Эрик-Эмманюэль Шмитт - Эликсир любви. Если начать сначала (сборник) Страница 4

Психоаналитики, стоявшие у истоков, заменили собой священников с их жаркими исповедальнями. Следуя их примеру, они становились мастерами своего дела, что объяснялось прежде всего ригористическим характером общества, культом секретности и нехваткой чувственной лексики.

Так что я думаю, ты преувеличиваешь эротическую силу психоанализа.

Или тебе стоит открыть практику там, где господствует режим целомудрия и тоталитаризма.

Как насчет Северной Кореи?

Искренне твоя,

Луиза

Луиза,

ты меня провоцируешь?

Прежде чем переехать в Пхеньян, я докажу тебе свою правоту.

Эксперимент начался сегодня утром.

Твоя коллега Лили, богиня, приехавшая из холодных краев, которая носит болотные сапоги так, будто на ней просто теплая обувь, не замечая, что приводит в замешательство парижан, попросила провести с ней сеанс психоанализа.

И хотя в моем расписании не было места для нового пациента, я согласился.

Из-за тебя.

Во-первых, потому, что, удержав от ее соблазнения, ты предоставила мне возможность принять ее в качестве пациентки.

Во-вторых, потому, что таким образом я сумею обосновать, несмотря на твой скептицизм, что владею секретом любовного эликсира.

Возражения, Ваша честь?

Адам

Адам,

то, что ты затеял, – очень некрасиво.

Я против.

Луиза

P. S. А не предупредить ли мне Лили?

Моя бедная Луиза,

сам факт, что ты мне этим угрожаешь, говорит о том, что ты этого не сделаешь.

Адам

Адам,

я не твоя «бедная Луиза» и никогда ею не буду.

Хотя Лили не входит в круг моих друзей, я возмущена тем, что ты задумал. Она не только попала в ловушку, но, похоже, это я подставила ее под удар. Именно я вверила ее твоим заботам, чтобы ты подыскал ей квартиру, а ты заодно решил уложить ее на свою кушетку, чтобы удовлетворить свое похотливое тщеславие.

Немедленно прекрати этот непристойный обман, в противном случае я перестану с тобой разговаривать.

Луиза

P. S. Как же могло случиться, что теперь ты мне стал неприятен, хотя прежде так нравился? Неужели твоя привлекательность была лишь иллюзией? Просветленная своим разочарованием, я пересматриваю нашу связь, и она представляется мне каким-то жульничеством.

Слишком поздно, Луиза.

Я не столь добродетелен, как тебе бы хотелось. Жаждущий безволен. То, о чем ты просишь, так же невозможно, как (по словам Флобера) требовать от яблони апельсинов.

Адам

Адам,

белый флаг, я капитулирую!

Признаю, что ты прав.

Конец войне.

У тебя действительно есть современная версия эликсира: психоанализ и вправду вызывает страсть у пациентов.

В предыдущих письмах я спорила только ради удовольствия общаться с тобой и поумничать. На самом деле я ни капельки не верила в то, что писала.

Искренне твоя,

Луиза

P. S. Бросай свой эксперимент, ты победил.

Дорогая Луиза,

«ради удовольствия общаться с тобой»… Наконец-то хоть одно ласковое слово… Первое после нашего расставания.

Я очень рад, что тебе приятно мое общество. Если всю жизнь сожалеть о потерянной любви, наша способность любить не увеличится; наоборот, культивируя горечь, мы преграждаем себе путь к новым чувствам. Неужели наша дружба дает ростки?

Спешу успокоить тебя относительно Лили: после нескольких сеансов мои профессиональные рефлексы взяли верх. С тех пор как твоя коллега стала моей пациенткой, я больше не критикую ее нелепое пристрастие к обтягивающей одежде, которая подчеркивает ее стройность и формы, меньше обращаю внимание на ее золотистую кожу, нежные волосы, такие пушистые на затылке, или на невероятную длину ее ног. На самом деле я абстрагируюсь. Когда я усаживаюсь на некотором расстоянии, чтобы выслушать ее, мужик во мне отступает, остается лишь аскетичный психоаналитик.

Твой друг Адам

P. S. Увы, подобная воздержанность меня удручает. Иногда мне безумно хочется стать самим собой, выпустить свое животное начало, отдаться нежности без слов, сексу ради секса.

Дорогой Адам,

у секса нет морали, вот почему люди навязывают ее себе. Без правил не было бы ни пар, ни семей, ни общества, все погрязло бы в хаосе; благодаря запретам мы вышли из джунглей и построили города. Не огорчайся по поводу своей уравновешенности, Адам, это означает, что ты уже преодолел стадию примата.

Прекрасное открытие, верно? Не благодари.

