Уильям Шекспир - Комедии Страница 33

Однако несчастье, постигшее Геро, ломает эту преграду и, пробудив в юных сердцах их лучшие чувства: в ней – верность и твердость дружбы, в нем – способность к самопожертвованию, – бросает их в объятия друг друга. И одно мгновение кажется – такова композиционная тонкость пьесы, – что основное, серьезное действие только и существует для того, чтобы служить опорой второму действию, собственно комедийному. Горе – жалость – любовь: вот линия развития всей пьесы. В сравнении с этой мощной логикой чувств чисто подсобную роль играет та интрига, которая внешним образом приводит к желанному результату. Это тот же прием подслушивания, который явился пружиной и основного, трагического действия. Но только здесь прием подслушивания использован на редкость оригинально: заговорщики, шепчущие именно то, что они хотят довести до сведения влюбленных, заставляют последних вообразить, что они случайно подслушали разговор. Минус на минус в алгебре дает плюс; две перемноженные фикции в действительности дают истину. Закон шекспировской комедии: чем смешнее, тем трогательнее; чем иллюзорнее, тем правдивее.

Комическое (или комедийное) в этой удивительной пьесе перевешивает трагическое. Но, как все это нами было изложено выше, оно слишком абстрактно, ему недостает материальной плотности. Чтобы придать ее пьесе, Шекспир вносит в нее третью тему, элемент бытового гротеска: эпизод с двумя полицейскими. Эпизод этот имеет весьма реальное основание. Канцлер Елизаветы Берли в 1586 году писал другому ее министру Уолсингему в выражениях, весьма близких к тексту комедии, что Англия полна таких блюстителей общественного порядка, которые "сторонятся преступления, как чумы", предпочитая болтать, спать, пить эль и ничего не делать. Как мы видим, шекспировские зрители воспринимали эти образы не только как гротеск, но и как кусочек действительности. Поясним, между прочим, что Кизил и его собратья не являются полицейскими на королевской службе. Они принадлежат к той добровольной страже, которая создавалась корпорациями горожан для охраны порядка, особенно в ночное время. В такие стражи нанимались те, кто ни к какому другому делу не был приспособлен. Не случайно поэтому литература той эпохи полна шуток и острот по адресу безалаберных и нерасторопных людей, взявших на себя миссию охраны общественного порядка.

О том, что Шекспир списал образы стражников с натуры, сохранилось предание, записанное в 1681 году любителем старины Джоном Обри. "Бен Джонсон и он (Шекспир. – А. А.), – сообщает Обри, – где бы они ни оказывались, повседневно подмечали странности людей (humours)". И вот пример этого: "Характер констебля из "Сна в летнюю ночь" он списал в Грендоне-на-Баксе, по дороге из Лондона в Стретфорд, и этот констебль еще жил там в 1642 году, когда я впервые направлялся в Оксфорд. Мистер Джоз Хоу из этого прихода знал его". Простим антиквару его ошибку – он спутал "Сон в летнюю ночь" с "Много шума из ничего", но предание, сообщаемое им, от этого не утрачивает своей ценности. Оно лишний раз подтверждает наше ощущение жизненности этих забавных фигур, введенных Шекспиром. Но, конечно, только Шекспир мог сделать их такими живыми в пьесе и так вплести в ее действие, что без них оно многое теряет в комизме.

Кизил – невероятно чванливый глупец, к тому же постоянно путающий слова. Желая придать себе как можно больше значительности, он любит пользоваться юридическими терминами, помпезными словами и выражениями, но, будучи малограмотным, все время впадает в ошибки. Его постоянный спутник Булава под стать ему.

Словоохотливость Кизила способна вывести из себя самого терпеливого человека. Уже обладая ключом к той грязной интриге, которая направлена против Геро, он, однако, не в состоянии помешать тому, чтобы клевета пала на чистую девушку. Да его это и не заботит. Он, как мы помним, больше всего взволнован тем обстоятельством, что его обозвали ослом. Он и ходит теперь жаловаться на это, разнося повсюду, что его обругали ослом, и требуя, чтобы это было документально зафиксировано.

Незачем распространяться о том, насколько комична эта фигура и сколько юмора вложил Шекспир в изображение ее. Парадоксально однако, то, что именно глупость Кизила в конечном счете приводит к спасению чести Геро. То, чего не смогли сделать все умные люди из круга героини, сделали эти нелепые ночные стражи. Они нашли виновников клеветы и содействовали их разоблачению. Понятно, этим комическая окраска финала и всей пьесы еще усиливается.

