Григорий Гольдштейн - Художественный свист. Пьесы Страница 5

НАСТЯ. Не может быть!

ИЛЬЯ. Лена?

ЛЕНА. Правда.

ИЛЬЯ. Когда мы были на втором курсе, еще ничего: из четырех девиц в ее комнате встречались только мы с Ленкой. Ее подруг надо было сперва развлечь – ну, попеть, скажем, про уют, который создается дымом от костра, затем отправить в кино, и только потом часика два можно было побыть вдвоем. Но в начале третьего курса две ее соседки завели ухажеров, и воскресенья пришлось делить. О, ужас! Помнишь, Ленка? (Смеется.)

ЛЕНА. Нашел, что рассказывать девушке.

ИЛЬЯ. А в нашем общежитии то же самое плюс оперотряд. Не знаете? Ну-у, как же! Это такие специально обученные комсомольцы, которые рыскали по коридорам, внезапно врывались к тебе в комнату и проверяли, что за книжки лежат в твоей тумбочке. Да-да, именно так… Не играют ли здесь в преферанс? Не находится ли в комнате кто посторонний неоформленный? А поскольку у меня отношения с ними всегда были, мягко говоря, натянутые, то Ленку не приведешь, вместо любви в любую секунду мог возникнуть скандал.

НАСТЯ. Я не понимаю, можно было просто пожениться.

ИЛЬЯ. Э-э, Настя, сразу видно, что вы не разбираетесь в тех славных советских временах. Мы же были не москвичи! А прописка? Пожениться – это значит не прописаться, не получить работу, ни в Москве, ни в Киеве у мамы. Вот Ленка и не хотела поначалу за меня выходить, искала москвича.

ЛЕНА. Ну, что ты болтаешь?

ИЛЬЯ. Правда-правда! А потом когда узнала, что у меня, оказывается, есть в Москве папа, сразу захотела, только теперь уже не хотел я. Но это другая история, не смешная… Ленок, я ничего не наврал?

ЛЕНА. Настя, помогите мне, пожалуйста, убрать со стола.

ИЛЬЯ. Мы еще будем закусывать!

ЛЕНА. Может, хватит?

ИЛЬЯ. Лена!

ЛЕНА. Да-да, не волнуйся. Извини.

ЛЕНА и НАСТЯ убирают грязную посуду, уходят на кухню.

ПЕТР. Я не знал, что ты хотел здесь прописаться.

ИЛЬЯ. Никто не знал. Все ограничилось намерениями.

ПЕТР. Ты что, даже отцу не говорил?

ИЛЬЯ. Не успел. Жизнь круто поменялась, это потеряло смысл.

ПЕТР. Ты имеешь в виду свой уход из института?

ИЛЬЯ. Я не уходил. Меня выгнали.

Пауза.

ПЕТР. Мне кажется, ты меня избегаешь.

ИЛЬЯ. С чего бы?

ПЕТР. С Настей тебе гораздо интересней.

ИЛЬЯ. Что ж тут удивительного?

ПЕТР. Я надеялся, нам удастся поговорить… Что за еврейская манера отвечать вопросами! Илья, возможно, у тебя есть какой-то повод на меня злиться…

ИЛЬЯ. Петя!…

ПЕТР. Не перебивай!… Но ты же не станешь отрицать – поговорить нам все равно придется.

ИЛЬЯ. Не стану.

ПЕТР. Вот и отлично!… Я предлагаю начать о деле. Лирическую часть оставим на потом.

ИЛЬЯ. У нас будет лирическая часть?

ПЕТР. Как захочешь.

Небольшая пауза.

Насколько я знаю, завещания нет… Ты был с отцом в его последние дни. Он говорил, что бы ему хотелось?

ИЛЬЯ. Просил все деньги отдать Пашке, все-таки единственный внук. Там оказалось немного…

ПЕТР. Так… А квартира?

ИЛЬЯ. О квартире он не говорил ни слова.

ПЕТР. Почему?

ИЛЬЯ. Не знаю… Чтобы дать нам повод друг с другом встретиться.

ПЕТР. Ну? И что ты предлагаешь?

Небольшая пауза.

ИЛЬЯ. Я предлагаю квартиру продать, а вырученные деньги поделить пополам.

ПЕТР. Что?… Продать?!

ИЛЬЯ. Ты возражаешь?

ПЕТР. Илья, я здесь родился и вырос!

ИЛЬЯ. Не понимаю, ты хочешь сказать, что жил в этой квартире, а я нет?

ПЕТР. Что значит «жил»?

ИЛЬЯ. Ты хочешь получить большую часть?

ПЕТР. Здесь вся моя жизнь!

ИЛЬЯ. Пополам – это справедливо!

ПЕТР. Знаешь, чем я отличаюсь от Дяди Вани…

ИЛЬЯ. О чем ты?

ПЕТР. …из чеховской пьесы? Если б бегал за тобой с ружьем – точно пристрелил!

ИЛЬЯ. Скажи тогда сколько?

ПЕТР. Для меня эта квартира – продолжение могил! Родительских могил!

ИЛЬЯ. Ты хочешь забрать себе все?

ПЕТР. Вот заладил! Нет же! Я не хочу ее продавать!

Небольшая пауза.

Садись!

ИЛЬЯ. Успею.

ПЕТР. Сядь!… Я не знаю, поймешь ли ты меня… мы никогда не были близки… Видишь ли, я уже месяца два как вернулся окончательно, а все не своей тарелке… Иногда мне хочется приходить сюда, домой: я вижу, как вот здесь у телевизора сидела мама, там – отец, я помню все, что происходило в этом доме…

ИЛЬЯ. Ты не видел, как папа умирал.

