Фридрих Дюрренматт - Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы Страница 47

В мастерскую входит Йохен Швиттер, сорока лет, огромного роста, жирный, с длинными волосами.

Йохен. Папа! Ну и ну! (Заметив радиоприемник, включает его. Звучит джазовая музыка на мотив «Утреннее сияние вечности».)

Воскрес.

Ольга (одергивая). Йохен!

Йохен. Привет, мамочка неродная. Рад, что повстречались.

Швиттер. Что тебе надо?

Йохен (подумав). Мои полтора миллиона.

Швиттер. Твои?

Йохен. Я твой наследник.

Швиттер. Возможно.

Йохен. По закону, старик.

Швиттер. Тебе виднее.

Йохен. В конце концов, я два семестра учил право.

Швиттер. Недурно.

Йохен. Ну-с? Где деньги?

Швиттер. В банке.

Йохен. Врешь.

Молчание.

Тебе не стыдно? Будучи при смерти…

Молчание.

Я только что из банка. Ты велел принести деньги в больницу, но и там их нет.

Молчание.

Не ожидал, а?

Швиттер. Ловкач.

Йохен. Из-за тебя моя мать погибла, я благодаря тебе разбогатею.

Швиттер. Ты уверен?

Йохен. Не сомневаюсь. (Достает сигарету.)

Ольга. Йохен, здесь нельзя курить.

Йохен. Успокойся, мачемуля, это хоть поможет одолеть твоего муженька. (Закуривает.) Ну-с? Где деньги? (Пускает дым в лицо Швиттеру.)

Швиттер. В чемоданах. (Пьет.)

Йохен. Вот видишь, какой ты послушный. (Ставит чемодан на кровать.) Не заперт. Легкомысленно, мой Крёз. (Открывает чемодан. Изумленно.) Пусто. (Идет к другому чемодану, ставит его на стол и открывает.) Пусто. (Хватает бутылку.)

Швиттер. Тоже пустая.

Йохен отшвыривает бутылку.

Йохен. Хорошо. Будем драться на ножах. Значит, мои полтора миллиона стянула твоя бабенка. (Направляется к Ольге.)

Швиттер. Полагаешь?

Йохен. Полагаю. (Размахивается, чтобы ударить.)

Швиттер. Я бы заглянул в печку.

Йохен идет к правой, потом к левой печке, роется в золе.

Йохен. Горелая бумага.

Швиттер. Моя последняя рукопись и мои полтора миллиона.

Йохен. Пепел. (Бешено роется в печке.)

Швиттер. Пора наконец умирать. (Шатаясь, идет к середине мастерской.) Фантастика! Да я просто в блестящей форме.

Йохен. Чуть горячая еще.

В мастерскую входит Глаузер.

Глаузер. Господин лауреат Нобелевской премии, полиция эвакуировала пастора.

Швиттер. Я накачался под завязку!

Глаузер. Полицейские наконец увезли труп пастора!

Швиттер. Убрать в комнате!

Глаузер. Слушаюсь, господин лауреат Нобелевской премии! (Робко удаляется.)

Швиттер. Долой пеленки! Долой!

(Йохен идет к правой печке. Швиттер вскакивает на кровать и срывает пеленки.)

Долой! Они напоминают мне о жизни, о спаривании, о родовых муках! Долой мокрые тряпки! Не желаю больше нюхать «пи-пи» и «а-а» ваших младенцев! Хочу праха и тления, хочу могильного духа, хочу тумана вечности! (Спрыгивает с кровати, садится в кресло.)

Йохен. Сжег. (Встает, в горстях пепел.) Полтора миллиона.

Швиттер. Горели весело.

Йохен. Зачем ты их уничтожил?

Швиттер. Не знаю.

Йохен. Ведь какая-то причина у тебя была.

Швиттер. Просто так захотелось.

Йохен. У меня долги.

Швиттер. Роскошные шлюхи стоят немало.

Йохен. Усек.

Молчание.

Мастерский удар. А я рассчитывал на твои деньги.

Швиттер. Ошибочный расчет.

Йохен. Ты даже не питал ко мне ненависти. Я тебе просто безразличен. И тебе все равно, если я отправлюсь ко всем чертям.

Швиттер. Я собираюсь туда же.

Йохен. Ты жесток.

Швиттер. Умирать жестоко.