И, наконец, не следует забывать еще об одном аспекте пьесы – нарядном и праздничном, несмотря на прорезывающие ее трагические нотки. Действие все время развивается на фоне торжественных встреч, празднеств, балов, прогулок по парку, на фоне цветущей природы знойного юга, благоухающих в ночной темноте цветов, шляп, украшенных перьями, и гибких клинков шпаг. В этой комедии еще больше, чем в других, Шекспир хотел дать почувствовать всю роскошь жизни и притаившееся в ней, стерегущее человека зло.

А. Смирнов

Уильям Шекспир Сон в летнюю ночь

William Shakespeare. A Midsummer Night\'s Dream

Действующие лица

Тезей , герцог Афинский.

Эгей , отец Гермии.

Лизандр, Деметрий , влюбленные в Гермию.

Филострат , распорядитель увеселений при дворе Тезея.

Пигва , плотник.

Миляга , столяр.

Основа , ткач.

Дудка , починщик раздувальных мехов.

Рыло , медник.

Заморыш , портной.

Ипполита , царица амазонок, обрученная с Тезеем.

Гермия , влюбленная в Лизандра.

Елена , влюбленная в Деметрия.

Оберон , царь фей и эльфов.

Титания , царица фей и эльфов.

Пэк, или Добрый Малый Робин , маленький эльф.

Душистый Горошек, Паутинка, Мотылек, Горчичное Зерно , эльфы.

Феи и эльфы, покорные Оберону и Титании, свита.

Место действия – Афины и лес поблизости.

Акт I

Сцена 1

Афины, дворец Тезея.

Входят Тезей , Ипполита , Филострат и свита .

Тезей

Прекрасная, наш брачный час все ближе:

Четыре дня счастливых – новый месяц

Нам приведут. Но ах, как медлит старый!

Стоит он на пути к моим желаньям,

Как мачеха иль старая вдова,

Что юноши доходы заедает.

Ипполита

Четыре дня в ночах потонут быстро;

Четыре ночи в снах так быстро канут…

И полумесяц – лук из серебра,

Натянутый на небе, – озарит

Ночь нашей свадьбы!

Тезей

Филострат, ступай!

Расшевели всю молодежь в Афинах

И резвый дух веселья пробуди.

Печаль для похорон пусть остается:

Нам на пиру не нужно бледной гостьи.

Филострат уходит. Тезей

Тебя мечом я добыл, Ипполита,

Угрозами любви твоей добился,

Но свадьбу я в ином ключе [85] сыграю:

Входят Эгей , Гермия , Лизандр и Деметрий . Эгей

Будь счастлив, славный герцог наш Тезей!

Благодарю тебя, Эгей! Что скажешь?

Я в огорченье, с жалобой к тебе

На Гермию – да, на родную дочь! —

Деметрий, подойди! – Мой государь,

Вот тот, кому хотел отдать я дочь. —

Лизандр, и ты приблизься! – Государь мой!

А этот вот околдовал ей сердце. —

Ты, ты, Лизандр! Ты ей писал стихи,

Залогами любви менялся с ней,

Под окнами ее при лунном свете

Притворно пел любви притворной песни!

Ты в ход пускал, чтобы пленить ей сердце,

Браслеты, кольца из волос, конфеты,

Цветы, безделки, побрякушки – все,

Что юности неискушенной мило!

Коварством ты ее любовь похитил,

Ты послушанье, должное отцу,

В упрямство злое превратил! – Так если

Она при вас, мой государь, не даст

Согласия Деметрию, взываю

К старинному афинскому закону:

Раз дочь моя, могу всецело ею

Располагать; а я решил: Деметрий

Или – как предусмотрено законом

В подобных случаях – немедля смерть!

Ну, Гермия, прекрасная девица,

Что скажешь ты? Обдумай хорошенько.

Отца должна считать ты как бы богом:

Он создал красоту твою, и ты

Им отлитая восковая форма;

Ее оставить иль разбить – он вправе.

Деметрий – человек вполне достойный.

Лизандр мой – также.

Да, сам по себе;

Но если твой отец не за него,

То, значит, тот достойней.

Как бы я

Хотела, чтоб отец смотрел моими

Глазами!

Нет! Скорей твои глаза

Должны его сужденью подчиняться.

Простите, ваша светлость, умоляю.