ПЕТР. Другими словами… сейчас не время. Давай отложим на потом.

ИЛЬЯ. Петя, странное дело, я ведь тоже не посторонний…

ПЕТР. Я знаю, тебе нужны деньги и срочно. А если мы найдем другое решение?… Предлагаю: приходи ко мне завтра, я возьму тебя на работу.

ИЛЬЯ. Что?… Кем же это?

ПЕТР. Да все равно… Что тебя смущает? Оклад будет приличный.

ИЛЬЯ. Спасибо, конечно, но… мне не все равно, где и как работать…

ПЕТР. Я, может, выразился неудачно, но это сути не меняет.

ИЛЬЯ (резко). И что, у меня есть какие-то перспективы… в вашей компании?… Черт, не то… Вот задача!… Наверное, Петя, все же лучше начистоту…

ПЕТР. Валяй!… Ну, давай, давай, что молчишь?…

Пауза.

ИЛЬЯ. Этим летом у нас гостила дочь моих друзей, девочка семнадцати лет. Она поступала в институт, и друзья попросили заняться с ней историей. Я ничего не мог ей объяснить, понимаешь? Какие-то правильные слова о «временах застоя» она, конечно, говорила, но я видел, что весь ужас, всю дикость нашей жизни она не понимает, а я не могу до нее донести… Ты генерал?

ПЕТР. Ах, вот оно что! Ты все воюешь, никак не угомонишься!… (Смеется.) Ну, ясно: чтобы рассказать, как ты не любил советскую власть, тебе нужен исключительно генерал. Офицер пониже твоих страданий не оценит… Видали мы таких… говорунов. В телевизоре. Только сегодня они все как один твердят, что когда-то, лежа на нарах, они мечтали сказануть, да потом передумали. Может, их все устраивает?

ИЛЬЯ. Не знаю, о ком ты… Наверное, не стоит начинать этот разговор…

ПЕТР. Почему? Как говорил папа, «не начамши, не кончишь»!

Небольшая пауза.

ИЛЬЯ. Меня выгнали с пятого курса. С пятого! А перед тем твои доблестные коллеги несколько месяцев мурыжили и обещали посадить. Знаешь за что? Собирались еврейские дети и обсуждали чего, оказывается, обсуждать не позволено: Брежнев полный идиот или еще нет? Правильно ввели войска в Афганистан или неправильно? Надо уезжать в Израиль или не надо?

ПЕТР. Ты считал, что надо?

ИЛЬЯ. Самое смешное, я-то, болван, считал наоборот, что не надо, но в тот момент, кстати, уже никого не выпускали. Это всё. Клянусь тебе – всё! Просто вечерами сидели – болтали. За это сажать?

ПЕТР. Так не посадили же.

ИЛЬЯ. Спасибо! Большое вам спасибо! Мне хватило армии… В военкомате сизый майор, услышав мою фамилию, смеялся громче, чем Настя, потом взял себя в руки и говорит: «Служить вы пойдете, куда Родина пошлет!» Под словом «Родина» он точно имел в виду себя. А на сборном пункте выясняется, что из пятнадцати человек нашей группы – четырнадцать с судимостями, да плюс я почти с высшим образованием. Родина в обличье пьяного майора считает, что лучшее для меня место – стройбат в Забайкалье. Ты в состоянии представить себе эту армию, генерал?!… Скажи, как можно было придумать такую варварскую систему?

ПЕТР. Это не ко мне.

ИЛЬЯ. Допустим, но ты мне объясни – как ее можно защищать? Как можно в ней участвовать?

Небольшая пауза.

ПЕТР. Пашка родился, когда ты служил?

ИЛЬЯ. Ну, да! Я его впервые увидел, когда ему было уже почти два года… Вдруг Ленка говорит: «Илюша, давай поженимся!» Она ведь девушка гордая и о том, что залетела, ни слова… А в это время меня собираются посадить, и я отвечаю не просто «нет» или «не хочу», я говорю «отвяжись, подруга, знать тебя не знаю!» Разругались вдрызг.

ПЕТР. Она тебе потом написала?

ИЛЬЯ. Если бы!… Неужели отец ничего тебе не рассказывал?

ПЕТР. Нет.

ИЛЬЯ. Странно.

Пауза.

Когда я был в армии, умерла мама. На похороны я не попал и даже домой не ездил. Эти паханы в части вручили мне телеграмму только недели через три. Причем не скрывались, сказали – забыли, да и денег нет тебе через всю страну туда-сюда мотаться. Наша с мамой квартира в Киеве отошла государству.

ПЕТР. Как так?

ИЛЬЯ. Да как у вас принято, вот так! Мама была прописана одна, я в армии.

ПЕТР. Ты же, наверное, мог ее отсудить?

ИЛЬЯ. Ну, с кем это я, по-твоему, мог судиться? С гэбухой? В этой стране и сейчас до нормального суда как до луны! Там даже разговаривать было не с кем!… Из армии я вернулся бомжем. В институте не восстанавливают, доучиться не дают, работать и жить негде… Папы в Москве нет, он где-то с концертами… Ленка пропала, написал им, никто не ответил. Ночевал на вокзалах… Почему? За что?… Случайно встретил знакомую, тут и выяснилось, что, оказывается, теща свою трехкомнатную квартиру, где они жили, с огромным трудом поменяла на Подмосковье, на однокомнатную, Ленка родила, как было сказано «не то сына, не то дочь»…