Однако будь острожен! Если ты уже не примитивен, ты можешь показаться извращенцем – это риск для тех, кто достиг высокого уровня утонченности. Несмотря на запреты сознания, ты продолжаешь умирать от вожделения, тем более что Лили сразу тебя очаровала и ты именно ее имел в виду, пытаясь доказать мне, что владеешь новым эликсиром любви.

Не лучше ли поручить ее кому-нибудь из твоих коллег? Например, Фредерику Ру, другу, с которым ты мог бы поделиться своими сомнениями, которому мог бы рассказать о нашем дурацком споре. Я не против. По крайней мере, Лили будет в безопасности.

Целую тебя.

Луиза

P. S. В Монреале идет снег, более свежий и светящийся, чем весна. Он придает городу нарядный и девственный вид.

P. P. S. Я познакомилась с Брисом, он мне нравится. Он независимый, элегантный, с хорошо подвешенным языком, потому что работает в издательстве, два года как разведен, ему нужны длительные, серьезные отношения. Ничего общего с изголодавшимися студентами, которые пристают ко мне во время поездок в метро, – судя по всему, их возбуждает контраст между моим интеллектуальным чтивом и острыми каблучками парижанки. Пока что я играю с Брисом в кошки-мышки, чтобы испытать его желание, но боюсь, не смогу долго держать оборону. Во мне зарождается чувство любви.

Дорогая Луиза,

женщины любят любовь, а мужчины ею занимаются.

Твой абзац по поводу Бриса кажется мне удручающим.

Перечитывая его, я понял, что разделяет нас, мужчин и женщин, и так усложняет наши отношения. Когда ты упоминаешь о своем облезлом павлине, ты бьешь в барабаны и трубишь в рог, объявляя мне о чувственных залогах. Что за чушь! Ты тянешь резину, чтобы убедить себя в том, что вас влечет друг к другу, утверждая тем самым, что ты спишь только с тем, кого любишь и кто любит тебя.

Какая ложь!

А если бы вас связывало лишь желание? Его или твое? Зачем ты впутываешь сюда любовь?

Адам

P. S. Он явно морочит тебе голову, делая вид, что ему нужны «длительные и серьезные отношения». Наверняка он выискал это клише в журнале, в рубрике переписки с читательницами.

Адам,

ты что, ревнуешь?

Мне нравится, что ты злишься, значит ты все еще ко мне привязан.

А как там у тебя дела с моей коллегой Лили?

Луиза

Луиза,

я ненавижу ревность и пришел бы в бешенство, если бы испытывал ее.

Адам

Адам,

можно быть хозяином своих мыслей, но не чувств.

Луиза

Луиза,

в твоих предыдущих письмах мне не понравились два момента:

1. Ты интерпретируешь мое предостережение в отношении тебя и Бриса как искаженное проявление моей ревности.

Напротив, я призываю тебя переспать с ним, не обременяя себя лицемерием. Собственно говоря, меня раздражает лживая напыщенность, в которую вы облекаете ваши разговоры, вроде «длительных и серьезных отношений». Вы словно пытаетесь таким образом завуалировать свое желание, боитесь проявить его.

Ревность – это не проявление любви, а чрезмерное чувство собственности. Я же никогда не считал, что ты мне принадлежишь, ни раньше, ни сейчас.

Мы довольно необдуманно называем любовью различные тяжелые патологии, например одержимость присваивать тело и мысли другого человека, подавляя при этом его свободу.

2. Я не сообщу тебе ничего нового о Лили. Я связан профессиональной тайной и не имею права ее раскрывать; как только признания пациента достигают моих ушей, они попадают в защищенную зону, куда никому нет доступа.

Скажу лишь, что ее личность оказалась более притягательной, чем можно было предположить, судя по ее внешности. В роскошном теле, которое дерзко заявляет о своем совершенстве, прячется слабая маленькая девочка, неуверенная в том, что достойна любви. Она враждебна по отношению к самой себе и поминутно готова выбросить себя в помойку. Она не ценит ни одно из собственных достоинств – ни своей компетенции (несколько дипломов, полученных в университете Макгилла), ни лингвистических способностей (прекрасное владение французским, английским, немецким и испанским), ни внешности (она хотела бы быть плоскодонкой), ни бездонной голубизны своих глаз, которую она сравнивает с подкрашенной синькой водой в бассейне.

Париж выбивает ее из колеи, разрушая прежние стереотипы. Возьмем, к примеру, ее представления о моде – они основаны на американских сериалах типа «Молодые и дерзкие» или «Дерзкие и красивые», этих нескончаемых сагах, где женщины с силиконовой грудью ссорятся с мужчинами с пересаженными волосами. Уверенная, что нужно краситься и одеваться на манер калифорнийских «красоток», среди предпочитающих более утонченный и менее провокативный стиль парижанок Лили чувствует себя не в своей тарелке.