Йохен. Так умри же наконец! (Идет к двери.) Сделай одолжение. Будь добр хоть раз в жизни, старик, умри наконец. Вот без тебя я заживу, еще как заживу!

Швиттер. Уходи. Сейчас же!

Йохен. Ушел. В бар. Впрочем, мне остается доля гонорара с твоих переизданий. (Исчезает.)

Швиттер, пошатываясь, идет к двери, закрывает и прислоняется к ней спиной. Ольга выключает радио.

Швиттер. Ты еще здесь…

Ольга. Ухожу.

Швиттер. Кажется, я здорово… (Пытается вспомнить.) Много?..

Ольга. Две бутылки коньяку.

Швиттер (сияет). Вот это да! (Задумчиво смотрит на Ольгу.) Я скверно себя вел?

Ольга. Нет.

Швиттер. Значит, скверно.

Молчание.

Потому, что умираю.

Ольга. Потому, что ты живой.

Швиттер. Тебе надо устраиваться, малышка. (Смеется.) Мое состояние сгорело.

Ольга. Я кое-что отложила.

Швиттер. Не сомневаюсь. (Смеется.) Как хорошо нам было с тобой, малышка. Месяц, другой.

Ольга. О да!

Швиттер. Мы хохотали так, что дрожали стены.

Ольга. Еще как.

Швиттер. Напивались до чертиков.

Ольга. Еще бы.

Швиттер. Обнимались так, что земля тряслась.

Ольга. С тобой было чудесно. (Уходит.)

Швиттер оседает на пол, лежит как мертвый.

В дверь заглядывает Августа.

Августа. Господин Швиттер.

Тишина.

(Громче.) Господин Швиттер!

Швиттер. Августа?

Августа. Пеленки валяются на полу.

Швиттер. Сожалею.

Августа. Ничего, господин Швиттер. (Достает из-за ширмы корзинку, собирает в нее пеленки. Швиттер поднимается.)

У вас красивая жена, господин Швиттер.

Швиттер. Была.

Августа. Она спускалась по лестнице и плакала.

Швиттер. Она еще очень молода. (Ложится на кровать.)

Августа. Можно вас кое-что спросить, господин Швиттер?

Швиттер. Спрашивай!

Августа. У Гуго, наверно, нет таланта к живописи?

Швиттер. Нет.

Августа ставит корзинку на стол.

Августа. Собрала пеленки.

Швиттер. Запри дверь! Быстро!

Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Запирает дверь.) Заперла.

Он смотрит в окно.

Швиттер. Опусти шторы!

Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Опускает шторы.)

Швиттер. Иди сюда!

Августа. Как вам угодно, господин Швиттер. (Спокойно идет к нему.)

Снаружи Ниффеншвандер несколько раз нажимает на дверную ручку.

Ниффеншвандер. Августа!

Швиттер. Ближе!

Августа. Слушаюсь, господин Швиттер.

Ниффеншвандер (стучит). Августа, открой!

Швиттер. Меня знобит.

Августа. Может, накрыть шубой…

Швиттер. Раздевайся!

Августа. Как вам угодно, господин Швиттер.

Ниффеншвандер. Открой, Августа! Открой! (Колотит в дверь.)

Швиттер. Ложись ко мне!

Августа. Слушаюсь, господин Швиттер.

Пока она раздевается, Ниффеншвандер продолжает колотить в дверь и дергать за ручку.

Ниффеншвандер. Открой! Открой! Чек не оплатили!

Гасится свет.

Занавес.

Акт второй

Мастерская Ниффеншвандера спустя час. На кровати под венками лежит почивший наконец Швиттер.

Вокруг стоят различные господа в черном, среди них знаменитый критик Фридрих Георген.

Слева в кресле — Карл Конрад Коппе, издатель Швиттера, ему 65 лет, он чисто выбрит, элегантен.

На заднем плане Ниффеншвандер и Глаузер.

Августу, сначала стоявшую у смертного одра, вновь пришедшие оттесняют в глубину. То там, то здесь сверкают фотовспышки журналистов, бродящих по мастерской. Шторы на окнах снова опустили и зажгли свечи. Кто-то из посетителей включил магнитофонную кассету с печальной музыкой.

Звучит хорал «Заря вечности». По окончании музыки Фридрих Георген начинает траурную речь. (Собравшиеся мучаются от летнего зноя. Один за другим они удаляются во время речи, поклонившись мертвому Швиттеру.)