Оноре Бальзак - Вотрен Страница 4

Жозеф (входит). Ее светлость еще не звонили.

Герцог. Хорошо.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Жозеф, герцог и Фелисите.

Герцог (для вида рассматривает вещи, лежащие на столе, и в одной из книг находит письмо). Инессе де Кристоваль. (Встает.) Зачем жене было прятать такое пустячное письмо? Оно написано, несомненно, после нашей ссоры. Не идет ли здесь речь об ее Рауле? Это письмо не должно попасть в дом Кристовалей!

Фелисите (ищет в книге письмо). Где же барынино письмо? Уж не забыла ли она?

Герцог. Вы письмо ищете?

Фелисите. Ах! Да, ваша светлость.

Герцог. Не это ли?

Фелисите. Это самое.

Герцог. Как же вы собираетесь уйти из дому, когда вы каждую минуту можете понадобиться герцогине? Ведь она сейчас встает.

Фелисите. При ее светлости — Тереза. А иду я по собственному распоряжению ее светлости.

Герцог. Ну, хорошо, хорошо. Впрочем, это и не мое дело!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Герцог, Жозеф, Сен-Шарль и Фелисите.

Жозеф и Сен-Шарль входят, внимательно приглядываясь друг к другу.

Жозеф (в сторону). От его взгляда мне становится не по себе. (Герцогу.) Кавалер де Сен-Шарль.

Герцог знаком показывает, чтобы Сен-Шарль подошел, и пристально смотрит на него.

Сен-Шарль (подает герцогу письмо; в сторону). Известно ему мое прошлое или он просто хочет воспользоваться услугами Сен-Шарля?

Герцог. Дорогой мой...

Сен-Шарль (в сторону). Нет, я для него всего-навсего Сен-Шарль.

Герцог. Мне рекомендовали вас как человека, чье искусство на поприще более высоком назвали бы гениальностью.

Сен-Шарль. Ваша светлость, предоставьте мне случай, и я постараюсь оправдать эти лестные для меня слова.

Герцог. Предоставлю и немедленно.

Сен-Шарль. Что прикажете?

Герцог. Видите эту девушку? Она сейчас выйдет из дому, сам я не хочу ей препятствовать. Однако она не должна переступить порога моего дома впредь до нового распоряжения. (Зовет.) Фелисите!

Фелисите. Что угодно?

Герцог отдает ей письмо; она уходит.

Сен-Шарль (Жозефу). Я тебя знаю, мне вся твоя подноготная известна. Девушка эта не должна вынести из дому письмо! Сумеешь это устроить — так я тебя снова не знаю и вообще ничего ведать не ведаю. Если будешь хорошо себя вести — оставлю тебя в этом доме.

Жозеф. С одной стороны — этот, а с другой — Жак Коллен! Что ж, постараемся на совесть служить обоим! (Бежит вдогонку за Фелисите.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Герцог и Сен-Шарль.

Сен-Шарль. Готово, ваша светлость. Не желаете ли познакомиться с содержанием письма?

Герцог. Но, дражайший, вы обладаете прямо-таки волшебным, страшным могуществом!

Сен-Шарль. Вы предоставляете нам неограниченную власть, а мы только умело ею пользуемся.

Герцог. И вы ею не злоупотребляете?

Сен-Шарль. Это немыслимо. Нас стерли бы с лица земли.

Герцог. Но как можно столь драгоценные таланты применять в такой области?

Сен-Шарль. Нам не удается переменить сферу деятельности по многим причинам: мы покровительствуем нашим покровителям, нам доверяют слишком много благородных тайн и скрывают от нас слишком много постыдного, и понятно, что нас не любят. Мы оказываем такого рода услуги, за которые расплачиваются лишь презрением. Сначала требуют, чтобы самые высокие, как и самые низкие, понятия стали для нас пустыми словами: щепетильность — просто глупостью, честь — условностью, предательство — дипломатией. Мы пользуемся доверием и тем не менее о многом обязаны догадываться сами. Мыслить и действовать, догадываться о прошлом, изучая настоящее, исподволь, незаметно подготовлять будущее, как я только что сделал, — такова наша программа. Даже у самого талантливого человека опустились бы руки. Когда же цель достигнута, слова снова становятся реальными понятиями, ваша светлость, и тогда бывший наш клиент начинает подозревать, что мы, пожалуй, способны и на подлость.

Герцог. Все это, дражайший, быть может, и не лишено справедливости. Но вы не собираетесь, надеюсь, заставить свет и меня изменить на сей счет наше мнение?

