Валентин Катаев - Том 7. Пьесы Страница 40

Шура. Не могу!

Зайцев. Я вас прошу как сознательного гражданина.

Шура. Не имею права…

Зайцев. Я вас прошу как человека. Как человек человеку вы мне можете помочь?

Шура. Я же вам сказала — нельзя! Раз нельзя, значит, невозможно.

Зайцев. Я вас прошу как женщину…

Шура. Какие вы странные!.. Нет, нет! Наденьте обратно ваши калоши!

Зайцев. У вас нет сердца.

Шура. Только без нахальства.

Зайцев. Пустите!

Шура. Не имею права. Вы — посторонний.

Зайцев. Я не посторонний. Я — Зайцев… Ну… не пускаете?

Шура. Нет!

Зайцев. Хорошо! Сколько стоит однодневное пребывание в вашем доме отдыха?

Шура. Сорок три рубля пятьдесят копеек.

Зайцев. Ой, ой!.. Бухгалтерия мне такой расход не утвердит… Но все равно… другого выхода нет! Плачу из своих личных средств. Получите.

Шура. Что вы делаете?

Зайцев. Вношу деньги за суточное пребывание в вашем доме отдыха.

Шура. Вы служащий?

Зайцев. Служащий.

Шура. Удостоверение с места работы имеете?

Зайцев. А как же, конечно!

Шура. Давайте.

Зайцев. Представьте себе, нету… Деньги есть, паспорт и удостоверение забыл в другом пиджаке.

Шура. Тогда ничего не выйдет. Спрячьте ваши деньги. Спрячьте, спрячьте!

Зайцев. Почему?

Шура. Потому, что я вас не могу пустить без паспорта и без удостоверения личности. Откуда я знаю, кто вы!

Зайцев. Я — Зайцев, агент по снабжению.

Шура. Очень может быть, но только это неизвестно.

Зайцев. Я же вам говорю…

Шура. Мало ли что вы говорите! А может, вы какой-нибудь, я извиняюсь, жулик…

Зайцев. Слушайте, поверьте мне! Я вас очень прошу. Сегодня седьмое, завтра восьмое… База закрывается на капитальный ремонт девятого, а ясли мы обязаны открыть пятнадцатого… Войдите в мое положение… (Снимает калоши.)

Шура. Гражданин, наденьте обратно ваши калоши. Наденьте. Не пущу. Сказано…

Входит Дудкина.

Дудкина. Здравствуйте, Шурочка. Вас что, уже произвели в швейцары?

Шура. Нет, швейцар попросил меня подежурить, пока он чаю напьется.

Дудкина. Комнату мне приготовили?

Шура. Как же, как же, пожалуйста!..

Дудкина. Какую?

Шура. Ту самую, которую вы заказывали. Розовую угловую.

Дудкина. Разве я заказывала розовую угловую? Странно… По-моему, я просила оставить мне на юго-восток или, в крайнем случае, на юго-запад.

Шура. Он, нет, вы забыли! На юго-запад вы занимали в конце декабря. Только вам тогда на юго-запад не понравилась…

Дудкина. В самом деле?

Шура. Честное слово!

Дудкина. А на юго-восток?

Шура. На юго-восток вы занимали в январе, она вам тоже не понравилась.

Дудкина. Разве?

Шура. Честное слово! Вы еще тогда сказали главврачу, что на юго-восток чересчур дует и вы можете простудить голос.

Дудкина. Я сказала, что дует? Хорошо. Придется отдыхать в розовой угловой. Миусов приехал?

Шура. Как же, тут…

Дудкина. Хорошо. Придется отдыхать в розовой угловой. (Уходит.)

Зайцев. Простите, а почему вы у этой дамы не спросили удостоверения с моста службы?

Шура. Так это ж Дудкина!

Зайцев. Только и всего? Просто Дудкина?

Шура. Нет, это не просто Дудкина. Она — жена профессора Дудкина.

Зайцев. Так жена Дудкина, а не сам Дудкин.

Шура. Сам профессор Дудкин занятой человек, он все время работает, ему некогда отдыхать… Она ездит за него отдыхать. Понятно? До свиданья. Вы уже успели сиять калоши? Наденьте, наденьте!

Зайцев. Один вопрос: значит, если бы, например, я был жена профессора Дудкина, то вы бы меня пустили?

Шура. Так вы же не жена!

Зайцев. Минуточку! Мужей вы тоже пускаете?

Шура. Как это — мужей?

Зайцев. Очень просто. Предположим, профессором был бы не Дудкин, а его жена Дудкина. А Дудкин был бы не профессор Дудкин, а просто Дудкин, муж известного профессора Дудкиной. Пустили бы вы тогда просто Дудкина без удостоверения с места службы или не пустили?

