Остановка - Зоя Борисовна Богуславская Страница 35

— Как есть, — буркнул он. — Мне всегда казалось, что легче всего говорить правду. Не придется выкручиваться потом, запоминать, что врал прежде, подгонять выдумку ко всему, что случится в будущем. Не врать проще.

— Ты что, признался бы, что украл? — не поверил паренек.

— Ага.

— Уж это ты загнул, — отмахнулся от Митина паренек. — Любой стал бы выкручиваться: «Вы меня с кем-то путаете, дражайший. Я вас первый раз вижу, о чем речь?»

— Чего юлить, коли накрылся, — поддержал Митина Каратаев и проверил ногой колесо. Все было в порядке. — И я б прямо: за твоей, мол, Ваня, спиной орлик тот все видел, посему пламенный привет. Слушай, — повернулся он к пареньку, — спасибо за подмогу. Может, вместе в «Минутку» заглянем?

— Некогда, — легко вскочил тот в свою кабину и завел мотор. Потом обернулся: — И так рабочего времени сколько потерял! — Он как загипнотизированный смотрел на Юрку. — Мы еще встретимся с вами, — сказал. — Непременно встретимся.

Митин отошел в сторонку, пропуская машину.

Потом, когда наконец и они двинулись, через какие-то полчаса вдруг явственно послышался шум протекающей реки. Каратаев прислушался. «Стыдно, ребятишки, в Семирецк на грязной машине показаться!» — притормозил он и съехал вниз. Видно, конца не будет этой дороге, заныло у Митина, чертова «Минутка» обернется двумя часами. Но втроем они быстро окатили машину, десяти минут не прошло, как они буквально поплыли по асфальтовой трассе. Первый раз за все время пути встретилась им такая роскошная дорога, еще не съеденная до конца. И все же в «Минутку» они не попали! Почему-то в городе Каратаев сразу же отказался от этой идеи, вида своего застеснялся или с кем-то договорился и забыл, только сначала его понесло на причал узнавать про паром.

— Почему так долго? — грубо заорал он на кассиршу, узнав, что паром отправится только часа через четыре.

— Может, и раньше отправится… — Кассирша захлопнула окошко.

— Зарплата была у паромщиков, — сплюнул стоявший рядом веснушчатый мужичок с выцветшими бровями и в энцефалитке, с плотно натянутым на лоб капюшоном. — Ежели зальют — токмо держись. Вчерась наши ребята цельный вечер ждали, пока енти скоты получку справят.

Потом-то оказалось, что он врал и паром подошел довольно скоро, но непутевая информация кассирши и веснушчатого мужичка все перепутала, и они опоздали.

Митин не раз удивлялся, как охотно люди говорят первые пришедшие в голову сведения, совершенно не думая о последствиях. Они могут объяснить вам дорогу, не имея понятия, где она, и отправить за тридевять земель, даже не дослушав вопроса, могут с апломбом утверждать, что видели своими глазами то, чего и в помине не было.

Рассчитывая на четыре часа, Каратаев погнал машину на самую окраину города, в столовую «Старатель», где, как он уверял, у него свой «кадр», который подаст им такого омуля, какого и в «Минутке» быть не может, тот омуль может только во сне присниться.

— А ты как, не жалеешь, что так внезапно женился? — вернулся к своему Окладников: видно, никак не мог он отделаться от мысли о своей Марине.

— Она бы… не пожалела, — чуть запнулся Митин. — Плох я для семейной жизни. Мотаюсь без конца, не сидится мне на одном месте.

— У тебя-то она поет? — Окладников с улыбкой смотрел на него.

— Не поет. У нас уже второй год другая поет. Любка.

— Так ты и родить успел? — ахнул Каратаев.

— Она успела.

Потом они действительно добрались до «Старателя», рвали на части омуля под Луи Армстронга, которым увлекался здешний люд, и все было на том высшем уровне, когда человек расслабляется и наступает в его душе спасительный покой. Низкий клокочущий голос, джазовые переливы саксофона — все это было именно то, что человеку надо после такого перегона.

Конечно, обещанный Каратаевым «кадр» оказался в декретном отпуске, но их обслужила рыжая грузнобедрая официантка, которая кроме омуля добыла всего, что есть на свете вкусного, — поначалу им сверхъестественно везло в этом местечке. Никто не вспомнил, что истекли все сроки прибытия Окладникова к уникальному специалисту, что груз уже сдан, Каратаеву пора возвращаться. Митин остро чувствовал, что драгоценное время уходит, а вместе с ним уплывает мечта попасть на озеро Болонь. Но это еще предстояло.

Они уже дожевывали свежеиспеченные пирожки с капустой взамен десерта, когда в зал ввалилась компания. Было ясно, что этих ребят откуда-то выперли, где-то они уже изрядно набрались и теперь каким-то зигзагом судьбы их пришвартовало к «Старателю» — в самую отдаленную в городе столовую. Митин во все глаза таращился на полуголодных парней в засаленных тельняшках, с невообразимой серией наколок, словно прибыли они сюда с пиратского судна прошлого века. Два сильно выпивших старателя-золотодобытчика вломились вслед за ними; пожилой, с потертой, изрезанной морщинами физиономией, все норовил попасть кулаком в кирпично-красную рожу второго, — очевидно, своего молодого напарника. Металлическая челюсть того выдавала, что по части драк у него была богатая биография. Он только улыбался неверным наскокам пожилого, высматривая столик.

Десять минут шла сосредоточенная драка, треск стульев перемешивался с непрекращающимся матом, попутно крушилась вся деревянная тара, скакавшая по полу.

В мгновение все внутри Митина напряглось, нервы его затрепетали. Внезапно краснорожий громила схватил стол и послал в сторону стоявшей у стены официантки. Невообразимый шум перекрыл громовой голос Каратаева: «А ну, осади назад! А ну, я говорю…» Резким ударом ладони он отбросил парня с металлической челюстью, но тот, высвободившись, схватил с ближнего стола бутылку и пустил ее в голову Каратаева. В сантиметре от головы бутылка пролетела мимо, и Митин, выйдя из столбняка, бросился на помощь Каратаеву.

Очнулся он уже в аптеке на лавке. Возле него стояла девица в халате, пахло нашатырем, сильно тошнило, его ноги поддерживал Каратаев, голову — Окладников. Митина привели в чувство, потом еще что-то давали пить, смазывали; минут через двадцать собственным ходом они добрались до какой-то квартиры, устроили его ночевать.

На другое утро, пошатываясь, он двинулся на почту. В Семирецке, по московской договоренности, его ждала корреспонденция. Обширная — и от своих, и от ребят.

Днем заявился Каратаев с каким-то отваром из хвои и листьев, от которого, по его словам, «голова враз на место становится». Митин выпил полстакана, и они пошли разыскивать Окладникова. Каратаев не видел его со вчерашнего вечера.

День был ослепительно яркий, как будто все в этом мире с его цветением, немыслимой остротой запахов, влекущим ветерком чуть подступающей осени совместилось, чтобы Митин сполна почувствовал вкус возвращения к жизни. Когда он увидел золотой Семирецк, раскинувшийся на холмах, его крутые улочки, вымощенные булыжником, — у него дух перехватило. Так и застрял бы в этом зеленотенистом городе,