Святые уроды - Андрей Эдуардович Кружнов Страница 4

ЮРКА. У вас прямо каменный век какой-то. Поцеловался и женись, да?

АННА. По-всякому бывало. Может, он врал всё, Аркашка её. Может, наш дом хотел прибрать. Дом-то у нас купеческий был, хороший. Пете купец Трезоров его отдал.

ЮРКА. А Лидь Петровна говорит, он его в карты выиграл.

АННА. Наговаривает. Он в карты у него только фисгармонь выиграл.

ЮРКА. Ну вот.

АННА. А дом ему Трезоров сам потом отдал.

ЮРКА. Пьяный, что ли, был?

АННА. Так в тюрьму его отправили. Узнали, что он купец и отправили. И дом бы отобрали. Он и записал на Петра, вроде как в подарок. Думал, вернётся оттудова – из Сибири-то – хоть жить есть где. Не возвратился.

ЮРКА. А у вас чего же не отобрали?

АННА. А чего у нас отбирать – простые люди, не купцы, не кулаки.

ЮРКА. Ясно. Бог дал – Бог взял.

АННА. У кого взял?

ЮРКА. Я говорю, баб Ань, у твоих родителей тоже всё забрали? И дом, и скотину; коней, говорят, конфисковали.

АННА. Ну, мы богато жили-то. У отца вроде работал даже кто-то.

ЮРКА. Раскулачили?

АННА. Ну да. Тоже в Сибирь куда-то увезли.

ЮРКА. Ты потом не виделась с ними?

АННА. Да что ты. Как в воду сгинули.

ЮРКА. Сколько тебе тогда было?

АННА. Пятнадцать годочков.

ЮРКА. А замуж?

АННА. Через год за Петра вышла.

ЮРКА. Не жалко родителей?

АННА. А чего их жалеть-то. Они угнетатели были. Кулаки.

ЮРКА. Мда-а…

Юрка прекращает лепку и внимательно смотрит на бабу Анну.

Ни хера я в этой жизни не понимаю.

Идёт на кухню мыть руки от глины.

Баб Ань, прикрой таз чем-нибудь. От Лидии Петровны подальше и от греха.

АННА. У меня старых газет полно, щас покрою.

Баба Анна идёт к себе в комнатку и роется в газетах. Юрка кричит из кухни.

ЮРКА. Баб Ань, а у тебя фоток не осталось от твоих родителей?

АННА. Что ты. Всё забрали. Да и зачем мне нужно.

ЮРКА. Как это зачем, мне бы даже интересно было на кого я похож – на отца или на мать.

АННА. Да! – кому это нужно.

ЮРКА. Кроме тебя никому не нужно.

Вытирает руки и заходит в бабкину комнатку. Осматривается: на стене над кроватью висит самодельный ковёр с тремя лебедями на плоском и круглом озере в стиле мещанского примитивизма. В углу висит лампадка, там же на полочке рядом с лампадкой стоят несколько икон и ослепительно-белый фарфоровый бюст Ленина.

АННА. Интересуешься?

ЮРКА. А чего у тебя Ленин среди икон делает?

АННА. Среди святых – сам святой. Людям помогал, за бедных заступался.

ЮРКА. Ленин, что ли? Он же наоборот людей убивал.

АННА. Это врут всё. Вас молодых обманывают, а мы сами видели, как люди богаче стали. Зажиточнее.

ЮРКА. У твоих родителей ведь отобрали всё.

АННА. Ну что ж, они людей эксплуатировали. Зато другие разбогатели. И мы потом с Петюшей зажили.

ЮРКА. Баб Ань, так ты и в Бога, и в Ленина веришь?

АННА. Ну, он божий человек, как же в него не верить. Если бы Ленина не было, и нас бы не было. И страны бы не было.

ЮРКА. Может и лучше, если б не было…

Баба Аня начинает неслышно хихикать, обнажая вставную челюсть.

АННА. А чего бы здесь тогда было? Северный полюс, что ли?

ЮРКА. Не понимаю, при чём тут Северный полюс?

АННА. Проживёшь с моё, тогда поймёшь. (Показывает на ковёр с лебедями.) Видишь, это подарок был на свадьбу. Хороший видок?.. Петькин друг подарил, счетовод. Сам нарисовал.