Шура. Понятно, пустила бы. Куда иголка, туда и нитка!

Зайцев. Как? Как?..

Шура. Куда иголка, туда и нитка!

Зайцев. Так, так…

Шура. Что вы бормочете?

Зайцев. Куда иголка, туда и нитка… Ничего, ничего… Значит, категорически не пускаете?

Шура. Без удостоверения и паспорта не пущу!

Зайцев. Значит, нет?

Шура. Нет!

Зайцев. И детей вам не жалко?

Шура. Жалко. Но раз нет, так нет!

Зайцев. В таком случае я извиняюсь. До свиданья!

Шура. До свиданья! Филипп Максимович! Что вы, в самом деле, копаетесь? Докушивайте и заступайте.

Швейцар. Заступаю, заступаю…

Входят Миусов и Дудкина.

Дудкина. Миусов, здравствуйте.

Миусов. А, Зоя Валентиновна, и вы здесь? Как здоровье?

Дудкина. Плохо…

Миусов. Что скажете хорошего?

Дудкина. Все кончено! Я сойду с ума!!

Миусов. Что случилось?

Дудкина. Он все знает…

Миусов. Простите, я не совсем… Кто?

Дудкина. Профессор Дудкин.

Миусов. Ваш муж?

Дудкина. Да.

Миусов. Простите, я все-таки… Вы говорите, ваш муж знает… Что он знает?

Дудкина. Все!..

Миусов. То есть в каком смысле?

Дудкина. Не прикидывайтесь… наивным ребенком… Это случилось сегодня утром. Я вызываю машину, чтобы ехать в «Сыроежки»… Вдруг он выходит из кабинета, видит, что у меня в руках плед и чемодан, и спрашивает: «Куда это ты отправляешься?» Я смотрю на него пустыми глазами и равнодушно роняю: «В „Сыроежки“…»

Миусов. Нуте-с…

Дудкина. Тогда он мне говорит: «Хорошо. А кто мне будет кофе варить?» Он, видите ли, без черного кофе не может работать.

Миусов. Как Бальзак?

Дудкина. Еще хуже! Я пожимаю плечами и небрежно роняю: «Вам сварит кофе Дуня». Тогда он говорит: «Дуня выходная». Я его окидываю с ног до головы спокойным взглядом и спрашиваю с иронией: «Может быть, вы хотите превратить меня в домработницу и заставить, чтобы я сидела дома в воскресенье и варила вам черный кофе?»

Миусов. Да, но я…

Дудкина. Подождите. Тогда он спрашивает: «Как же быть?» Я спокойно отвечаю: «Можете сварить себе кофе на электрической плитке сами». Он отвечает: «Ты права! Я сварю себе кофе на электрической плитке сам». При этом, имейте в виду, разговор идет на страшном внутреннем нерве. Я еле владела собой…

Миусов. А он?

Дудкина. Он тоже еле владеет собой. Я нервно говорю: «До свиданья…» — и касаюсь его лба холодными губами. Он мне отвечает: «До свиданья…» Я ему бросаю: «Если будешь куда-нибудь выходить, не забудь взять с собой ключ», — чтобы не получилось, как в прошлом году летом, когда он пошел за папиросами, забыл ключ дома, захлопнул дверь, а потом пришлось звать дворника и ломать замок… Он говорит: «Не беспокойся!» Причем все это на страшном нерве… Я легко сбегаю по лестнице и вдруг слышу за собой его голос: «Что ты, матушка, повадилась каждое воскресенье в „Сыроежки“?» Вы понимаете, Миусов? Меня буквально ударило громом… как электрическим током… Вы представляете мое состояние?..

Миусов. Не совсем…

Дудкина. Да? Я моментально возвращаюсь назад, останавливаюсь перед Дудкиным и, глядя ему прямо в глаза ледяными глазами, спрашиваю срывающимся голосом: «Что вы этим хотите сказать? Может быть, вы подозреваете, что у меня в „Сыроежках“ назначено свидание с любовником?»

Миусов. А он?

Дудкина. Он говорит: «Что ты, матушка! Какие уж там любовники! В твоем-то возрасте!» Вы понимаете, наглость?! В моем возрасте!.. Можно подумать, что мне сорок, в то время как мне всего тридцать девять… и это все знают. Он говорит: «Пожалуйста, поезжай, но только мне кажется, что ты злоупотребляешь путевками в дом отдыха. Неудобно». — «Для жены профессора Дудкина удобно», — говорю я… Бросаюсь в машину и еду в «Сыроежки»…

Миусов. А он?

Дудкина. Остается.