Александр Галин - Парад Страница 4

Скворцов (не слушая Долорес, смотрит на сына). Витька, а ты под кого так намазался?

Долорес. Это я его раскрасил. (Смеётся.) Виктор – наш флаг.

Скворцов (мрачно). Понятно. Ну что же, весело… Мать говорила, с вами девушки собирались прийти.

Виктор. Придут. Там у нас тусовка небольшая в кафе. Мы, пап, туда слетаем ненадолго, потом вернёмся. Тут недалеко, на набережной. Просто Долорес уже изнемог от благодарных чувств, с утра рвётся быстрее тебя увидеть тебя. (Подражая Долорес.) «Я должен поблагодарить твоего падре за приглашение…» (Смеётся.) Достал всех.

Долорес. Николай Викторович, это такой подарок для меня! Вот… цветы Ларисе, а вам я хочу подарить… Сейчас…

Копается в пакете.

Я это получил скорой почтой из Мексики, потом в Хитроу пришлось сдать в багаж, поэтому столько упаковки…

Скворцов. Долорес, ты не обижаешься, что я так на имя среагировал?

Долорес. Ой, вы не первый и не последний.

Скворцов. Тогда – с именем разобрались. А вот твой внешний вид? Это ты всегда так ходишь?

Долорес (замер с пакетом). Вас что-то смущает?

Скворцов. Платье это… что означает? Брюки на мужике как-то привычнее.

Долорес. Обычно я хожу в брюках, но сегодня здесь прайд.

Скворцов. Это что?

Виктор. Парад.

Скворцов. Народное гуляние по-нашему. Долорес, как брюки по-испански?

Долорес. Pantalones.

Скворцов. Долорес, мой род идёт от уральских казаков. Самых-самых первых. У нас на Урале казак без панталонес только в самом крайнем подпитии может выйти на люди, то есть уже практически когда казак передвигается на четвереньках.

Виктор. Пап, мы о чём сейчас говорим?

Скворцов. Витёк, спокойно. Я с Долорес только что познакомился, сказать, что я от её внешнего вида испытываю большую радость – не могу. Не испытываю. Но у неё… у него свои родители, а у тебя свои. Давай-ка ты иди мать поторопи, пусть она ванну быстрее освободит, и смой с себя это всё. И мы с тобой поговорим. Тет-а-тет, так сказать.

Неловкое молчание.

Долорес. Виктор, я правильно понял, мне надо уйти?

Виктор. Неправильно.

Долорес. Знаешь, давай я пойду к ребятам…

Виктор. Не надо, я сказал.

Долорес. Мне как-то неловко, Виктор…

Скворцов. Вить, мы тебя с мамой нарекли Виктором. Твой прадед был Виктором, мой отец Виктор… А ты когда это Виктором стал? Долорес, он Виктор по-нашему.

Долорес. Я знаю. Но мне больше нравится – Виктор.

Скворцов. Не надо. Викторы во Франции. Мы же не зовём Виктора Гюго Виктором. Виктор Гюго. Кто его тогда читать будет?! Мы французов не обижаем. И нас не надо обижать. У нас – Викторы. Ты понял?

Виктор. Папа, на Западе в русских именах ставят ударение на последнем слоге.

Скворцов. Долорес, ты мексиканка… тьфу, ё-моё!.. ты мексиканец?

Долорес. Да, я мексиканец, по отцу.

Скворцов. Тебе твоё имя дал отец, понимаешь? А Виктор русский, по отцу. Понимаешь, у русских Викторов нет. Зачем искажать? Это режет ухо.

Долорес. Хорошо… извините. Я попробую… Виктор, я всё-таки пойду… Передай маме от меня цветы.

Скворцов. Долорес, куда ты так заторопилась… извини, заторопился? Присядь. Пока Витька помоется, мы с тобой побеседуем.

Долорес. Ой, я запутался… Виктор, мне остаться?

Скворцов. Присядь, Долорес. Садись, садись.

Долорес, совсем растерявшись, садится.

Виктор. Падре, ну чего ты допрос устраиваешь? «Платье», «Виктор»…

Скворцов. Какой допрос?! Парень ходит в женском, – естественно, я хочу узнать: он всегда так ходит или только в такие, как тут… праздники?

Долорес (поднялся). Ну, конечно, я обычно в джинсах хожу. Что вы ещё хотите узнать?! Спрашивайте!

