕ. Ну, такой. Такой и еще несколько других… Но они его уважали, понял? Каждое его слово ловили! (Пьет.) Потому что это был стойкий характер. Несгибаемый! И они это чувствовали! И уважали его! А ты? Ты же меня вообще не уважаешь!

КУКУ. Уважаю…

ПЕПЕ.А вот и нет! Ну, признайся!

КУКУ. Да нет же, я уважаю!

ПЕПЕ вскакивает, хватает КУКУ за горло.

ПЕПЕ. Врешь! За говно меня держишь, говном считаешь, говном!!!

КУКУ. Отвяжись! Уважаю я тебя!

ПЕПЕ. Какое там на хер…

ПЕПЕ валит КУКУ на пол, душит его.

КУКУ. Да ладно, ладно! Ну, может, и нет.

ПЕПЕ. Нет! Потому что у меня характер не тот. Нестойкий!

КУКУ (потирает шею). Ну ты и бешеный! Раньше таким не был.

ПЕПЕ смотрит удивленно.

Что, ты сказал, у тебя?

ПЕПЕ. Нестойкость!

КУКУ. Так я уже говорил… Медицина – и все дела…

ПЕПЕ встает, рассыпает книги с полок на пол.

ПЕПЕ. А ведь я стараюсь! Читаю, пишу, делаю что в моих силах! Решил, что буду так жить – и живу! Я всегда к этому стремился! Раз в две недели серьезное эссе в серьезном журнале!

КУКУ. Эй, книжки жалко!

ПЕПЕ. Это ничего! Пусть! А вы здесь – как потоп, все заполонили! Шапками нас закидали!

КУКУ. Эй…

ПЕПЕ. И даже не в том беда, что нет идеи, так нету даже идеи идеи! То есть уже нет идеи, чтобы идею иметь… идею… хоть какую-нибудь! А дальше будет…

КУКУ. Как что не так – то срак! Шизик ты! (Наливает пьет.)

ПЕПЕ. А знаешь, что за последние годы я испытал только один катарсис?

КУКУ. Сочувствую… Может, тебе виагру попробовать?

ПЕПЕ. Нет, два. Один, когда Адам Малыш прыгнул с трамплина за вторым золотом, и второй во время отборочного на чемпионат мира. Не находишь, что это маловато?

КУКУ. А знаешь, почему? Ты один живешь, все потому.

ПЕПЕ. Один?

КУКУ. Один! Девкам ты уже даром не нужен, – по телеку-то тебя больше нет. И рожа уже не та.

ПЕПЕ. А знаешь? Когда кореш Осама воткнул тогда в те небоскребы в Нью-Йорке… Я еще на момент подумал: а может удастся? Потому что все это происходило взаправду. Могучие небоскребы – шарах! Апокалипсис! Хохот Дьявола! Наконец хоть что-то подлинное! Пылающий Манхэттен… Манхэттен в огне!!!

КУКУ. Да нет! Дело в другом! Пойми! Они могут весь этот свой Манхэттен раскурочить, а ты все равно останешься с этой своей проблемой!

ПЕПЕ. Что?

КУКУ. Сам подумай! Нельзя же все валить на арабов!

ПЕПЕ. А пусть раскурочат!

ПЕПЕ закрывает лицо ладонями, КУКУ гладит его, ПЕПЕ вырывается.

Думаешь, ты орел, да? Да ты мартышка на проволоке! А орел – я! Я!

КУКУ. Во напился, гад.

ПЕПЕ. Я был идейный, понял? И остаюсь! Ценности, зараза, высшие ценности! И даже родину, шла бы она на хер, продолжаю любить, хоть теперь это уже не слишком модно, и вообще!

КУКУ. А я, думаешь, нет?

ПЕПЕ. Да что ты… А демонстрации? За родину! В прежние годы, а? Но я в этом участвовал, понятно? Я боролся!

КУКУ. Я тоже.

ПЕПЕ. Ты тоже?

КУКУ. Тоже.

ПЕПЕ. Да ты что? Правда? Когда, как?

КУКУ. Э-э, давно уже и неправда.

ПЕПЕ. Ты ходил на демонстрации? Ты?

КУКУ. Думаешь, только такие как ты любят родину?

ПЕПЕ. Значит, правда? Прости! (Целует его.) Смотри, кое-что осталось на память! (Достает милицейскую дубинку.) Трофейная!