Сен-Шарль. Я уж не так безнадежно глуп, ваша светлость. Не чужое мнение хотел бы я изменить, а свое собственное положение.

Герцог. И, по-вашему, сделать это не так уж трудно?

Сен-Шарль. А как же, ваша светлость? Пусть только мне поручат проникать не в семейные тайны, а в тайны министров, следить не за простыми ворами, а за хитрейшими дипломатами, не обслуживать мелкие страстишки, а служить правительству. И я буду горд и счастлив своим незаметным участием в великих делах... А какой бы, ваша светлость, у вас был преданный слуга!

Герцог. Мне очень прискорбно, дорогой мой, что обстоятельства вынуждают меня использовать столь великие таланты в столь узкой сфере, но я и здесь сумею вас оценить. А там видно будет.

Сен-Шарль (в сторону). Ах, так... Видно будет? Ну, а я уже и сейчас все вижу.

Герцог. Я собираюсь женить сына...

Сен-Шарль. На мадемуазель Инессе де Кристоваль, принцессе Архосской. Прекраснейшая партия! Ее отец имел неосторожность служить Жозефу Буонапарте[4] и теперь изгнан королем Фердинандом. Уж не замешан ли он в мексиканской революции?

Герцог. Госпожа де Кристоваль и ее дочь принимают у себя одного авантюриста по имени...

Сен-Шарль. Рауль де Фрескас.

Герцог. Как? Вам уже все известно?

Сен-Шарль. Если вашей светлости угодно, я ничего ведать не ведаю.

Герцог. Наоборот, говорите, я должен знать, какие тайны вы милостиво оставляете на нашу долю.

Сен-Шарль. Условимся об одном, ваша светлость: когда моя откровенность вам будет не по душе, зовите меня тогда кавалером, — и я вернусь к скромной доле наемного наблюдателя.

Герцог. Продолжайте, дорогой мой. (В сторону.) Забавные люди!

Сен-Шарль. Господин де Фрескас станет авантюристом лишь в тот день, когда не сможет больше вести образ жизни человека, имеющего сто тысяч франков дохода.

Герцог. Кто бы он ни был — вы должны разгадать тайну, которою он себя окружает.

Сен-Шарль. Нелегкое поручение, ваша светлость. В отношении иностранцев мы обязаны действовать осмотрительно, иностранцы здесь хозяева[5], они перевернули весь Париж вверх дном.

Герцог. Да, истинное бедствие!

Сен-Шарль. Разве ваша светлость в оппозиции?

Герцог. Мне просто хотелось бы, чтобы король вернулся без всей этой свиты, — только и всего.

Сен-Шарль. Королю пришлось уехать, ваша светлость, лишь потому, что опрометчиво разогнали великолепную, не хуже азиатской, полицию, созданную Буонапарте. Нынче ее ряды хотят пополнить только порядочными людьми — прямо хоть в отставку подавай. Военная полиция союзников ставит нам препятствия на каждом шагу, мы не смеем никого арестовать, из страха, как бы невзначай не наложить руку на какого-нибудь принца, занятого любовной интрижкой, или на какого-нибудь подгулявшего маркграфа. Но для вас, ваша светлость, будет сделано все — даже невозможное. Есть у этого молодого человека какие-нибудь пороки? Он игрок?

Герцог. Да, играет — в свете.

Сен-Шарль. Честно?

Герцог. Кавалер!

Сен-Шарль. Вероятно, этот молодой человек очень богат?

Герцог. Вот вы и узнайте.

Сен-Шарль. Простите, ваша светлость. Но без помощи страстей нам мало что удается разузнать. Быть может, ваша светлость соблаговолит сказать мне — искренне ли любит вышеназванный молодой человек мадемуазель де Кристоваль?

Герцог. Принцессу! Богатую наследницу! Я начинаю разочаровываться в вас, дорогой!

Сен-Шарль. Но ведь вы сами изволили сказать, что речь идет о молодом человеке. Впрочем, любовь притворная куда изысканнее любви истинной. Вот почему женщины так часто обманываются. Остается предположить, что он, вероятно, бросил нескольких любовниц, а порвать узы сердца — значит развязать язык.

Герцог. Будьте осторожны. Мое поручение необычное, не впутывайте сюда женщин. Малейшая нескромность с вашей стороны лишит вас моего благоволения. Все, что касается господина де Фрескаса, должно навеки остаться между мною и вами. Я требую от вас полнейшей тайны — как в отношении тех, чьими услугами вы пользуетесь, так и в отношении тех, кто пользуется вашими услугами. Словом, если моя жена заподозрит вас хотя бы на минуту, — вы погибли.