Скворцов. Сиди, сиди, Долорес. Не обижайся. Ты же в курсе: у нас будет скоро День города, тоже намечается народное гуляние, я попросил Витю приехать, он сказал, что хочет пригласить товарища. Я сказал: «Давайте, ребята, приезжайте, буду только рад…»

Долорес. Спасибо. Я поэтому так спешил с вами познакомиться и поблагодарить. Когда мне Витя сообщил, что вы меня пригласили…

Скворцов. Послушай, Долорес, какая проблема у нас с тобой. Она буквально сейчас возникла, поэтому я и спрашиваю про платье. В таком прикиде ты метров пять пройдёшь от самолёта самостоятельно, а потом тебя уже понесут.

Долорес. На руках?

Скворцов. На носилках. Поэтому с нетерпением ждём тебя у нас, просто всем миром будем встречать – но в панталонес. Поэтому знаешь, какая просьба у меня? Я тебе сейчас денег дам, и ты, Долорес, пойдёшь купишь себе и мне панталонес. Договорились?

Долорес (растерян). Панталонес? Вам? Я не понимаю…

Виктор. Папа, что ты хочешь?! Оставь моего друга в покое, ладно? Ты выпил, я вижу.

Скворцов. Сынок, сколько мне пить – это мамина тема, не твоя. Не наглей. Долорес, чего тут непонятного? Я остался без панталонес: у меня на ширинке пятно от курицы.

Долорес (страдая). Не понимаю… От курицы?..

Скворцов. Может быть, от петуха, я не уточнял.

Долорес. Петуха?..

Скворцов. Ну чего ты, Долорес? Какая тебе разница, кто на меня упал? Купи себе панталонес, сними эту срамоту, и мне купи заодно.

Долорес (испуган). Виктор, это шутка?

Виктор. Пап, может, закончим про панталонес?

Скворцов. Долорес, какая шутка! Мне не в чем на улицу выйти. Ну можешь ты мне какие-нибудь брюки купить? Ты же местный. Я не знаю, где тут магазины.

Виктор. Пап, успокойся, ладно? Всё, что тебе надо, я куплю.

Скворцов (сыну). Ты иди принеси портфель, там кошелёк.

Долорес. До меня дошло наконец! Конечно, я всё куплю! Не надо денег, это будет от меня подарок.

Скворцов. Долорес, ты услышал меня? Сначала ты панталонес себе купишь. И ты, прежде чем сюда вернёшься, переоденешься. Я тебя об этом просто прошу! А в остальном ты мне нравишься.

Долорес. Вы мне тоже… Очень. (Вспомнил про пакет.) Сейчас… Когда Виктор сообщил мне, что вы прилетите в Амстердам, я стал думать, что вам подарить. Спросил о ваших предпочтениях. Виктор, сказал, что вы коллекционируете экзотические машины и напитки. Я позвонил отцу и попросил его помочь. (Смеётся.) Он у меня, как и вы, с юмором, спросил: «Ты что хочешь подарить: машину или напиток?..» В общем, он связался с Гвадалахарой, и мне прислали напиток, который пили древние ацтеки. Это, как бы это сказать… прабабушка всех текил. Называется «пульке». Он намного старше текилы и намного страшнее. Но такой пульке пьют только очень подготовленные люди.

Виктор. Папа подготовлен.

Скворцов. Витёк, красный цвет! Алкоголь – это мамина тема. Ты лучше иди, я сказал, смой это всё с лица. Долорес, я сегодня с Борисычем уложил полтора килограмма коньяка, я подготовлен.

Долорес (Виктору). Кто такой Борисыч?

Виктор. Не знаю.

Скворцов. Сынок, я пить не хотел. Летел сюда через Франкфурт, на прямой рейс из Москвы первого класса не было, а через немцев нашли одно место. Сел – вижу, рядом знакомый человек, главный специалист министерства, он один там, кто вообще рассекает в металлургии. Ему тоже через Франкфурт, но в Нью-Йорк… Взлетели. Вижу: он в окно смотрит и вроде… как плачет. Я ему: «Чего ты, Александр Борисыч?» Он мне: лечу в Нью-Йорк, с концами… Не могу, говорит, больше смотреть на весь этот бардак.

Виктор. Пап, может, потом расскажешь? Нас ждут.

Скворцов. Нет! Послушай. Он смотрит в окно, на слезе весь: «Какая могла бы быть страна!» И мне: «Давай выпьем за Россию, не чокаясь». Я ему: «Александр Борисыч, да выкарабкаемся как-нибудь. Давай чокнемся». Не стал он чокаться. Выпил, ещё налил… Он питерский: давай выпьем за Питер. Мог я ему отказать? Потом – давай за твой Урал. Выпили. Он в Череповце начинал – выпили за Череповец. Рассказал, как он какую-то прокуроршу по молодости отчеканил в Якутске, выпили за Якутск…