ЮРКА (иронично). Гениально, я бы так не сумел.

АННА. Так учись, старайся. Потом продавал бы их, Лида бы довольная была.

ЮРКА. Чего мне ваша Лида!.. Ну, где газеты?

АННА. Ага, сейчас… Из-под шкапа достаю…

Баба Анна достаёт из-под старого лакированного шкафа для белья кипу пожелтевших газет. Качая головой, отдаёт газеты Юрке.

Всё равно уже никто не интересуется. Я хранила их, чтобы в музей отдать. А мне говорят – мусор, отнесите на помойку. А тут ведь столько исторических новостей…

ЮРКА. Тут враньё одно – кому это нужно.

Берёт газеты и идёт в залу. Накрывает таз с глиной и ставит его под стол, то есть маскирует.

Баб Ань, только ты Лидии Петровне не говори про глину.

АННА. Заругает?

ЮРКА. Достанет – «антисанитария, ребёнок заболеет!».

АННА (охотно продолжая тему). Вот, меня тоже достала с этой антисанитарией.

ЮРКА. Может, она злая – мужика нету подходящего?

АННА. Не понимаю.

ЮРКА. Я говорю, может, в сексе у неё проблемы какие?

АННА. Ну ведь Светочку сродѝла.

ЮРКА. Понятно. Баба Ань, а ты деду Петру своему никогда не изменяла?

АННА. Ой-ёй-ёй, что ты. Лидка, что ли, сказала? Про счетовода про этого?

ЮРКА (делая вид, что увиливает от вопроса). Ну… Я не помню, где-то сказали. А что, красивый был?

АННА (улыбаясь). Ну, видный. С усами такой. Всё время кудри тут на боку начёсывал. Рисовал хорошо.

ЮРКА. Рисовал хорошо. (Пауза.) Сознайся, баб Ань, грешна?

АННА. Ой, господи! Я вот, смотри, могу под иконами побожиться. Как на духу скажу. Это Лидка на меня наговаривает. Он в погребе ко мне приставал, вот честно сознаюсь – мы там за огурцами пошли. Но я ему сказала – ни-ни! При живом-то муже. Разврат один.

ЮРКА. Прямо под Лениным клянёшься?

АННА. Под Лениным клянусь, не было ничегошеньки. Вот, перекрещусь даже. (Крестится.)

ЮРКА. Не, а чё ты крестишься.

АННА. А как же?

ЮРКА. Ты вот так вот руку поставь, и скажи: «Клянусь от имени всей Советской власти!» (Отдаёт правой рукой пионерский салют.)

АННА. Ну, клянусь, клянусь… (Смеётся.) Шалопай ты, Юрка.

Юрка идёт в залу и укрывает таз с глиной. Бабка Анна неотступно следует за ним.

А за сколько ж будешь свои подсвечники продавать?.. (Не получает ответа.) Секрет коммерческий?

ЮРКА. Ты мне про себя ничего не рассказываешь, я тебе тоже ничего не расскажу.

АННА. Так я же сказала, сирота осталась, за Петра вышла. Чего ещё?

ЮРКА. Что – и больше рассказать нечего?

АННА (вспомнив). А, ну, Ангелину родила, потом Лиду. Сыночек помер, крохотушка совсем был. Жалела очень его.

ЮРКА. И всё?

АННА. Ну… Петра похоронила, так Светочка ещё махонька была.

ЮРКА. Чё-то, баб Ань, жизнь у тебя неинтересная – родился-женился-помер.

АННА. Я же не артистка. Это вы со Светкой.

ЮРКА. Она не артистка, она художник по свету.

АННА. Ай! (Машет рукой.) В театре, значит, артистка.

ЮРКА. Так – руки! (Смотрит на свои грязные руки и идёт на кухню их мыть. Анна неотступно следует за ним.)

АННА. Так и будете в нашем театре работать?

ЮРКА. Нет, подсвечников налеплю, кучу рублей заработаю – и в Москву. В Большом театре на работу устроюсь.

АННА. Кем же?

ЮРКА. Ихние подсвечники буду протирать. А ежели доверят – буду им лампочки вкручивать.

АННА (недоверчиво). Да ну тебя, скажешь тоже.

Слышно, как во входной двери поворачивается ключ, щёлкает замок и входит Лидия Петровна.

ЛИДИЯ (прямо с